Сыны Императора - Джон Френч
Я вижу, как с вершины города-горы падают пилоны щитов. Оболочка энергетических щитов гаснет с грохотом грома. Секундой спустя из облачного покрова появляются штурмовые корабли и истребители-бомбардировщики. Они сбрасывают свой груз. Бомбы «инферно», цилиндры с фосфексом и радиационные ракеты рвутся среди ярусов уже горящих зданий. Жар обжигает кончики моих крыльев. Сквозь него наступают мои сыновья, мои ангелы разрушения, с серебряными лицами, в почерневших от сажи доспехах, стреляя во все, что движется.
Передо мной человек с поднятым оружием, а затем он исчезает. После моего удара. Я не останавливаюсь. Я в толпе людей, выскочивших на улицы, поднимаю и швыряю их в огонь, раскалываю их броню, кружусь, пронзаю, режу. И я не медлю, не останавливаюсь, чтобы подумать. Охваченные огнем приговоренные с выкипевшими глазами вслепую бегут от меня. Я мимоходом лишаю их жизни. Я даже не ощущаю удары копий. Стрелковый огонь из домов рвет мои крылья. Кровь отмечает мой путь, кровь бойни. Я не жив, я не живое существо. Я просто кара. Я — смерть. И сейчас я не чувствую сожаления.
Гор Луперкаль улыбнулся, когда в дверь вошел его брат. Примарх XVI легиона был без доспеха, снятая серо-белая броня висела на стойке у стены. Вместо доспеха на нем была черная туника. Комната была небольшой и пустой, а свет единственной светосферы не доставал до ее углов. Приемные и командные залы «Мстительного духа» многократно превосходили ее в размерах, а смертный мог пересечь комнату за десять шагов, но братья решили встретиться именно здесь.
— Ты опоздал, — сказал Гор, не поднимаясь.
— Верно, — согласился Сангвиний, оглядев немногочисленную мебель: низкий столик с игровой доской и пару металлических стульев. — Но я не хотел лишать тебя возможности указать на это.
Он бесстрастно посмотрел на брата.
— Поэтому я не торопился.
Гор рассмеялся. Сангвиний улыбнулся и сел. На нем была черно-красная ряса, перепоясанная золотой веревкой. Крылья были плотно прижаты к спине, а золотистые волосы коротко подстрижены, из — за чего он походил на ожившего героя древности. Ангел взял со стола глиняный кубок и сделал глоток. Гор наблюдал за тем, как Сангвиний медленно кивнул и посмотрел на темную жидкость в кубке.
— Если бы я не знал тебя лучше, то подумал бы, что ты сильно постарался, чтобы найти нечто настолько скверное.
Гор сделал большой глоток из своего кубка, замер и нахмурился.
— Ты ошибаешься… — Он сделал еще глоток. — Я не очень старался.
Гор поморщился, а потом снова засмеялся.
— Но у него действительно отвратительный вкус.
Он указал на доску между ними. На шестиугольнике из перламутра и гагата стояли высокие фигуры, вырезанные из кровавой слоновой кости и эбенового дерева.
— Кое — что новенькое для развлечения, это…
— Вариант Уллатур, которым пользовалась ученая каста скопления Полуденного предела, по форме похож на терранских предшественников, но с добавлением двух фигур — Вестника и Дьявола.
Сангвиний взял одну из фигур из кровавой слоновой кости и покрутил ее в пальцах, давая свету поиграть на трех клыкастых головах, растущих из верхушки.
— Эти сделаны слепым мастером Гейдосией после того, как она потеряла зрение.
Он поставил фигуру не на то место, откуда ее взял.
— Твой ход.
Гор поднял бровь.
Сангвиний медленно моргнул.
— Все в порядке, брат. В этом варианте право первого хода не считается преимуществом.
Он отпил из своего кубка.
— Я знаю, — сказал Гор и своим черным вороном взял красную старуху. Он поставил ее рядом со своим кубком. — Хорошо, что ты думаешь, будто можешь дать мне преимущество и выиграть.
— О, я знаю, что могу выиграть, брат. Мне просто нравится наблюдать за тем, что ты думаешь, будто тоже можешь выиграть.
Гор не ответил, и звуки в комнате уменьшились до далекого рокота двигателей «Мстительного духа», несущих его через пустоту. Стены дрожали, и этого было достаточно, чтобы поверхность вина в двух кубках покрылась рябью.
— Тебя что — то тревожит, — сказал, наконец, Гор. Глаза Сангвиния оторвались от доски. Хмурый взгляд исказил совершенство его лица.
— Как и тебя, — ответил Ангел, взяв одну за другой две фигуры. Основание его вестника постукивало по доске, когда он перепрыгивал от убийства к убийству.
— Верно, — согласился Гор, меняя позиции своих светлоносцев и рыцарей. — Но я спросил первым.
Сангвиний откинулся. Его крылья дернулись.
— Старый вопрос? — сказал Гор.
Сангвиний кивнул.
— Парадокс нашего существования, — сказал Гор, вернув взгляд к доске. — Хотя это не парадокс — просто факт. Мы существуем, чтобы уничтожать и таким образом мы творим.
— И что же мы должны уничтожить? — спросил Сангвиний.
— Трагедии, потребности, жертвы — все, что придет, будет значимее утраченного.
Снова воцарилась тишина, раздавался только стук фигур по доске из полированного дерева и морских раковин.
— А ты, мой брат? — спросил Сангвиний. — Твоя звезда сияет все ярче и ярче. Твои сыновья чтят тебя, становясь образцами для всех. Наш отец призывает тебя на войне и совете чаще любого другого… — Гор не отрывал взгляда от доски. Он протянул руку и положил палец на черного принца. — И все же ты встревожен.
Гор поднял глаза, на миг его взгляд стал мрачным и жестким, а затем он покачал головой.
— Нет. Дело в вопросах. Они — часть понимания, часть мудрости.
— А если они остаются без ответа? — спросил Сангвиний. — Я вижу это, Гор. Чувствую. Тебя что — то гложет.
Гор пошел принцем, но не убрал палец с его резной головы.
— Мы создаем будущее. Мы творим его кровью, идеями, символами и словами. Кровь — наша, а мы — символы. Но идеи? Отец хоть раз говорил с тобой о будущем?
— Много раз, и гораздо чаще с
