Деление на Ноль - Денис Алексеевич Ватутин
Миллер был прав: наш бронеход встанет под прямым углом к воротам и мы сможем контролировать выход.
По лицу текли горячие капли пота, и я слегка дергал головой, дабы они не попадали в глаза. Наконец-то я почувствовал машину, не сказать, что как свое тело, нет – просто перестал думать перед своими действиями.
Где-то далеко полыхнул разрыв ракеты, и все застыло.
Черная копоть лежала на рваных краях ворот. Мы были уже снаружи, а враги внутри.
Вдруг по крыше кабины заколотила пулеметная очередь, и я почувствовал себя внутри колокола на колокольне церкви Зодиака: на пульте лежали наушники пилота, но я не мог отпустить руки от управления, потому машинально задрал кабину вверх и увидел темную тушу четырехмоторного дирижабля, утыканного антеннами, с надписью: «Голконда».
Миллер тут же вдавил гашетку «Танцора», и цепочка трассирующих снарядов смертельной новогодней гирляндой устремилась в серое небо к туше небесного «кита».
Ошибся я насчет отсутствия вооружения на дирижабле: после пулеметных «укусов» в двадцати метрах на границе проселочной дороги, упирающейся в раздолбанные ворота, полыхнула яркая вспышка, и несколько деревьев из ближайшей рощи подпрыгнули над землей черными спичками…
На «Голконде» тоже есть ракетные установки! Как я их не заметил? Наверное, они встроены в гондолу…
Но ведь на гражданских дирижаблях запрещена установка оружия! Потому-то оно и замаскированно, это же дирижабль Шпигелей.
Хорошо, что наш бронеход отличался каким-то странным артом, скорее всего, Рака-Парвиза, позволяющим видеть мне сквозь кабину, а не только смотреть в визор и на козырек… Это нам так повезло? Или модель модернизированная?
Из дыры ворот показалась хищно сплюснутая кабина вражеского «Грома», и вылетело черное облачко выхлопа.
Я перевел взгляд с дирижабля и продолжил отступать, ломая молодые деревца возле древней кладки стены.
– Заг! – Вот сейчас Миллер взвизгнул, будто пес, которому на хвост наступили. – Бежим отсюда быстро! Назад!!!
Я резко выполнил команду, снова слегка присев и развернув кабину в сторону невысокой поросли вдоль леса. Продолжая валить средние деревца, наш бронеход, словно подстреленный заяц, понесся по прямой: и это было очень приятно – управление упростилось.
Я даже подумать успел, как это мы убежим от ракет, но думать было совсем некогда, потому в бою и необходим опытный командир…
Неожиданно серый пейзаж осеннего леса озарился яркими красками, и раздался приглушенный, но очень гулкий грохот, и застучали по броне осколки, камни и Хиус еще знает что от взрыва.
Я смог на мгновение покоситься в затылочную область, и сердце мое подпрыгнуло: буквально перед удаляющимися воротами быстро, в дыму и пламени приземлялся пылающий дирижабль, и его еще не охваченный пламенем вытянутый нос стремительно падал на кабину бронехода…
Надпись на пылающем баллоне уже читалась как «…нда», неотвратимо приближаясь.
Как-то рефлекторно я дернул педали ступнями вверх, и скорость переключилась: «Гром» взревел двигателями сильнее, и мы буквально снесли часть дубовой рощи, едва не споткнувшись о вековые деревья, которые вспыхнули прямо у нас за спиной, а по броне снова загудело. Наверное, это стальные направляющие оболочки дирижабля, лишившись сгоревшей полужесткой основы, распрямились и ударили, заставив наш БШС пошатнуться на скорости.
Машину накренило влево, и я всеми своими конечностями впился в рычаги и педали управления, но все равно бы упал, если бы не крона высокого дуба, которая слегка отпружинила наш крен перед тем, как надломиться.
– Мы его сбили! Моррисон! Сбили! – Миллер не скрывал торжества и самодовольства в голосе.
Я бы на его месте вообще прыгал от восторга: сбить дирижабль автоматической пушкой это крупное везение, так как современная гелиевая смесь это вам не водород начала века, он не поджигается так легко. Правда, некоторые «умники» использовали метан и для подъема баллона и для работы двигателей. То ли дело было в этом, то ли Миллеру посчастливилось попасть в боевую часть или в топливные баки? Может, они просто не ожидали от нас такой быстрой реакции и пристреливались по первой ракете?..
Да и плевать! Самая неприятная воздушная машина, из которой со мной разговаривал Зеро, сыпались мертвяки с ружьями и «водолазы» Оливии, перестала существовать! Фауд Заступник!
Я старался не поддаваться ликованию, огибая крутые отроги и каменистые расселины, поросшие чахлым кустарником.
Пару раз я едва не свалил бронеход в овраг, и приходилось, как припадочному, дергаться в кресле пилота, бешено прокручивая педали. «Гром» резво подпрыгивал, извергая из двигателей короткую реактивную струю из дополнительных баков. Они не дали бы нам взлететь, как ракете, но немного протягивали дугу прыжка.
В кабине был сущий ад: все двигатели работали в боевом режиме, а, как известно, это крайне недолгий ресурс машины. Кабина потихоньку наполнялась выхлопами, становилось все жарче и удушливее.
Сзади еще что-то взрывалось, ярко вспыхивало и полыхало, а я продолжал выжимать из машины последние «соки», двигаясь наугад в наступающих сумерках…
Через какое-то время взвыла предупреждающая сирена, и бронеход, неожиданно потеряв управление, начал крениться набок…
– Этого следовало ожидать. – Миллер смотрел на меня своими водянисто-серыми глазами с опухшими веками без ресниц.
Тихо потрескивал остывающий металл, а в кабине горел красный фонарь, словно мы были у витрины публичного дома, точнее, в самой витрине. Было душно и пахло соляркой.
– Тогда валим отсюда… – Я тяжело вздохнул, вытерев пот со лба.
Некоторое время мы сидели молча, пальцы тряслись и у меня, и у Генриха.
Да, топливо кончилось, заряд аккумулятора был близок к нулю, и больше «Гром» никак не мог нам помочь: не скручивать же пулеметы с пилонов?
– Да, согласен, – ожидаемо ответил Миллер, – только надо тут как следует пошарить…
Мы стали шарить по стальным резервным рундукам, после чего стали счастливыми обладателями пары плащ-палаток, нескольких комплектов сухпайков, двух офицерских кольтов 19–11 и нескольких обойм к ним. Еще удачным приобретением стал кожаный планшет с картой Красных гор и тактическими пометками некоторых объектов. Еще мы нашли две армейские зажигалки, пачку сигарет «Магма» с коротким фильтром и пару одеял.
– Давайте-ка сперва покинем машину, а потом решим, как нам быть, – предложил Генрих, и я не мог с ним не согласиться.
Костер потрескивал в выкопанной земляной яме. Над ямой я возвел небольшой бортик из глины и камней.
Миллер прихватил из бронехода пехотную каску, в которую мы набрали воды из найденного в полумраке ручья. В этой каске, как в котелке, мы варили крупу из сухого пайка и пытались согреться.
Место мы нашли максимально правильное, но даже это не давало нам гарантии остаться незамеченными. Мы нашли склон небольшой горы с противоположной стороны от пути нашего бегства. Вечером и ночью остывающий воздух опускается по склону горы и будет сдувать дым от нашего костра вниз, рассеивать его. Костер горел в ямке, сверху был бортик, достаточно высокий,
