Вороний закат - Эд Макдональд

Мысленно я слился с миром, увидел, как он меняется каждый час, месяц, каждую фазу луны. Отыскал Всегдашний дом и повернул к нему лицо. Чтобы найти патруль, мне потребовалось только два часа, но назад придется идти целых пять, мимо озера черной смолы, которого не было на пути сюда.

Глава 2

Облака пришли быстрее ожидаемого. Опустился багровый сумрак, и я побежал.

Наконец впереди появился столб дыма – верный ориентир. Он поднимался из трубы уютного коттеджа на холме, великолепного в своем уединении.

Мало что пережило ужас, сотворенный Сердцем Пустоты, но излившийся чудовищный яд, исковеркавший мир, не подчинялся никаким правилам. Яд разрушил Клир и Адрогорск, но вырвал из времени коттедж и бросил его нетронутым. Остров во временно´м искажении, пятнышко на ткани реальности, он каждый день возвращался в одно и то же состояние.

Я рванул напрямик. Но, когда разверзлись небеса, до коттеджа оставалась еще сотня ярдов. При первых шипящих каплях я накинул капюшон, но ткань быстро промокла. Капли просачивались сквозь нее и жгли будто крапива. Призрак Ненн куда-то смылся. Очень жаль. Иногда я думал, что, если бы она осталась жива, то полюбила бы жгучий дождь так же, как и перец. Но пристрастия Ненн были не по мне, и едкая дрянь на шкуре – тоже. Я ускорился, торопясь попасть под крышу до того, как перед глазами запляшут кошмары.

Я навалился на дверь. Как обычно, ее слегка заклинило, но все же она подалась и пустила меня под крышу. Я повесил плащ у всегда горящего камина, старым фартуком стер с рук ядовитую жижу. Жжение – мелочи. Бывало и похуже. А вот кошмары – это по-настоящему страшно. Видения нереального и сводящего с ума, вереницы мрачных обличий, иногда мимолетных как тени… С ними что-то важное и нужное ускользает безвозвратно, убегает, будто песок сквозь пальцы. Вот лицо, которое невозможно увидеть, а вот – жизни потерянных близких, рассыпающиеся пеплом одна за другой. Когда-то я пытался найти в видениях смысл, но вскоре понял, что искать его бесполезно. Видения топили разум в бессмыслице, мучили чередой извращенных образов, оглушали судорожной болью, эхом неизвестного, непостижимого. Попавшие под дождь Морока впадали в беспамятство, бредили. Черный дождь пошел после Вороньего мора, и тогда погибли многие.

Очередные жертвы в бесконечной войне Вороньей лапы.

Но сегодня – никаких галлюцинаций. Я не успел как следует промокнуть. Сбросив сырое, я закрыл входную дверь и занялся важным делом: просушкой оружия. Если мушкет заржавеет, заменить его будет нечем.

Всегдашний дом я обнаружил давно, еще только испытывая свою способность ориентироваться в Мороке. Выходил тогда ненадолго, на месяц-другой. С годами я стал считать дом своим, хотя, конечно, из-за зацикленности во времени сделаться его хозяином по-настоящему было невозможно.

Я прожил тут чертовых шесть лет в компании с призраками, убеждая себя, что оно того стоит. Когда всё нужное скажется и свершится, все, кого надо убить, умрут и настанет пора отбросить всякую ложь, оно будет стоить того.

Наверное.

Коттедж был простым крестьянским жилищем, обычным домом в обычной деревне неподалеку от Клира, почему-то пережившим Сердце Пустоты. Вокруг него раскинулась лужайка с вечнозеленой, не требующей полива травой. Причуда чудовищно разрушительной магии сохранила дому и стены, и соломенную крышу, которую следовало бы подремонтировать на северной стороне, и дешевые желтые стекла в окнах. В углу был кучей свален инвентарь: секач, ножницы для шерсти, молотильный цеп и прочие вещи, полезные в фермерском хозяйстве. Когда нагрянула беда, в доме готовили похлебку из лука-порея, обычного лука и трех кусочков баранины. Один кусок мяса был чуть больше остальных, в другом сохранился осколок кости. Я изучил их в мельчайших подробностях. Каждый день, вскоре после рассвета, дом возвращался в изначальное состояние. Похлебка оказывалась на огне, и с теми же кусками мяса, в чулане стоял все тот же мешок со старым пересохшим овсом, у стен валялся мышиный помет. Всякий раз перед возвращением дом поскрипывал и стонал. Дрожал, когда время начинало идти вспять. Мне не слишком хотелось знать, что случится, если я останусь в коттедже в момент перехода. К счастью, на момент удара Сердца Пустоты бочка была полна воды. Это позволило мне надолго уходить в Морок. Сперва я искренне жалел о том, что неведомые фермеры не спрятали в доме бутылку бренди или бочонок пива, но потом понял: по выпивке не скучаю. Я вел спокойную, невзыскательную жизнь и не особо нуждался в алкоголе. В конце концов, так живет большинство. Временами я был почти счастлив.

Я тщательно вычистил оружие, слегка смазал и аккуратно протер ветошью. Все, масла не осталось. Припасы заканчивались.

Переход – одновременно и благо, и зло. Когда он происходит, оставленное в коттедже исчезает. Этот горький опыт пришлось получить еще при первом визите сюда. Мне казалось, припасы спрятаны в надежном месте, но, вернувшись, я обнаружил, что пропало буквально все. Эксперименты с камнями привели к тем же результатам. Куда девались пропадавшие вещи, неясно. Потому, уходя, припасы я всегда уносил с собой.

Почему дом не пожрал меня самого – тоже загадка. Может, живые крепче привязаны к настоящему? Наверное, лучше не выяснять. Морок не пытаются уразуметь, его пытаются пережить.

Дверь я закрыл на засов. Твари Морока никогда не приближались к Всегдашнему дому, даже исполинские. Тем не менее приглашений им раздавать не следовало.

Я зачерпнул чашку воды, прохладной, свежей, словно сама жизнь на ферме превратилась в эту влагу.

За окном стемнело. Но у меня имелись огонь и еда, вода и тепло. А что еще нужно человеку? Дождь шел несколько часов. Я мрачно размышлял, удрученный словами драджа. Глубинные короли прознали обо мне, и это скверно. Они взялись охотиться за мной и вскоре пришлют новую партию уродов. Одна ошибка, и меня окружат, зажмут и прикончат. Припасов почти не осталось. Ни патронов, ни масла.

Надо возвращаться на Границу. Выдвинусь, пожалуй, завтра. На станции Четыре-Четыре уже привыкли к моим приходам и уходам. Хотя с каждым разом помогали все неохотнее. Я их не винил. Морок намертво въелся в меня и переделывал день за днем. Поменялись кожа, глаза. Наверное, теперь всякий мог учуять во мне отраву Морока. Дрянной расклад.

Спрятались все три луны, свет лился только сквозь трещины в небе, сияющие раскаленной бронзой. После дождя я вытащил на веранду стул, сел и откинулся на спинку, обозревая то, что прежде казалось ужасом, а нынче, как ни странно, сделалось домом. Я уже и забыл, когда разговаривал с живыми. Трудно замечать смену месяцев, если