За тысячи лет до армагеддона (СИ) - Сопов Валерий

Так вот, Жека в своем мифотворчестве ни на йоту не отклонился от оптимальной схемы. Великая идея в наличии, это мечта романтично настроенной интеллигенции, изрядно засоренная прагматично-меркантильными соображениями — возможность путешествовать во времени. Касательно технической реализации, чего уж проще, создать вращающееся магнитное поле нужной интенсивности, этакий силовой диск. Ну а дальше совсем просто, когда линейная скорость на ободе диска превысит скорость света, произойдет квантовый временной скачек. Заморочить головы физически необразованным химикам с помощью ритуальных формул и сияющих перспектив оказалось делом двух недель. С тех пор Жекина группа уже пол года ваяет магнит с нужными параметрами. Самое смешное в этой истории, что сам Жека твердо убежден в правоте своей теории. Ну да флаг им в руки, а мне бы сахарку немного.

С начала рабочего дня не прошло и получаса, и уважающие себя люди должны были только приступить к обсуждению текущих политических событий, в крайнем случае смаковать вчерашний боксерский поединок.

Несмотря на это у соседей во всю кипела работа. Впрочем, что с этого контингента взять. Сумасшедший ученый физик Жека Серединцев, с горящими глазами и лбом Роденовского мыслителя. Две молоденькие симпатичные выпускницы химфака, Лена и Оленька, вместе с их старшей товаркой Томой, тридцатилетней жгучей брюнеткой восточного типа, все скопом безнадежно влюбленные в Жеку. И наконец Юра Пичугин, худой, сутулый и совершенно не от мира сего. По этому признаку он и Жеке стопроцентную фору даст. У Юры вообще нет стопоров, а голова варит так, что даже я иногда завидую. Именно Юру я числю вторым институтским гением.

Я иногда задумываюсь, а что бы было, ежели Жеке пришла бы в голову мысль построить из подручных материалов не машину времени, а ядерный космический двигатель. Где бы Юра плутоний доставал? А ведь придумал бы что-нибудь.

У него был только один, но весьма существенный как для научного сотрудника, недостаток. Легко мог увлечься чем-то совсем сторонним, так что основная работа сразу становилась побоку. Я припоминаю, как меня соседи привлекли на общественных началах к операции по спасению рядового Пичугина. В тот раз Юра начитался Кастанеду и начал экспериментировать с веществами. Ну этот-то момент особого опасения не вызывал. Не в первый раз. А вот когда коллега начал на голубом глазу цитировать ахинею типа:«Каждый идет своим путём. Но все дороги всё равно идут в никуда. Значит, весь смысл в самой дороге, как по ней идти…», или того хуже:«…И всё это лишь для того, чтобы понять, что в мире нет ничего, что действительно имело бы значение», соседи забеспокоились. Поскольку заподозрили, что подобное чтиво может негативно отразиться на мозговой деятельности и приведет к поражению подкорки. И тем самым повлияет на сроки выполнения очередного этапа хоз. договорной работы. Настороженность вызвал тезис про то, что ничего не имеет значения. А это как раз прямой намек на желание забить болт на работу.

К счастью, приступ удалось купировать, переключив внимание пациента на подпольный общеинститутский конкурс по самогоноварению.

Меня же во всей этой истории больше всего заинтересовали невзрачные, но чрезвычайно странные грибочки фиолетового цвета, микроплантацию которых, буквально в квадратный метр, Юра успел организовать прямо у себя на лабораторном столе. Уж больно затейливые звуки они издавали. Заинтересовали тем, что несмотря на отчаянные и продолжительные усилия с моей стороны, мне так и не удалось обнаружить ничего подобного ни в одном из справочников по грибам, мхам, лишайникам, низшим растениям, флоре в целом и даже тем, в которых описывались отдельные, наиболее одиозные представители фауны.

Сам же Юра на этот счет молчал как партизан, временно перейдя по этому вопросу в категорию тех, кто обещал: «Ужо я вам всем покажу. Вы у меня еще попляшите». Наверное, за Кастанеду обиделся.

Так вот, у соседей работа кипела. Конструкция, расположенная в центре лаборатории приобретала законченные контуры. По внешнему виду это напоминало ритуальную пентаграмму. Сходство усиливалось тем, что пол был размечен мелом, где помимо общего контура были прорисованы векторы силовых линий и прописаны заданные интенсивности поля. В узлах пентаграммы уже установили соленоиды, в центре, на время отладки, поставили рабочее место, стол, кресло, компьютер. Остальное место занимала мешанина из проводов, датчиков, преобразователей.

— О, Андрей пришел, — обрадовался мне Женька. — Помоги эту штуку переставить. Мой приятель, норовил сдвинуть здоровенный цилиндр, с тем, чтобы тот стал ровно в середину нарисованного на полу круга.

— У нас сахар кончился, — пожаловался я, упираясь плечом в массивную болванку.

— Каждому в жизни чего-то не хватает, — философски подтвердил Юра, ковыряясь массивной отверткой в щитке электропитания. — Одним павлинов-мавлинов, другим сладкой жизни, а вот нам не хватает фазовой синхронизации. Не знаешь где взять килограмма два?

— Тома, отсыпь благодетелю сахарку, — скомандовал Женька, удовлетворенно рассматривая плоды нашей совместной деятельности по перемещению грузов.

— Андрей, а ты пока посмотри на мониторе диаграмму напряженности поля. Будешь мне командовать, а я точной регулировкой подстрою.

Я сел в кресло и начал рассматривать картинку на мониторе. Красивый пятилепестковый цветок медленно вращался на экране, временами вспыхивая россыпью бенгальских огней в узлах интерференции. Судя по всему, от этого фейерверка и необходимо было избавиться.

— А вы что, уже мощность подали? — поинтересовался я.

— Да нет, что ты, это тестовый сигнал, — просветила меня Тамара, выходя из подсобки. — С силовой частью Юрке еще недели две возиться. У нас и защита еще не смонтирована.

Армагеддон начался с вполне нейтрального вопроса Томы.

— Юра, ты куда сахар положил?

Тот повернул голову на голос и заорал нецензурное слово бля, отлетая от силового щита, из которого во все стороны полетели искры и повалил дым.

— Кажется, я что-то ненужное перемкнул, — добавил он контуженным тоном, недоуменно разглядывая у себя в руках рукоятку отвертки с расплавленным металлическим огрызком на конце.

Картинка на экране монитора радикально изменилась. Пятилепестковый узор начал стремительно расщепляться на острые грани. Скорость вращения все время увеличивалась, и пропорционально скорости возрастала громкость и высота звука, который возник невесть откуда. Я поднял голову от экрана. Соленоиды укутали столбы синего прозрачного пламени. Каждый цилиндр был связан с соседними шнуром малиновой плазмы, по которому пробегали зеленые огненные сгустки. Их количество все время увеличивалось в соответствии с громкостью звука, который уже достиг болезненного порога. Свет внутри пентаграммы начал темнеть. Это казалось тем более странным, если учесть, что снаружи все оставалось ярко освещенным, а на зеленые огненные сгустки можно было смотреть, только прищурив веки.

Потом бабахнуло, и я навернулся об землю с двухметровой высоты, больно при этом ушибши копчик.

Глава третья. Мечты сбываются

Глава третья. Мечты сбываются.

В которой главный герой путается как в истории, так и в географии, вспоминает Зигмунда Фрэйда, задумывается о перспективах, и знакомится с местным аборигеном, который оказался вовсе не местным, а из Атлантиды, и в заключение узнает, что Луны больше нет

Окружающая действительность мало чем соответствовала шумному мегаполису, в старом центре которого располагался наш институт. Все здорово напоминало детскую загадку — лес, поляна, бугор, яма обрыв, взрыв — по итогам которой незадачливый напарник получал тычок в подбородок. Только здесь все началось взрывом, а в итоге я валяюсь на холме посреди поляны с трех сторон обрамленной лесом. Четвертая сторона круто обрывалась к широкой реке. В эмоциональном плане я испытывал чувство глубокого неудовлетворения, сродни возмущению. Это чувство проистекало из факта полного несоответствия апофеоза происшедшего, как никак совершил скачок во времени, а в этом я ни на секунду не усомнился с того самого момента, как огляделся вокруг, и отсутствия у себя выраженной эмоциональной реакции. Нет чтобы затравленно оглядываться по сторонам, стенать и протягивать руки к небу. Все-таки эпохальное событие. Даже Жеке в морду дать не хотелось.