Генерал-предатель - Дэн Абнетт
— Готов? — спросил его Баллерат.
— Я просто хотел бы покончить с этим, сэр, — сказал Ландерсон. Он отодвинул рукав на левой руке вверх.
Появились несколько человек и взяли его за плечи, крепко держа. Один предложил ему бутылку с амасеком. Ландерсон сделал большой глоток. — Хороший мальчик, — сказал мужчина. — Помогает притупить боль. Теперь прикуси это. Тебе понадобится.
Ландерсон крепко сжал челюсти на кожаном поясе, который вставили ему в рот.
Хирургеоном была женщина, старая леди из местных. Она улыбнулась Ландерсону, которого сейчас крепко держали четыре человека, и полила еще амасека на имаго.
Ландерсон чувствовал, как оно вертится.
— Они этого совсем не любят, — пробормотала хирургеон. — Это обездвиживает их. Делает их сонными, тупыми. Становится легче их удалить. Крепись, парень.
Она вытащила скальпель, и быстро вскрыла огромный волдырь на его предплечье. Он лопнул, и вязкая жидкость стала вытекать. Ландерсон прикусил. Оно уже делало больно. Скрученная черная тварь в мясе его руки, уже обнаженная, беспокойно двигалась в его ране, красной полости. Он пытался не смотреть, но это ему не помогало. Хирургеон дотянулась до твари длинными щипцами.
Она начала тянуть. Большая часть блестящего черного червя вышла при первом рывке, но длинный хвост с шипами, темный и напоминающий колючую проволоку, сопротивлялся. Она потянула еще сильнее, и Ландерсон прикусил сильнее, чувствуя, как рвется его плоть. Личинка начала извиваться между кончиками щипцов. Боль пронзила руку Ландерсона. Ощущалось, как будто рыболовную леску с шипами тянут из артерии.
Хирургеон брызнула на рану еще алкоголя и резко дернула. Ландерсон прокусил пояс. Извивающаяся личинка вышла, трясясь на конце хирургического инструмента.
— Сейчас! — крикнула она.
Один из людей Баллерата уже разрезал ляжку одного из гроксов в стойле. Старая женщина воткнула извивающуюся личинку в рану, и затем, когда она освободила ее, закрыла рану анестетической лентой и бинтом.
Она крепко держала, как будто сражалась с чем-то, что пытается выбраться из-под бинта.
— Все в порядке, — наконец сказала она. — Думаю, оно приняло.
Все затихли на несколько долгих минут, пристально прислушиваясь, ожидая звука тревоги экскувиторов или чего похуже. Ландерсон осознал, что он жутко трясется. Старая женщина подозвала кивком головы одного из мужчин, чтобы тот крепко держал повязку на животном, и подошла, чтобы перевязать рану Ландерсона.
Она ее осторожно очистила, перевязала, и сделала укол болеутоляющих и антисептиков.
Ландерсон начал чувствовал себя немного лучше, хотя и слегка страдал от ощущения пустоты. Все те месяцы, длившиеся до избавления от скверной, извивающейся твари под его кожей, а сейчас его тело, казалось, скучает по имаго.
— Ты себя нормально чувствуешь? — спросил его Баллерат, появляясь из тени.
— Да, сэр, — соврал Ландерсон.
— Мне бы хотелось дать тебе больше времени, чтобы восстановиться, но у нас его нет. Готов выдвигаться? — Ландерсон кивнул.
Баллерат показал ему мятую, нарисованную от руки, карту. — Изучи ее. Запомни, потому что я не могу дать ее тебе. Это путь, которому, как я надеюсь, ты последуешь. Тут время и места патрулей, о которых мы знаем.
Ландерсон внимательно изучил данные, изредка смотря в сторону и возвращаясь назад, чтобы проверить свою память. Затем Баллерат дал ему конверт, и Ландерсон мельком глянул внутрь.
— Это зачем? — спросил он.
— Никогда не знаешь, — ответил полковник. Ландерсон положил конверт в карман своей куртки.
— Правильно, — сказал Баллерат, кивая Лефивру и Пурчасону, чтобы присодинились к ним. — Рандеву назначено на 23.15. Узнай, что им нужно от нас, и сделай все, что сможешь, чтобы помочь. Связаться с нами можно обычными методами. Мы устроим диверсию за сорок минут до рандеву, которая должна отвести излишнее внимание от вашей области. Вопросы? — Три человека покачали головами.
Баллерат не мог изобразить полный знак аквилы, но положил правую руку на сердце, как будто мог. — Удачи, и ради Гереона, да защитит вас Император. — Ночь была прохладной и сырой. Ландерсон почти забыл, как ощущается нахождение снаружи в темноте.
Они далеко продвинулись снаружи Инейрон Таун, тайно пройдя через западные палисадники, и затем направились через старый декоративный парк под названием Амбулатория. Огни города мерцали позади них, и время от времени они слышали далекие горны и бой часов.
Самая кровавая часть битвы за Инейрон Таун происходила вокруг территории Амбулатории и земля, сейчас уже полностью заросшая, была покрыта обломками машин и разбросанными человеческими костями. Три мужчины шли тихо. Баллерат выбрал их для этой миссии не за то, что они просто знали местность. Все трое состояли в разведовательном подразделении бригады СПО.
На полпути через Амбулаторию им пришлось спрятаться позади зарослей молодых таликсовых деревьев, когда мимо проходил патруль: две полугусеничные машины, сверкающие прожекторами, ведущая походила на сани из-за длинной цепочки гончих, которые были впереди нее на натянутых цепях. Животные рычали и хрипели, натягивая упряжь. Они были натренированы чуять имаго и человеческие феромоны. Последнее, что Ландерсон и его товарищи сделали перед тем, как покинуть мельницу, был сырой гравитационный душ, который пропитал их репеллентами против запаха.
Патруль двинулся прочь. Ландерсон подал сигнал остальным двум мужчинам выдвигаться. Он без труда использовал язык знаков, как будто его последняя разведывательная миссия была всего лишь вчера. Но он отметил, что его левая рука ощущалась необычайно легкой. Все ли старая женщина вытащила? Или какой-нибудь кусочек личинки был все еще внутри него, тоскуя по –
Ландерсон отверг мысль. Если небольшой кусочек имаго остался бы, то огни святого Эльма тещали бы на каждой виселице в городе и проволочные волки уже бы собирались.
Они покинули Амбулаторию, и выбрали путь через тихие руины жилых зданий, которые спускались по склону Холма Мексли. Этот пригород был сельскохозяйственным районом, отмечавшим точку, у которой тяжелая промышленность внутреннего города уступала дисциплине сельхозугодий сельской окраины города. Позади домов лежали полосы посевных полей вдоль склона холма до следующей долины. Ландерсон мог чувствовать запахи силоса, мокрых растений, и характерный аромат пшеницы. Но урожай, несобранный, пропал, и запах был неприятно сильным, с болезненным оттенком брожения.
Пурчасон
