Диана Удовиченко - Зеркала судьбы. Скитальцы

   -- Но арвалийцев же они не трогают? -- уточнил Ал.

   -- Нет.

   -- Так почему вас это волнует?

   Я почувствовала уважение к этому неизвестному трезвеннику. Судя по всему, он человек серьезный и решительный.

   -- Да ведь на шахтах работать некому! -- рыкнул Атиус. -- Все на войну ушли. Уже неделю как воюют.

   Я едва сдержалась, чтобы не расхохотаться:

   -- Так та драка...

   -- Да, одна из баталий, -- усмехнулся наш командир. -- Управляющий факторией -- тряпка и дурак. Твердит, что ничего не может поделать. Мол, боится колдунов.

   -- Колдуны?..

   -- Здешние маги. Поговаривают, что они обладают какими-то уникальными методиками. Хотя мне слабо верится: что нового можно придумать в стихийном волшебстве? Так что, ребята, -- он залпом выпил кружку настойки, -- придется разбираться с этим новоявленным князьком. Как представитель графа Стоцци, я не могу оставить шахты в таком состоянии.

   Посидев еще немного, мы отправились спать. Едва закрыв глаза, я провалилась в глухую бездну без сновидений и вынырнула из нее только утром. За стенами казармы стояла темнота: зимние ночи в северных странах очень длинны. Скрипнула дверь -- в дом вошел Атиус, принеся за собой дыхание холода.

   -- Мара, Ал, Най, собирайтесь. Метель закончилась, поедем на переговоры с нашим воинственным вождем.

   Мы вместе вышли в морозную тьму. Я полной грудью вдохнула пахнущий снегом и дымом воздух, напомнивший мне о родных Холодных степях. За оградой нас ждали три оленьи упряжки, одна из которых была доверху загружена какими-то мешками и свертками. Ее погонщиком был сам управляющий, при виде Атиуса заметно взволновавшийся. Мы уселись на сани по двое и отправились в путь. Олени ровно бежали по белому полю, выбивая копытами маленькие снежные вихри. Я наслаждалась каждым мигом этого темного морозного утра, чего нельзя было сказать о моих спутниках. Конечно, воины не хныкали подобно изнеженным барышням, но и особого удовольствия не проявляли.

   В небе забрезжил поздний рассвет, когда издали послышался звонкий собачий лай, возвестивший о том, что впереди селение. Вскоре показались и остроконечные шатры, над которыми курился дымок. Навстречу упряжкам, потрясая короткими копьями, выбежали двое мужчин, похожих, словно братья-близнецы. Погонщики остановили оленей.

   -- Куда, однако? -- на ломаном всеобщем грозно вопросил тот, что подбежал первым.

   -- К Ыргыну, важные гости с большой земли, -- ответствовал управляющий. -- Подарки везут, говорить с вождем хотят.

   -- Жди здесь, -- после некоторого раздумья решил воин, развернулся и зашагал к шатрам.

   Второй остался возле упряжек, подозрительно посматривая в нашу сторону. Вскоре гонец вернулся в сопровождении еще нескольких человек, впереди всех шествовал, опираясь на толстый посох с резным навершием, седобородый, богато одетый старик. Его длинная пушистая шуба была белой как снег, голову венчала высокая шапка из такого же меха. На фоне остальных нордийцев, облаченных в невзрачные куцые одеяния и внешне неотличимых друг от друга дед выглядел как лебедь в вороньей стае. Обойдя упряжки кругом и что-то нашептывая, он потыкал посохом в груз, внимательно оглядел всех нас, задержавшись взглядом на моем лице. Потом, безошибочно угадав в Атиусе главу отряда, остановился напротив него и что-то произнес.

   -- Колдун Нанук говорит, можно идти к Ыргыну, -- перевел тот же воин, -- если вы не принесли зла в своих душах.

   -- Скажи Нануку, мы принесли только дары, -- помпезно возвестил Атиус, спрыгнув на снег и отвесив старику поклон -- достаточно уважительный, но вместе с тем сдержанный.

   Ответив тем же, тот поощрительно махнул нам рукой и двинулся в селение. Наш командир отправился за ним, мы трое и управляющий, нагрузившись подарками с упряжки, пошли следом.

   Вождь обосновался в самом большом шатре. Сидел возле очага, потягивая из большой чаши исходящий ароматным паром травяной чай. Прямо скажем, он не походил великого воина -- маленький, тощий, болезненно сгорбленный. А еще мне не понравилось упрямое выражение истощенного лица. Полубезумный блеск раскосых черных глаз напомнил мне о рогворках -- воинах, одурманивающих себя перед боем грибами и травами.

   -- Приветствую тебя, вождь, -- проговорил Атиус. -- Прими наши дары.

   По знаку мага мы сложили мешки грудой к ногам Ыргына.

   -- Здесь красивые ткани для твоих женщин, -- распинался между тем Атиус, -- зеркала, бусы и нитки. Еще мы привезли тебе муку, чтобы женщины могли печь вкусные белые лепешки, сахар, острые ножи для охотников и много других полезных вещей.

   Маг замолчал. Вождь встрепенулся, милостиво покивал и с любопытством спросил:

   -- А жидкий огонь привезли?

   При этих словах колдун недовольно нахмурился.

   -- Мы знаем, что ты его не любишь, вождь, -- ответил Атиус.

   -- Благодарю, человек с большой земли, -- во вздохе вождя мне послышалось разочарование. -- Чего ты хочешь за все это богатство?

   -- Только поговорить с тобой, вождь. Попросить твоей помощи.

   Колдун, делавший вид, что не понимает всеобщего языка, но тем не менее внимательно прислушивавшийся к беседе, что-то тихо произнес. Ыргын смилостивился:

   -- Хорошо, я буду говорить.

   -- Я знаю, что ты делаешь большое дело, -- дипломатично сказал Атиус. -- Да благословят боги твою дорогу. Но из-за войны мы лишились работников.

   -- У вас свои беды, у нас -- свои, -- приосанился вождь.

   -- Но твои люди подписывали бумагу...

   Дальше начался длинный и нудный разговор, иногда больше похожий на перебранку, но чаще напоминавший торг. Мне стало скучно, я перестала вслушиваться и принялась рассматривать внутреннее убранство жилища, время от времени сталкиваясь с изучающим взглядом колдуна.

   Беседа, казалось, подходила к концу, вождь все чаще соглашался с Атиусом, а маг сыпал обещаниями и посулами. Но тут вмешался Нанук. Он что-то коротко сказал Ыргыну, тот после некоторой заминки произнес:

   -- Договорились.

   -- Значит, ты даешь людей до лета, а я оставляю дары, выплачиваю деньги и сообщаю графу Стоцци обо всех твоих требованиях? - уточнил маг.

   -- Да. И еще оставь в дар ее, -- вождь с некоторой опаской указал на меня.

   Это заявление было столь неожиданно и нелепо, что Атиусу едва не изменила его обычная сдержанность. Он немного помолчал, изумленно приподняв белобрысые брови и борясь то ли с гневом, то ли со смехом, потом осторожно переспросил:

   -- Ее?... Но зачем?

   -- Сильная женщина. Сильные ноги, сильные руки. Высокая женщина. Хороших детей мне родит, -- отрывисто пояснил Ыргын.

   Однако, судя по его испуганному виду, он не испытывал ко мне никаких пламенных чувств и ничуть не жаждал остаться наедине. Зато взгляд колдуна сделался масленым.

   -- Мара, выйди, -- приказал Атиус. -- Ал с Наем, и вы тоже.

   -- Наконец-то, зеленая, ты хоть кому-то приглянулась! -- расхохотался Най, когда мы втроем выбрались из шатра и отошли на почтительное расстояние. -- Старик с тебя глаз не сводил!

   -- Завидуй молча, -- парировал Ал. -- Интересно, а зачем он нас выгнал?

   Это я как раз отлично понимала. Хотя характер нордийцев и нельзя сравнить с орочьим, племенные обычаи очень похожи.

   -- Он правильно поступил. Для Ыргына женщина -- низшее существо, почти товар, она не имеет права слова. Отказать ему в моем присутствии значит нанести оскорбление. С другой стороны, я такой же воин, как и вы. Поэтому уйти должны были все.

   -- А с чего ты взяла, что он откажет? -- фыркнул Най.

   Ал открыл было рот, чтобы ответить веселящемуся парню, но не успел: из шатра вышел Атиус. Вид у мага был довольный и даже несколько игривый.

   -- Возвращаемся, -- сказал он.

   Мы уже рассаживались по упряжкам, когда ко мне подошел колдун. Что-то проговорив, он протянул костяную безделушку.

   -- Охранный амулет, -- перевел сопровождавший его воин. -- Нанук говорит, будет беречь от стрелы и копья.

   Я вопросительно взглянула на Атиуса. Тот кивнул и произнес:

   -- Мара благодарит за подношение и принимает его.

   Круглый амулет покрывали искусно вырезанные на кости письмена, в отверстие с краю был продернут кожаный шнурок. Эта штука напомнила мне обереги, которые изготавливал Одноглазый Улаф. Вежливо улыбнувшись, я надела сомнительное украшение на шею. Физиономия колдуна приобрела довольное выражение.