Александр Афанасьев - Время нашей беды
Я понял – бесполезно.
– Вадос, ты дурак. Осел безмозглый, ты себя слышишь?
– Я, кстати, с украми говорил, у нас они тоже есть. Им тоже это на фиг не надо… надоело все. Они мира хотят. Ты тоже, если хочешь… у меня голос есть, сразу десятником поставлю, потом сотником станешь…
Я встал.
– Мудак. – Припечатал.
Вадос криво усмехнулся.
– Как знаешь. Мое дело – предложить…
– Слушать не хочу. Деньги забери…
И в этот момент на улице раздались приглушенные хлопки… в которых я опознал выстрелы…
Как звучат выстрелы, я хорошо знал…
У каждого человека должно быть хобби, и я обзавелся таковым. Сначала мое хобби было писать книги, начал с небольшого рассказа, потоми пошло… пошло… и так стало второй профессией. Вторым хобби была стрельба, у меня в доме стояло аж три сейфа, и все они были полны. Стрелял я много, нередко тратя большие деньги на прицел Eotech или пятидиапазонный лазер от «Зенита». Ну и сами стволы были… приличными, большая часть собрана по заказу или отлажена в оружейной мастерской.
Что так стреляет – я знал. Двенадцатый «Вепрь» или «Сайга» с подавителем. Законодательство оружейное у нас не совсем умное, и такую вещь, как штурмовой «Вепрь-12» с коротким стволом, можно купить сразу, пройдя довольно несложные процедуры, а вот однозарядную винтовку двадцать второго калибра надо ждать три года. И то дело, раньше ждали пять. Купил на черном рынке подавитель и барабан на двадцать пять патронов – и вот у вас в руках оружие, на ближней дистанции опаснее автомата и, в отличие от нареза, неидентифицируемое. То есть привязать картечь и даже пулю к гладкостволу – сложно, а картечь почти невозможно. Подавители были сейчас у многих вепреводов, они проходили как ДТК – дульные тормоза – компенсаторы. И вот именно их я и услышал.
Бросил взгляд назад… не видно, где выход. Если какой-то козел сюда заскочит – то всех нас положит.
И тут Вадос, матерясь и опрокинув чей-то стол, ринулся на выход. Совсем с дуба рухнул, блин…
– Вадос!
Бросил сумку на плечо, ломанулся за ним.
– Вадос, стой!
Да тут что – все с ума посходили?..
Вадос выскочил первым, я следом. Увидел, как мимо идет старая белая «Нива» с поднятой вверх дверью багажника… из нее и стреляли. Впереди, там, где стояли вованы на защите Старой площади, было какое-то движение, неуклюже разворачивался «покемон».
– Вадос, стоять!
Вадим будто не слышал меня – развернулся в сторону уходящей «Нивы», и тут, в оглушительной (или мне кажется) тишине, он с размаху упал на брусчатку… звук был такой, как будто бы упал большой мешок…
– Вадос, блин!
Я в этот момент находился на ступенях, ведущих вниз, в полуподвальное кафе, – меня почти не было видно, ни внучкам[2], ни с той стороны, куда ушла «Нива». Вадос был рядом, я схватил его за ногу и затащил внутрь, на ступеньки. С первого взгляда понял – худо дело. Попытался зажать рану… куда там. Пульса уже почти не было, у меня все руки были в крови…
Вадос, Вадос…
В чем я был сто пудов уверен – стреляли не из гладкого. АКМ, СКС, а скорее всего – СВД. Я все-таки охочусь, видел раны и от нареза, и от гладкого.
Вадос, блин…
Внучки были совсем рядом – они бежали по круто уходящей вверх улице – и на моих глазах так же упал с размаху сначала один, потом – другой. Полетела, покатилась вниз разбитая каска, я видел кровавое облачко там, где только что была голова. Ревя мотором, пер по улице бронированный «покемон».
Снайпер, сволочь.
Ломанулся назад. какая-то телка, увидев меня, страшно, почти на ультразвуке завизжала.
Самому хреново…
Схватил официантку, заорал в лицо:
– Где выход?! Убью!
В сумке, которую я нес Вадосу, было двести штук. Двести тысяч долларов наличными. Плата за кое-какие услуги…
Руки я вымыл, как смог, в грязном снегу, перед этим пробежав сколько-то. Даже тут были слышны отдаленные хлопки… то ли фейерверки, то ли выстрелы.
Так, спокойно.
На руках оставалась какая-то розовая слизь, я никак не мог ее смыть. Грязный, со льдинками снег мерзко царапал руки. В принципе меня можно было брать сразу, что первый ментовский патруль и сделает…
Достал из сумки чистый листок бумаги… я всегда носил несколько. Вытерся, как смог… достал еще один.
Успокойся…
В супермаркете – первой попавшейся на пути «Пятерочке» – купил большую бутылку воды, батон белого хлеба, упаковку салфеток и три дой-пака с жирным майонезом. Когда расплачивался, кассирша на меня не обратила никакого внимания… и то хорошо. Сумку с двумястами тысячами долларов я оставил в ячейке, но ее никто не спер.
Поймал себя на мысли, что у мясной витрины меня стало подташнивать…
Когда выходил – осколком стекла по нервам резанул вой сирен. По дороге пронеслись одна за другой несколько «Скорых» с включенными мигалками и сиренами, они направлялись в центр города…
В одном из дворов я привел себя в порядок, использовав салфетки и часть воды, после чего откусил хлеба и затолкал в себя полпакета жирного майонеза. В горах, во время выходов, люди целыми днями питаются этим майонезом. Тошнило, но я держал себя в руках.
Что, блин, теперь делать?
Интересно, авиарейсы отменены или нет? Понятно, что начался майдан – по-настоящему начался. Вадоса убил снайпер, не пуля одного из внучков – он стоял лицом к уходящей машине и… да чего там – я сам видел, как застрелили двоих бойцов Нацгвардии… это не шутки. Я сильно сомневаюсь, что наша власть такая же размазня, как Янык, и, значит, будет большая кровь. И кровь – спровоцированная.
Твари… какие все-таки твари… гниды конченые. И как только Вадос с ними связался. У него что, мозги отшибло… должность ему предложили в МВД…
Второй вариант – на вокзал. Тут относительно недалеко, можно пехом дойти, на Ярославский. Я дорогу знаю.
Решил все-таки в аэропорт. Хрен с ним, поймаю такси – и…
Рейсы пока не отменили, аэропорт не закрыли.
Бросалось в глаза большое количество корреспондентов, их можно было определить по аппаратуре, они ругались с таможенниками. Все экраны в зале были включены на Первый, передавали экстренное сообщение. В центре столицы провокации, есть убитые и раненые, была попытка теракта на Старой площади, пресеченная. какой-то эксперт говорил о возможности введения в стране чрезвычайного положения.
Мне – пофиг, мне улететь дайте…
Улетел.
В Перми приземлялся уже ночью, друг – Иван его зовут – встречал меня. Глаза – с пятирублевую монету…
– Видел, не?..
– Вань… чего я должен был видеть?
– Телик включи…
У меня в машине был телик, автомобильный, я включил. От увиденного в осадок просто выпал. Зарево на полнеба, драки… палками, арматурой мочат, мочат не по-детски. Не похоже вообще ни на что – где полиция, где Национальная гвардия… тут все в одной куче.
Как я понял из сбивчивого комментария, ведущая, видимо, тоже была в шоке от происходящего – ближе к ночи сторонники Антимайдана прорвали кордоны полиции и Национальной гвардии (я так подозреваю, гвардейцы не особо и сопротивлялись) и атаковали сторонников демократии на Манежке. Там – помимо обычной московской хомоты[3] – кого только не было: там и приехавшие в поддержку украинцы, и какая-то подозрительная самооборона, и белорусы из «Хартии-97», и футбольные фанаты, и часть националистов, которые раскололись после украинских событий. Их атаковали собранные правительством отряды молодогвардейцев, националисты, рокеры… в общем, лоялисты всех родов и видов. Полиция и гвардия – после дневной провокации – судя по всему, вмешиваться не торопилась…
Изображение было неровным, прыгающим. Было видно, что летят и плескают огнем на людей бутылки… в общем, трудно описать словами, что там было видно.
Я как-то отстраненно подумал: сотка трупов завтра, не меньше. Я в свое время беду в Одессе предсказал – как днем стали сообщать о столкновениях, подумал – худо дело, будут трупы. Вспомнил распад Югославии и знаменитый матч ненависти в Загребе. Утром – как помню, выходной был – встал – точно. Несколько десятков человек сожгли…
И тут – плохо дело будет…
Чувствую – плохо…
– Переночуешь у меня?
– Вань. Мне домой надо…
Уральск, Россия
Ночь на 21 февраля 2017 года
В свой родной Уральск я прибыл, маханув из Перми, уже глубокой ночью, пробыв в дороге часов пять. Припарковал машину во дворе родного дома… сна не было ни в одном глазу, я, конечно, энергетика хапнул полторы банки, чтобы за рулем не заснуть, – но дело было не в этом.
Привычная дверь… лифт, едва тащащийся наверх… еще дверь.
Привычная темень длинного коридора, дверь в темную… стиралка на ходу мешается…
