Уильям Форстен - Сигнал сбора
— Что ж, парни, — весело заметил О’Дональд после того, как за ними захлопнулась дверь, — мне кажется, что за это надо выпить.
Это замечание были встречено одобрительными возгласами, и возле рыжего здоровяка артиллериста столпились все его офицеры, а также несколько людей Эндрю.
Сев в дальнем углу комнаты, Эндрю снял свой прорезиненный плащ и разложил его на узком диванчике. Откинувшись назад, он скоро провалился в сон, которому не помешал даже гул, стоявший вокруг него.
За ослепительной вспышкой света последовала другая, потом еще одна. Он был окружен дымом от падающих рядом снарядов, но не слышал взрывов.
Клубы дыма обволакивали его, как морской туман, так что он ничего не видел. Постепенно в тумане начала смутно обрисовываться знакомая фигура.
— Джонни! — закричал он, продираясь сквозь серую пелену.
— Эндрю, мне страшно. — Рядом с ним очутился его брат; его глаза были полны страха, он протягивал к Эндрю руки, как маленький мальчик, ищущий утешения.
Эндрю не мог произнести ни слова. Взяв брата за руку, он повел его обратно — туда, откуда тот пришел. Он чувствовал, как боится Джон, его дрожь передавалась руке Эндрю (странно, но это была его левая рука).
Серный дым рассеялся, и перед ними открылось поле битвы, покрытое до самого горизонта кровавым ковром из переплетенных мертвых тел в синих и серых мундирах.
— Эндрю, я боюсь, — прошептал его брат.
— Я знаю, мой мальчик, я знаю.
— Можно, я вернусь домой к маме? — Это был голос маленького мальчика.
Эндрю почувствовал, что и сам он дрожит; у него неожиданно потемнело в глазах. Он встал позади своего брата и положил руки ему на плечи.
Он толкнул мальчика вперед.
Джонни поскользнулся и, как с ледяной горки, покатился вниз, на окровавленное поле, безуспешно пытаясь подняться.
— Эндрю!
Синий мундир отшелушился с его тела, подобно старой коже, а потом и само тело стало таять, как лед под июльским солнцем.
И тогда он обернулся и посмотрел назад, но теперь это был скелет, и, Боже милосердный, у этого скелета были глаза.
— Джонни!
— Все в порядке, все в порядке.
— Джонни! Боже мой, Джонни! — Эндрю резко сел, выпрямившись как стрела, и увидел стены кают-компании.
— Джон, — прошептал он, почувствовав успокаивающее объятие чьих-то рук.
— Все в порядке, полковник.
Полковник. Кто-то был рядом с ним, и это была женщина. Секунду спустя к нему вернулось самообладание, он вскочил, и кольцо рук вокруг него разжалось.
— Просто страшный сон, вот и все, — прошептала она.
Он посмотрел на сидящую рядом женщину. Ее глаза, темно-зеленые глаза, пристально смотрели на Эндрю. Лет ей было, похоже, примерно столько же, сколько и ему, около тридцати. У нее была очень светлая кожа и высокие скулы. Волосы были убраны под шапочку медсестры, но из-под нее на лоб выбилась рыжеватая прядка.
Она встала, и ее голова оказалась на уровне его плеча.
— Я прогуливалась по палубе, и мне послышался чей-то голос, так что я вошла и застала здесь вас, — тихо произнесла она извиняющимся тоном.
— Со мной все в порядке, — глухо сказал Эндрю.
— Конечно, — согласилась она и по-дружески прикоснулась к нему рукой. — Вам нечего стыдиться, полковник. Я работаю медсестрой с начала войны. Я все понимаю.
Воцарилось неловкое молчание.
Тут Эндрю заметил, что в помещении никого нет, кроме них двоих.
— А где все остальные? — спросил он.
— О, они ушли уже несколько часов назад. Я слышала, как ваш доктор велел оставить вас тут, потому что вам необходимо поспать. До рассвета остался всего час.
Эндрю потер переносицу, пытаясь прогнать сон, и встряхнул несколько раз свою куртку, стараясь, чтобы на ней расправились складки.
— Мне пора заняться делом, — неохотно сказал Эндрю. — Я не должен был ложиться спать, не проверив, как устроились мои солдаты. В любом случае, уже пора объявлять подъем.
— Дайте солдатам поспать сегодня чуть подольше, полковник Кин. Это первая ночь за много месяцев, которую они провели не в окопах.
Эндрю опять взглянул на нее и улыбнулся. Ее замечание было высказано мягким голосом, но в нем отчетливо прозвучали командные нотки.
Он хотел ответить какой-нибудь язвительной репликой, но ее улыбка совершенно обезоружила его.
— Хорошо, раз вы так просите, мисс…
— Кэтлин О'Рэйли, — закончила она, протягивая ему руку. — Я уже знаю, что имею честь говорить с полковником Эндрю Кином из Тридцать пятого.
Смутившись, Эндрю неловко пожал ей руку и тут же отпустил ее.
— Что ж, теперь, когда мы представились друг другу, — продолжила она, — почему бы нам не пройтись по палубе? Думаю, если бы здесь оказалась моя бывшая наставница, она пришла бы в ужас от того, что я нахожусь в комнате наедине с мужчиной, без дуэньи.
— Мне кажется, мисс О'Рэйли, что вы прекрасно можете сами за себя постоять.
— Вы абсолютно правы, полковник, — резковато, как ему показалось, ответила она.
Эндрю подал Кэтлин ее шаль и, взяв свое пончо, вышел на главную палубу. В черном небе пахло надвигающейся грозой, на палубу падали редкие холодные капли дождя. Эндрю вдохнул всей грудью свежий ночной воздух, окончательно изгоняя остатки сна.
— Честно говоря, мне это нравится, — удовлетворенно произнес он. — Совсем как дома, в Брансуике — том, что в Мэне.
Не отвечая ему, она облокотилась на леер и смотрела на темный берег, мимо которого они проплывали.
— А где ваш дом, мисс О'Рэйли?
— В Бостоне. Мне вспомнился вечер — такой, как этот, — я шла из церкви домой… — С Джейсоном, добавила она про себя.
Ощутив укол любопытства, Эндрю облокотился на леер рядом с ней.
— Приятное воспоминание, да?
— Было приятное, — чуть слышно отозвалась она, низко наклонив голову, чтобы он не заметил ее повлажневшие глаза.
— Вам не хочется об этом говорить?
— Так же, как вам о Джоне.
Он услышал в ее голосе не укор, а только бесконечную грусть.
Несколько долгих минут они молчали, смотря на огоньки, мелькавшие на берегу.
— Мы были обручены, — наконец промолвила она. — Его убили в первом сражении при Булл-Ран.
— Мне очень жаль.
— Мне тоже, — сказала она ровным тоном. — Вот так я и стала медсестрой, вместо того чтобы стать женой, мой дорогой полковник. А ваш Джон?
— Мой младший брат, — ответил он и снова погрузился в молчание, нарушив его в конце концов одним словом: — Геттисберг.
— Значит, мы оба потеряли своих близких в этой войне, — едва слышно прошептала она. — Ваш единственный брат?
— Да.
— По крайней мере, вам больше не придется испытать этого. И поверьте, полковник, я бы не перенесла боль утраты любимого человека еще раз, после того как я узнала, что это такое.
Она посмотрела на него, и в первых лучах рассвета Эндрю увидел, как заострились черты ее лица.
— Мне пора идти, полковник. У меня сегодня еще много дел. Доброго утра, сэр.
— И вам также, — мягко сказал Эндрю и протянул ей руку.
Слегка коснувшись его руки, она сдержанно кивнула ему, повернулась и пошла обратно на корму.
Оставшись один, Эндрю перегнулся через леер и не отрываясь смотрел на белые струи воды, разбегающиеся от корабля, который медленно плыл между бакенами.
Дождь усилился и стал жалить его ледяными иголками. Прожив всю жизнь в Мэне на берегу океана, он кое-что знал о морской погоде и был совершенно уверен, что еще до заката на них обрушится сильнейший ураган с юга. Он только надеялся, что у их упрямого, как осел, капитана хватит ума забыть про график движения и переждать бурю в бухте Норфолка.
Глава 2
6 января 1865 года,
400 миль к юго-западу от Бермудских островов
Впервые за три дня Эндрю почувствовал, что его не беспокоит морская болезнь. На мгновение он задумался, из-за того ли это, что он уже выблевал все внутренности, или от ужаса перед тем, что творилось вокруг.
Тобиас, заявив, что не будет менять график движения судна из-за поднимающегося шторма, вывел корабль из Чесапикского залива в Атлантику, когда скорость ветра уже достигала тридцати узлов. После этого погода только ухудшилась, и вечером они оказались во власти юго-западного ураганного ветра. Котлы давным-давно вышли из строя, и корабль был беззащитен перед бурей.
Держась за леер рядом со штурвалом, Эндрю наблюдал за тем, как Тобиас пытается спасти судно.
— Еще одна! — раздался крик с кормы.
Расширив глаза от ужаса, Тобиас посмотрел назад.
— Боже милосердный! — воскликнул он. Эндрю тоже бросил взгляд на корму. Казалось, что на корабль надвигается огромная гора. Гребень волны возвышался над палубой более чем на тридцать футов.
— Право руля на два румба! — истошно завопил Тобиас.
Эндрю завороженно смотрел, как водяная гора обрушилась на них и судно глубоко зарылось носом в воду. Взглянув вперед, он подумал, что оно уже не выпрямится и стрелой пойдет на дно.
