Людмила Белаш - Ключ власти
В чужих местах приходится обуздывать себя, чтобы ни слова не сорвалось в эфир с обруча. Иначе инквизиция запеленгует. Если говорить через эфир — только узким лучом, мимо церковных слухачей…
— За всеми не уследишь. — Сержант с досадой отмахнулся, как от вьющегося комара. — Надо ловить их, едва дар вещания проснётся. Бывают и летающие лунатички. Этих тоже на горелку. Дьяволово семя!..
— Да свершится воля Отца Веры, — осенившись знамением Ока, прапорщик легко спросил: — Перевоспитать не пробовали?
— Как в империи? — Опытный в делах о тёмной силе, сержант поморщился. — Ненадёжное это занятие… Хотя, если раскаются по-настоящему, докажут верность… Можно взять в службу и подросших. — Он улыбнулся. — Скажем, ваших лет.
Это была вольность, близкая к ереси, и чёрный сержант знал, что говорит запретное. Инквизиторам разрешено лгать с целью вызвать собеседника на откровенность. А может, не только ересь, но и слабо завуалированное предложение?.. Похоже, гонители тёмных искусств сами нуждались в тех, кого ловили.
«Заманиваешь, брат? Тебе известно, кто я? или нужен агент? Напрасно стараешься».
— Желаю успеха. Ба… — заглянул прапорщик за плечо сержанта. — Вы принимаете здесь иноверцев?
Там, вдали, по коридору шли несколько фаранцев — заморских жителей ни с кем не спутаешь. Песочного цвета одеяния до пят, складки играют золотым блеском, полосчатые воротники… Их головные платки похожи на чепцы и накрахмалены так, что шуршат на ходу будто фольга. Прямо живая картина с маскарада: «Империя Фаранге в лицах».
— Посольство. — Сержант пожал плечами.
— Царь-бог хочет принять веру Грома?
— Нет, они закоренели в язычестве, их кумиры — крокодил и цапля. Истинные идолопоклонники… Эти ездят по островам и странам. Шпионят. Или хотят купить нарезное оружие — да кто им продаст?.. За всё честно платят и делают вид, будто ищут старинные вещи — то ли осколки венца, то ли куски кольца. Мифические бредни!.. Высокий жрец — их главный. Занятный тип, вроде прорицателя или волхва. Но, — предупредил сержант, — общаться с ним, а тем паче просить прорицаний — пагубно для души. Так принести вам контрамарку?
— Спасибо, брат, — но я сопровождаю принца.
— Если Его Высочество окажет честь посетить аутодафе, — вздохнул молодой инквизитор мечтательно, — вам и пропуск не понадобится… для церкви это будет великий день. От души прошу — намекните принцу: наше братство с упованием ждёт его визита.
Похоже было, что он говорит правду. Этот парень, кажется, искренне любил свою секретную службу и втайне жаждал высочайшей похвалы.
— Увы, мне нечего сказать о планах принца.
— Понимаю. — Слуга Серпа откозырял на прощание. — Если надумаете — меня всегда можно найти здесь. Спросите брата Леве, любой караульный подскажет.
«А он приятный малый. Работа мрачная — следи, вынюхивай, допрашивай, — и отношение такое же, как к нам, жандармам…»
Чёрный сержант ушёл, ничего не добившись. Если его подослали, то зря.
Между тем фаранцы приближались, шествуя скользящим шагом. Первым, действительно, шёл бесстрастный молодой жрец с непокрытой, наголо обритой головой. Для фаранца он выглядел необычно — высокий, светлокожий, брови золотистые, пшеничные, глаза бледно-голубые, в то время как его спутники — темноволосые и темноглазые, среднего роста и тонкого сложения.
И обруч…
Выше бровей чело светлого жреца охватывал обруч белого металла.
«Он… медиум, вещатель? или это украшение?»
Жандарм отступил, дав дорогу фаранцам, но жрец остановился, его свита тоже.
Взгляд.
С божественным спокойствием светлый смерил прапорщика глазами и негромко заговорил. Его голос — плавный, чужой, инородный — лучом шёл с обруча на обруч, ясными словами проникая в мозг:
— Твоё имя — Ларион. Ты подкидыш, ибо рождён вне брака. Меня зовут Мосех, я тоже подкидыш — так я был спасён от смерти. И ты, и я знаем, что надо искать. Случайных встреч не бывает. Хочешь пойти со мной?
Растерянный и потрясённый этой мгновенной вспышкой ясновиденья, прапорщик в смятении попятился на шаг, не зная, что делать. Луч изо лба жреца словно сделал его прозрачным. Мало кто из вещунов может так проникать в чужую память — на секунды; чуть промедлишь — рухнешь в обморок.
Он попытался увернуться от судьбы. Отвечая, приоткрыл вещание — тонким лучом, точно в лоб фаранцу:
— Сейчас выйдет мой господин. Я должен сопровождать его.
— Он выйдет через час. У нас есть время. Идём? — Мосех протянул руку.
— За мной следят.
— Следят за всеми. Но мы оба — мастера, нас не услышат. Кстати, твой позывной — Ремень — очень плох. Однажды ты сменишь его…
И прапорщик решился — словно в безумии шагнул с моста в реку. Под пристальным взглядом постового он отправился за странным жрецом, не ведая, куда тот приведёт его.
СЕЗОН 2
КЛЮЧ ВЛАСТИ
Вот вам ключ от королевства.
«Рифмы Матушки Гусыни»A. Город греха
Кончился год, и наступил другой.
После новогоднего праздника началась мокрая метель, небо плотно заложили тучи. В арсеналах и гарнизонах, на железных дорогах, на авиабазах шла спешная подготовка. Армейский телеграф без роздыха гнал депешу за депешей.
Вестовой-ефрейтор взбежал по лестнице в квартиру офицера, откозырял, вручил хозяину пакет:
— Ваше благородие, распишитесь в получении.
— Милый, что там? — Молодая жена пыталась заглянуть через плечо мужа.
А офицеру сжал сердце зимний холод. Приказ был пропечатан в бланке одним словом, твёрдыми буквами пишущей машинки: «КОМЕТА».
— Меня вызывают. Срочно. Надо ехать сейчас же…
Прощальный поцелуй, пылкий и печальный, с привкусом слёз и помады.
«Господи… вдруг не вернусь?»
Жарко пылали топки паровозов — от приморской Эренды на юг, в глубь материка, шли поезда, нагруженные всем, что заводы могут дать армии — патроны, снаряды, орудия.
И люди, люди в рыжих дощатых вагонах с надписью «40 человек или 8 лошадей» — мужчины в военной форме.
Зрелые и молодые, безусые и бывалые, с трубками или папиросами в зубах. Они лихо сплёвывали на присыпанную снегом насыпь, задорно свистели девицам, стоявшим на полустанках, деловито толковали о винной порции — «Когда раздача-то, браток?» — и серьёзно хмурились, поглядывая на тёмные горы у горизонта.
За лесистыми горами — хлебная Гатара, южная житница империи, в эту пору — белая, пустынная, с дымками деревень и редкими, тусклыми вечерними огнями.
На пути к Гатаре первыми пропускали воинские эшелоны. Товарные, пассажирские и даже почтовые ждали, уступая дорогу армии. Зачехлённые тягачи, обитые жестью транспортные сани, глухие вагоны с красной меткой «Опасно — ЯД!». Стоянка, загрузка углём и заправка водой. Для согрева — чарка водки на брата.
— С новым годом, служивые! Куда путь держите?
— Проходи мимо. Нам знать не велело, а вам тем более.
Пьяный зевака на станции пятился, сдвинув шапку вперёд и почёсывая затылок. Эхма! что там, на платформах под брезентами?.. ракеты? Рядом часовые с ружьями, штыки примкнуты… Важное дело! должно быть, манёвры.
Сдвинулись флаги семафора, закаркал рупор:
— По третьей линии проходит литерный состав!
Одетый в железо, дыша из труб дымом пополам с искрами, с лязгом и гулом, взметая позёмку — бронепоезд! Башни глядят настороженными пушками, торчат шестиствольные картечницы.
В замешательстве, пожёвывая ус, полковник читал срочную телеграмму: «Причине снегопада зпт потепления погода нелётная зпт велик риск обледенения дирижаблей тчк приказ действовать без поддержки авиации».
— Ах, гром в душу! Эту погоду — ешь её дьяволы!..
Миновав горы, эшелоны стягивались к одному месту на карте. Вдоль путей — поля под снежным саваном. Холмистая даль затуманена сизой дымкой. В безмолвии спящей страны — лишь стук колёс по стыкам и тревожные гудки. На стоянках полковой священник исповедовал и отпускал грехи, а старший писарь опечатывал и клал в железный ящик завещания. Все нюхали воздух — какая погода?
— Сыро. Аэронавты не взлетят. Враз на дирижабль тонн десять льда налипнет. Столько же бомб вычитай в минус…
— Дьявольская сволота нарочно подгадала, когда с неба грянуть!
В вагоне у печурки ветеран-фельдфебель внушал новобранцам:
— Ребята, чур, без страху. Помирать — один раз. А ты гляди на меня и думай — воевать так, чтоб победить. Мы — отдельный корпус, «охотники за звёздами»!.. Я б и дальше с бабой нежился, но видишь — сам вызвался в полк, потому что — надо божий Мир спасать…
Тягостное время уходило день за днём, как часы перед казнью. Высадились, встали лагерем в пустом селе — жандармерия заранее эвакуировала и крестьян, и скот. Только рыжая кошка жалобно мяукала, сжавшись в углу — кругом топот, гомон, лязг, рокот паровиков!.. Молодой офицер наклонился, подманил её.
