Павел Корнев - Сиятельный
С другой стороны — что мне деньги? Тут бы головы не лишиться…
2
В Ньютон—Маркт — занимавшее целый квартал здание полицейской штаб–квартиры — я прошел с задов, через служебный вход. Пропустил броневик, что под размеренные хлопки порохового двигателя выехал из ворот гаража и неспешно покатил по переулку, огляделся по сторонам и взбежал на крыльцо. Уверенно распахнул дверь, на ходу кивнул сонному караульному и пустынными коридорами прошел в оружейную комнату.
Там вручил сержанту электрощуп и достал из кармана электрическую банку, завернутую в утренний номер «Атлантического телеграфа». Смятую газету выкинул в мусорное ведро, увесистый накопитель передал смотрителю арсенала.
— Электрощуп, одна штука, — сделал тот отметку в журнале регистрации, — электрическая банка Эдисона, одна штука… — И сразу встрепенулся: — А вторая где? Производства Депре?
— Пиши в безвозвратные потери.
— Это еще с какой стати?
— Все вопросы — к инспектору Уайту.
— Ладно, разберемся, — нахмурился сержант и вновь макнул в чернильницу железное перо.
Я отошел к столу в дальнем углу и выложил на него две снаряженные обоймы, потом вытащил из кобуры «Рот—Штейр» и за выступавшую из титановой ствольной коробки головку до упора отвел затвор. Когда тот встал на задержку, нажал кнопку выброса патронов, собрал вылетевшие на стол боеприпасы в пустую обойму и вернулся к сержанту.
— Самозарядный пистолет Рот—Штейр, модель восемнадцать — семьдесят четыре, одна штука, — монотонно пробурчал тот, — патроны калибра восемь миллиметров, тридцать штук. Все?
— Все, — подтвердил я и отправился в раздевалку, где не оказалось ни одной живой души.
Оно и понятно — самый разгар смены, нашим еще до самого вечера улицу топтать.
Я отпер шкафчик и с определенной долей облегчения избавился от плаща, мундира и сапог. Переоделся в светлый полотняный костюм и легкие штиблеты, повязал шейный платок, перед зеркалом пригладил расческой волосы. Напоследок придирчиво оглядел свое отражение и надел темные очки.
К черту! К черту все переживания! Надо жить настоящим.
Переложив из мундира керосиновую зажигалку и складной нож с титановым клинком, я немного поколебался, но все же прицепил на пояс кобуру с «Цербером», пистолетом плоским и компактным, а в карман пиджака сунул запасную кассету на три десятимиллиметровых патрона.
Стволами в этом образчике оружейного гения Теслы выступали закрепленные в съемном блоке гильзы, поэтому кучностью «Цербер» отличался, прямо скажем, неважной, зато при стрельбе на небольшую дистанцию был просто незаменим. Благодаря наличию электрического воспламенителя порохового заряда и алюминиевой оболочке пуль, он позволял уверенно поражать и малефиков, и выходцев из преисподней. Обычное оружие в силу конструктивных особенностей для этого годилось мало: за долгие века нечисть сумела выработать неуязвимость к железу, меди и даже свинцу, а опытные заклинатели гасили искру пробитого капсюля и выводили из строя сложный ударно–спусковой механизм самозарядного оружия буквально одним щелчком пальца. Да и переклинившие револьверы в подобных обстоятельствах редкостью вовсе не являлись.
Другое дело — «Цербер»! Электрическая банка и полное отсутствие подвижных деталей не оставляли шансов предотвратить выстрел ни малефику, ни инфернальному созданию. К тому же по сравнению с килограммовым «Рот—Штейром» этот пистолет почти ничего не весил.
Я взял с верхней полки шкафчика светло–серый котелок, запер дверцу и вышел из раздевалки. Вышел — и немедленно наткнулся на незнакомого седоусого сержанта, которого сопровождали два дежурных констебля.
— Детектив–констебль Орсо, — с ходу заявил сержант, — следуйте за мной! Вас желает видеть главный инспектор.
Сердце едва не выпрыгнуло из груди, и я сделал глубокий вздох в не очень удачной попытке успокоиться.
Опытный служака уловил эту непонятную заминку и озадаченно уточнил:
— Вы идете, детектив–констебль?
— Разумеется! — Я не без труда выдавил из себя кислую улыбку и уже уверенней повторил: — Разумеется!
Сержант кивнул и направился к лестнице, а вот констебли сначала пропустили меня вперед и лишь после этого двинулись следом, заставив столь бесхитростным маневром выбросить из головы мысль о бегстве, паническую и постыдную.
Успокойся!
Ты ведь ожидал этого? Ведь ожидал?
Да, черт побери, ожидал! Ожидал, но не так скоро. Старик, вероятно, дьявольски зол, если отправил кого–то караулить мое возвращение.
Сиятельный Фридрих фон Нальц был стар, но не дряхл. Семь десятков лет не ослабили его, а, напротив, закалили; главный инспектор походил на крепкое сосновое корневище. И глаза… глубоко запавшие глаза светились в полумраке двумя злыми огоньками, словно отблески свечи в прорезях морщинистого тыквенного фонаря.
Удивительное долголетие, просто поразительное. Большинство тех, кого окропила кровь падших, давно покинули этот мир, ведь случилась Ночь титановых ножей пятьдесят три года назад — в декабре тысяча восемьсот двадцать четвертого года от Кары Небесной или, как теперь принято говорить, новой эры.
Несмотря на преклонные года, сиятельный фон Нальц не только руководил полицией метрополии, но и состоял в дюжине клубов и благотворительных обществ, а каждое утро, демонстрируя завидную работоспособность, начинал с изучения свежей прессы. Вот и сейчас на его столе возвышалась целая стопка газет, но хозяин кабинета ожидаемо остановил свой выбор именно на «Атлантическом телеграфе».
Проклятье! Ну кто просил Альберта распускать свой длинный язык!
При моем появлении Фридрих фон Нальц оторвался от газеты и растянул губы в некоем подобии улыбки.
— Виконт Крус! Не имел чести лично знать вас раньше…
Я в ответ лишь склонил голову.
Старик поправил обшлаг черного мундира, из которого торчало сухонькое запястье — словно объеденная падальщиками кость, — и спросил:
— Вы знакомы с моей дочерью, виконт?
— Был представлен на осеннем балу, — ответил я, обмирая от ужаса.
В кабинете враз стало жарко и душно. И дело было вовсе не в камине — его сегодня не топили. Горячий воздух волнами расходился от сидевшего за столом старика. То проявлялся талант сиятельного, и мне вовсе не хотелось становиться целью его приложения. Пару лет назад довелось лицезреть ссохшуюся мумию, оставшуюся от покушавшегося на главного инспектора анархиста, так от вида заживо запеченного человека потом мутило до конца дня.
— Были представлены на балу — и только? — уточнил сиятельный фон Нальц, никак внешне не выказывая клокотавшей в нем ярости.
— И только, — подтвердил я, старательно не смотря на собеседника.
Смотреть на него было просто–напросто страшно.
Но тут старик вдруг рассмеялся, смял газету и кинул ее в корзину для бумаг.
— Знаете, виконт, я вам верю. Безоговорочно, — удивил меня главный инспектор неожиданным заявлением. — Просто я слишком хорошо знаю свою дочь. Елизавета—Мария никогда бы не связалась с подобным… — Он брезгливо поморщился и откинулся на спинку высокого кресла. — Неважно! Важно, что с подачи болтливого рифмоплета пойдут слухи. А этого я так оставить не могу…
— Главный инспектор! — попытался я оправдаться. — Речь идет о другой Елизавете—Марии! Не о вашей дочери! Это простое совпадение!
Но Фридрих фон Нальц только покачал головой, и до меня вновь долетело дуновение призрачного жара.
— Виконт! Я могу представить вас в роли тайного воздыхателя, но никак не в роли героя–любовника, — с холодной безжалостностью отрезал старик. — Не опускайтесь до столь откровенной лжи.
— Мою невесту зовут Елизавета—Мария Никли, она из Ирландии. Ее родители приходятся родней бабушке по материнской линии. Я собираюсь представить ее на завтрашнем балу.
Главный инспектор задумался, будто решая сложную шараду, потом кивнул.
— Это было бы неплохо, — произнес он медленно и отстраненно, но сразу яростно сверкнул глазами. — Только учтите, виконт, если притащите с собой какую–нибудь дешевую актриску и опозорите мою дочь, я лично уничтожу вас, лично! Я заставлю вашу кровь закипеть в жилах и сварю вас заживо!
— Уверяю, главный инспектор, до этого не дойдет!
— Если стихотворное посвящение и в самом деле предназначено моей дочери, лучше сознайтесь прямо здесь и сейчас, — продолжил сиятельный фон Нальц уже абсолютно спокойно. — В этом случае мне придется вызвать вас на дуэль, но хоть умрете с достоинством. И не столь мучительно…
— Не стоит…
— Можете, разумеется, скрыться, но не советую, не советую. Очень не советую.
— Даже и в мыслях не было!
— Сгиньте с глаз моих, — проскрипел тогда хозяин кабинета, заканчивая аудиенцию.
