Алексей Калугин - Так держать, сталкер!
— Порчу? — Джексон снова потрогал свой нос. — Я не против.
— Как окрестим отмычку? — решил посоветоваться с приятелем Кривошип.
— А, без разницы, — махнул рукой Шатун. — Называй первое, что в голову придет.
— Нет, так нельзя, — Кривошип задумчиво посмотрел на Джексона. — Слушай, Майки, а давай будем звать тебя Мордой?
— Мордой? — переспросил Джексон. — А что это значит?
— Ну, это то же самое, что и лицо, только…
— Круче, — подсказал Шатун.
— Точно! Круче!
— Круче, — кивнул Майкл. — О, да! Groovy! Я согласен! Морда! Я — Морда!..
— Ну, дурак, — с сочувствием покачал головой Кривошип.
— Ты что, не видишь, он же прикидывается, — зловеще прошипел Шатун.
— Да, брось ты, — отмахнулся Кривошип. — Он просто не врубается.
Пока добрались до схрона, уже и ночь спустилась. В яме, вырытой под кучей строительного мусора, было тесно, да и смердело мерзко — кто-то из сталкеров бросил, а может, забыл портянки. Но оставаться ночью под открытым небом, когда на охоту выходили тени, было бы чистым самоубийством.
Кривошип достал из рюкзака электроплитку и подсоединил к ней «жужжулку». Не прошло и двух минут как спираль плитки раскалилась до красна. Кривошип поставил на плитку жестяной ковшик, налил в него воды, что набрал в реке, кинул обеззараживающую таблетку, пару горстей вермишели, горсть гречки, головку крупно нарезанного лука, три зубчика чесноку, банку фасоли, пакет чипсов со вкусом беконом и бульонный кубик «Му-Му». Заправив варево соевым соусом и хреном васаби, Кривошип перемешал содержимое ковшика ложкой.
— Нужно дождаться, когда закипит, — объяснил он Майклу.
Тот в ответ не очень уверено кивнул. Быть может, Кривошип и считал себя неплохим поваром, но, по мнению Майкла, то, что готовилось в ковшике, было непригодно к употреблению внутрь. Поэтому, когда сталкер начал раскладывать дурно пахнущее варево по тарелкам, Джексон от еды отказался, решив обойтись витаминами и двумя таблетками антидепрессанта.
— А ты чего это все время в темных очках? — искоса глянул на Майкла Шатун.
— У меня от яркого света глаза болят, — кончиком пальца Джексон убрал за ухо упавший на лицо черный локон.
— Так, вроде, не день сейчас.
В схроне горел всего один тусклый фонарь, работавший, как и электроплитка, от «жужжалки».
— Для меня и такой свет яркий. Это особенность моего зрения.
Шатун многозначительно посмотрел на Кривошипа. Но тот в это время накладывал себе вторую порцию чудного варева, и ничего вокруг не замечал.
Шатун прилег, пристроив под голову рюкзак. Автомат положило рядом, так, чтобы можно было взять одним движением..
— Я буду дежурить первым.
Кривошип ничего не имел против. Но рот у него был занят, поэтому он лишь кивнул в ответ и принялся ложкой выскребать из ковшика пригоревшие остатки еды.
— Странно, — Морда-Майкл лежал, скрестив вытянутые ноги и закинув руки за голову. — Я уже день как в Зоне. А ничего не чувствую.
— А что ты хотел почувствовать? — спросил Шатун.
— Ну, не знаю, — Джексон поднял руку и помахал кончиками пальцев. Шатун про себя отметил, что, даже ложась спать, перчатки он не снял. — Это ведь совсем другой мир… Совсем не то, что за военным кордоном. Здесь, как мне казалось, все должно быть пропитано таинственным, сверхъестественным духом.
— Дерьмом тут все пропитано, — Кривошип кинул ложку в пустой ковшик.
— Вам приходилось бывать в средневековом замке? — спросил, приподнявшись на локте Майкл.
— Нет, — честно признался Кривошип. — Зато я бывал на заброшенной фабрике подгузников. Там тоже есть, на что поглядеть.
— Знаете, — Майкл будто не услышал того, что сказал Кривошип, — в старинных замках такая атмосфера… Это трудно предать словами… Такое впечатление, словно ты там не один. Словно за тобой внимательно наблюдают все те, кто когда-то жил в этом месте. Бывает, идешь по коридору, все окна и двери закрыты, и вдруг непонятно откуда потянет сквозняком… Холодным, сырым… Как из могилы…
— Кончай про могилы, — цыкнул Шатун.
— Он прав, — указал на приятеля пальцем Кривошип. — В Зоне нельзя говорить о плохом. Лучше спой, чего-нибудь, Морда.
— Нет, — Джексон снова лег. — Не в настроении я сейчас петь… А вот, скажите, что вы о Зоне думаете?
— Ничего мы о ней не думаем, — не задумываясь, ответил за двоих Кривошип.
— Да как же так? — удивился Майкл.
— А вот так, — хохотнул негромко сталкер. — Чего о ней думать-то? Есть — и хорошо.
— Хорошо?
— А то! Что б я делал, если бы Зоны не было? Что бы Шатун делал? Что бы делали все те, кто книги про Зону пишут? Фильмы снимают? А?.. Ты ведь и сам, Морда, сюда с гастролями приехал!
— В Зону иначе не попасть.
— Да брось ты, — махнул рукой Шатун. — Мы-то попали.
— Вы — сталкеры, — горько вздохнул Джексон.
— А ты? — живо насторожился Шатун.
— А я…. Я и сам не знаю, кто я.
— Вот, значит, как, — Шатун снова попытался взглядом подать знак Кривошипу. И снова неудачно. Кривошип ворочался с боку на бок, пытаясь поудобнее улечься на голой земле.
— А, как вы думаете, кто создал Зону? — Майклу, видимо, не спалось. — Инопланетяне, пришельцы из будущего или гости из иного измерения?
— Тот дурак, что скважину бурить начал, — буркнул в ответ Кривошип.
— Скважину? — удивленно переспросил Джексон.
— Ты что, ничего про скважину не слышал?
— Нет.
— Ну, тогда слушай, — Кривошип поправил рюкзак под головой. — Говорят, что самая глубокая скважина на земле находится на Кольском полуострове. И, вроде как, уходит она в землю более, чем на двенадцать километров. Но это все вранье. В смысле, двенадцатикилометровая скважина на Кольском полуострове, скорее всего, есть. Да только она не самая глубокая. Самая глубокая располагается здесь, в центре Зоны. Бурить ее начал аккурат после того, как мировой экономический кризис грянул, некий нувориш, за бесценок купивший новенькую буровую установку. Консультанты ему насоветовали, мол, в этом месте как раз разлом земной коры проходит, так что, бурить легко будет. Ну, он и взялся. Не сам, конечно — рабочих нанял, инженеров, специалистов всяких…
— А зачем? — перебил Майкл.
— Видишь ли, нувориш этот собирался наладить розлив и продажу элитной минеральной воды, выкачанной с невиданной глубины. Соответственно, и цена у этой водицы была бы выше Эвереста. Другое дело, что с такой глубины воды-то и не выкачаешь, ну, да наш герой об этом не знал. А подсказать, видно, некому было. Или же, никто не захотел. Он ведь деньги за работу хорошие платил. Ну, они и бурили. Имей в виду, Морда, события сии происходили во время экономического кризиса, люди тогда за любую работу цеплялись. Так вот, значит, бурили они, бурили, и добурились до того, что труба ушла в землю глубже, чем на Кольском. Прикидываешь, Морда?.. И вот тут-то оно все и случилось. Бог знает, до чего они добурились. Одни говорят, что до самого Адского Пекла, где души и тела грешников под воздействием сверхвысоких температур мутируют и видоизменяются до полной неузнаваемости; другие — что до мест обитания Древних, некогда царствовавших под солнцем, но затем изгнанных в мир вечного мрака. По мне, так особой разницы нет. Главное, что вырвалось из этой трубы нечто такое, что начало воздействовать на окружающий мир, корежа и уродуя его порой до полной неузнаваемости. Благо еще, что область воздействия аномалии сей оказалась не беспредельной, а ограниченной той территорией, которой нынче Зоной зовется. Поначалу с этой напастью бороться пытались. Бетоном хотели скважину залить, бомбы туда кидали, отравляющие вещества закачивали. Да только все без толку. Ни чем эту напасть было не остановить. Тогда по периметру Зоны был выставлен военный кордон, чтобы, значит, местные твари по всем окрестностям не разбежались. Ну, а заодно, чтобы снаружи в Зону никто без особого разрешения пролезть не смог. Одним словом, дело взяли под государственный контроль. Так оно с тех пор и стоит. Под контролем, то бишь. На нормальном русском языке это означает, что те, кто снаружи, ничего не знают о том, что внутри.
— Я читал много книг о Зоне, — попытался возразить Джексон.
— Все вранье! — отмахнулся Кривошип. — Героика и патетика, плюс — маразм!
— А как же чудовища, мутанты, живые мертвецы? Как же аномалии и артефакты? Как же грибы, в конце концов?
— Все это имеет место быть, — согласился Кривошип. — Вот только, как, зачем и почему — никто понятия не имеет. И самое главное — что все это значит?
— А что ты сам по этому поводу думаешь?
— Я ничего не думаю. Я — сталкер, а не лаборант. Для меня имеет значение только то, что Зона существует. Остальное — для тех, кто на Опаловом пруду дачу себе построил.
— А Великая Глыба? Она как появилась?
