Кирилл Юрченко - Первач
Он снял очки, сунул их обратно в футляр.
Что же делать, пожалуй, надо выбираться из этого логова. Утро вечера мудренее — ну, вот оно тебе и утро!
Впрочем, был день. Судя по всему, в самом разгаре. Наручные часы, хотя и не отличались точностью, показывали двенадцать с четвертью.
При мысли, что в это время на «Берте» для команды готовили обед, у Тихона проснулся желудок, настойчиво требуя пить и жрать. Придвинув котомку, он пошарил внутри в поисках съестного. Перебирая вещи, наткнулся рукой на бинокль. Это был очень старый театральный бинокль, дамский, зато маленький и удобный. На нем сохранились следы позолоты, и можно было прочесть полустертую, выдавленную на поверхности надпись: «Сделано в СССР». Тихон вспомнил, как однажды едва не соблазнился обменять бинокль на две коробки сушеной рыбьей икры, но не сторговался. От этого воспоминания желудок еще больше свело. Он перетряхнул вещмешок и обнаружил сверток с единственным оставшимся сухарем. Давеча хотел выбросить, кто бы знал, что пригодится, когда он окажется именно в таком положении.
Размочив сухарь в прозрачной лужице, натекшей в ямке у стены, Тихон расправился с ним быстрее, чем ожидал. И только вознамерился черпнуть воды ладонью, чтобы попить, как за проломом стены кто-то оглашенно крикнул:
— Бах!
Тихон вздрогнул и расплескал воду, не донеся к губам.
— Бах-бах! — очень близко раздался ответный крик.
Голоса детские.
— Ты убит! — злорадно проголосил невидимый мальчуган.
— Нет, ты убит! — заспорил в ответ другой пацаненок.
Как минимум еще по одному детскому голосу выступило в поддержку обеих сторон. Судя по звукам, следом разгорелась нешуточная драка. Сквозь пыхтенье и отчетливые всхлипы слышно было, как шуршат осколки бетона под ногами дерущихся, как стучат не знающие жалости кулаки. Собственно, никакого дела Тихону не было до чужих разборок, тем более поселенческой мелкоты. Но подталкивал не утоленный единственным сухарем голод: возможно, через детей будет легче установить контакт со взрослыми, а значит, найти еду. Главное, не напугать мелкоту.
Он снова черпнул воды, хлебнул и подполз к зияющему пролому в стене. Достал бинокль, чтобы осмотреться.
Детей оказалось больше, чем он ожидал. Дрались четверо. Еще трое застыли в сторонке, наблюдая за схваткой. Одеты кто во что горазд: одежда измятая, долгополая и не по размеру, или, наоборот, тесная. Большие заплаты на штанах и куртках. На ногах разномастная обувь, вместо шнурков веревки. Чумазые лица, грязные выцветшие шапки. Дети были похожи на карликов или неумело сделанных кукольных персонажей, способных вызвать одну только жалость.
Среди мальчишек выделялась девчонка. С длинными косами, высокая и явно старше остальных. Через шею и плечо ее перекинута сумка, сделанная из цельного куска полотна, в ней лежала кукла, что для возраста девчонки казалось странным. Неожиданно кукла пошевелилась, притянув ко рту пальцы, и Тихон понял, что это младенец.
Он спрятал бинокль и снова напялил очки. И пока решал, как вылезти поудобнее, чтобы не выпасть наружу, драка прекратилась. Кто-то, вероятно, заметил появление чужака. Неприятно удивленный возникшей тишиной, Тихон поторопился надеть очки, чтобы как следует разглядеть детей и поговорить с ними, пока те не убежали. И вдруг понял, что все они, за исключением младенца, смотрят вовсе не в его сторону.
Пришлось снова лезть за биноклем. Цепляясь пальцами за выемки в разрушенной стене, Тихон высунулся подальше, и всмотрелся в ту сторону, куда направлены были взгляды детей. Сначала ничего не мог разобрать среди развалин, в этом смешении черных трещин, ржавых линий арматур и пестроты рассыпанных повсюду камней и бетонных осколков. Но вот возникло какое-то движение, и Тихон вдруг разглядел странное существо.
Оно будто явилось из дурных снов: приземистое чудище, похожее на малорослого горбатого человека с неестественно длинными руками, с остриями сантиметровых ногтей — ими оно почти касалось земли. Не то в маскирующей одежде, не то покрытое блестящей шерстью, отливающей цветами окружающего пространства, что помогало твари оставаться незамеченной на фоне развалин.
Тварь замерла в напружиненной позе и внимательно изучала детей. Морда не человеческая. Похожа на обезьянью, но отнюдь не смешная — со строгим и умным выражением. Злотников не раз слышал истории про мутантов, похищающих детей в южной части Резервации, искренне полагая, что все это выдумки. Но удивительная способность к мимикрии, а также гипнотический взгляд существа, вероятно, обездвиживающий на расстоянии, заставили переменить собственную точку зрения. Нет сомнений: перед ним как раз один из мутантов, байки о которых оказались правдой.
Любопытство оказалось сильнее осторожности и подтолкнуло Тихона к решительным действиям. Он убрал бинокль, перекинул вещмешок через плечо и, не мешкая, выпрыгнул из пролома на кучу искрошенного в щебень бетона, рассчитывая остановить существо любым возможным способом.
Насыпь предательски обвалилась под ним, и Тихон кувырком покатился со склона. Сквозь одежду доставали острые камни, раздирали руки, лицо, набивались в штаны, за шиворот, в рукава. Вещмешок слетел. Мысль о том, что сейчас он лишится очков и ничего не сможет отчетливо видеть, на миг затмила все остальные, а потом так и произошло. Дужки слетели с ушей, и очередной кувырок он проделал без очков.
Когда падение, наконец, закончилось, Тихон, лежа на животе и отхаркиваясь от набившейся в рот и легкие пыли, поднял голову и как в тумане увидел спины убегающих детей.
— Албаста! Албаста! Помогите! Албаста!!! — услышал он их вопли.
Дети устремились в промежуток между домами, где когда-то была улица, теперь сплошь засыпанная обломками зданий, заросшая кустарником.
Тварь за ними не гналась, но Тихон насчитал не семь, как раньше, а только пять фигурок.
Он вдруг услышал шорох сзади. Обернулся и увидел, как мелькнула быстрая тень. Тварь не осторожничала, перемещалась энергичными прыжками и явно гналась за теми, кого Злотников не досчитался.
Искать очки было некогда. Вскочив на ноги, он схватил осколок бетона поострее. Крепко зажав его в кулаке, взбежал на ближайший пригорок и заметил недостающих — мальчишку и ту девчонку с младенцем в тканевой люльке. Спасаясь от твари, дети попали в ловушку, очутившись в глухом бетонном кармане.
Тварь медленно приближалась к ним, очевидно, собираясь снова пустить в ход свой гипноз, но, заслышав шаги Тихона, обернулась. Даже будучи подслеповатым, Злотников заметил ее осмысленный и суровый взгляд. Она словно предупреждала: не подходи! Но Тихон продолжал спускаться и остановился, только когда непонятное ощущение жара прокатилось по всему телу, затмив собой боль от падения.
Удивившись, Тихон не сразу внял ощущениям и машинально сделал следующий шаг. Внезапно жар стал невыносимым. Что-то заставило его поднести ладони к глазам. Он увидел, как раскрасневшаяся кожа на руке полопалась, и сквозь трещины выступили огненные языки пламени. Резко шибанул в ноздри запах паленого мяса. Тихон замахал руками, желая стряхнуть пламя, но его вспученная кожа как будто истекала горючим веществом. Пламя дотянулось до рукавов, и синтетическая одежда вспыхнула как порох. Огненные языки мгновенно проползли через локти к плечам, дотянулись к лицу. Вдыхая раскаленный воздух, Тихон зашелся в крике. Он упал и катался по земле, забыв о детях, которых желал спасти, и о твари, так жестоко расправившейся с ним.
От невероятной боли сознание Тихона скукожилось, уступая место могущественным и вечным импульсам, дремавшим в глубинах его души. Они заставили Тихона отбросить все, что воспринимал его взгляд и прочие органы чувств, и без сомнений отдаться во власть подсознания. «Ты видишь и чувствуешь то, что заставляет тебя видеть и чувствовать разум!» — примерно такая мысль зазвенела в образовавшейся пустоте.
Не зная, сам ли он крикнул это себе или кто-то чужой на миг проснулся внутри его разума, но Тихон прекратил вой и устремил взгляд не куда-то в стороны, а внутрь и в бесконечность. Как такое возможно, притихший разум отказывался понимать. Но страх перед болью и смертью отступил. Тихон вдруг увидел глаза девчонки. Той няньки с младенцем. Глаза беспомощные, умоляющие, чтобы защитил, спас.
Тихон ощутил губами острые грани камней. Сообразил, что лежит на земле, по локоть погрузив руки в рыхлый песок. Он осторожно вытянул их и с предельной ясностью понял, что произошло невероятное: руки его целы и никакого огня нет. Можно было предположить, что тварь своей невероятной способностью навела морок с целью остановить его, и ей это не удалось. Но куртка — куртка была опалена! Оба рукава расплавились, превратившись в лохмотья.
Не теряя времени на раздумья, Тихон поднялся на ноги. Теперь он и не думал отступать. Тварь же нерешительно попятилась, когда он двинулся к ней. Она отступала шаг в шаг. Тихон видел ее морду, похожую на сморщенное лицо старика, на ней отразилось искреннее удивление. Ему почудилось, что тварь роется в его мозгах, стараясь докопаться до причины, которая помогла человеку не поддаться ее стараниям избавиться от помехи. Очевидно, тварь пришла к какому-то выводу, и копошение прекратилось. Воздух перед Тихоном вдруг задрожал, искривились и заколыхались развалины, как будто в мареве над костром, и существо спряталось в этой зыбкой пелене. Будь Тихон в очках, он смог бы разглядеть, куда двинулось это марево, позволяя твари улизнуть. Но колышущийся сгусток воздуха слишком быстро исчез. А с ним и чудище.
