Сергей Волк - Наследие Древних
Пожилой крайт с белыми пятнами на макушке семенил, постукивая тростью. Словно фонтан огня ударил в груди Зага. Этот старик сейчас перегородит ему дорогу. Дряхлый урод! Молодой крайт шагнул вперед, и сердце застучало в бешеном ритме. Через считаные секунды локоть Зага расплющит нос старика.
— Оннок.
— Что? — оцепенел молодой крайт.
— Приветствую тебя, оннок, — кивнул старик.
Сцены обучения вихрем пронеслись перед глазами Зага. Он попарно переплел пальцы рук и выговорил натужно:
— Добрый день.
— Обитель стоит и держится?
На привычный вопрос Заг ответил заученной до автоматизма фразой:
— На веки вечные!
В желтых глазах старика скользнула грусть. Он признался:
— В свое время я так и не решился стать онноком. Боялся… Ты сам знаешь чего.
По затылку Зага побежали мурашки. Он сглотнул и прошептал:
— Да-а…
— Надеюсь, ты выдержишь.
— Да, — выдавил молодой крайт.
— И да не сойдет твоя нога с Пути, — пожелал старик и пошел дальше.
Заг набрал полную грудь воздуха и обернулся. Пожилой крайт сделал несколько шагов и тоже оглянулся. Его глаза расширились — белый плащ оннока без перечеркнутого сердца. Значит… Старик припустил со всех ног. Стук его трости слился с биением сердца Зага…
Бывший оннок еще долго стоял, скрестив пальцы.
Он совершенно утратил чувство времени. И с трудом понимал, как доплелся до этого ресторанчика. Матовые шары освещали уютный зал. В углу на сцене молодая крайт играла на старомодном пианино. Мелодия успокаивала. За круглыми столиками посетители через соломинку потягивали коктейли и пожирали куропаток в остром соусе. Умостившийся у окна Заг поерзал на стуле. Он чувствовал себя неловко. Быстро подошел стройный официант в жилете поверх белой рубашки и серых штанах. Посетитель вынул из кармана монету и положил на скатерть.
— Поесть, но не острое.
Официант схватил монету и удалился.
Заг постарался сконцентрироваться на мелодии. Но или пианистка начала халтурить, или нервишки мешали молодому крайту. Как бы там ни было, бывший оннок никак не мог сосредоточиться. Малыш с матерью у фонтана и старик с тростью всплывали перед взором. Сколько ни массировал Заг виски — не помогало.
— Ваш заказ.
Голос официанта вернул посетителя в действительность.
В тарелке была сероватая каша весьма непривлекательного вида. Четыре полоски черного хлеба. И стакан минеральной воды.
— Свободен, — махнул рукой Заг.
Официант смиренно кивнул и поспешил к барной стойке, где широколицый крайт протирал рюмки и выстраивал их в ряд.
Бывший оннок зачерпнул ложкой кашу. Липкая, густая масса. Конечно, он непривередлив в пище, но, похоже, повар тут совсем неумелый.
На вкус каша оказалась еще хуже. Помнится, в детстве старший брат подшутил над мальцом Загом и под видом конфет предложил тому попробовать клей. Каша была ненамного лучше. Бывший оннок поморщился и отодвинул тарелку. И снова по затылку побежали мурашки.
«Может, всему виной Жажда? — подумал Заг. — Меня ломает? Я скоро не выдержу?..»
Он вцепился в скатерть. Сидящая за соседним столиком пожилая женщина испуганно покосилась на него. И получила такой взгляд, что резко встала и покинула ресторан.
— Шалава, — просипел бывший оннок.
Мизинец и безымянный палец переплелись.
В груди стукнуло сердце, громко и больно. Средний палец сплелся с указательным. Ненавистный гул крови в ушах. Рождение Жажды, которую не унять глотком воды. И все же молодой крайт отхлебнул минералки. После глубокого вдоха залпом ополовинил стакан. Многие изгнанные онноки пасовали перед Жаждой в первые двадцать часов — сутки на Хлок-Ту-Риине. Так просто сдаваться Заг не собирался.
Рука с перекрещенными пальцами легла на стол. Ее накрыла другая. Бывший оннок отчетливо ощутил, как от запястий к предплечьям струится огонь. Зажмуриться до боли. Посидеть, не двигаясь. И широко раскрыть глаза.
Матовый свет ресторана показался светом умирающего солнца. Из горла Зага рванулся сип. Посетители уставились на молодого сородича с интересом и опаской. Тот встряхнул головой и умиротворяюще поднял руки. По разодранным ладоням текла зеленая кровь. Клиенты, морщась и фыркая, отворачивались и снова чавкали куропатками в остром соусе.
Заг провел ладонью по лицу. Под носом осталась кровь. Жажда отступила, притаилась до поры до времени. Бывший оннок даже слышал ее ехидный смешок.
Снова закрыть глаза. Но на сей раз, едва сомкнув веки. Попробовать ощутить легкость тела. Прочувствовать каждый внутренний орган. Его пульсацию, почти неуловимое «дыхание».
«Она часть меня, — напомнил себе Заг. — Жажда — часть меня. А все, что мое, — мне подвластно. И лишь так».
Поразительно, Трифразье помогло. Эти слова — первое, что писали в тетрадях крайты, начинавшие обучение в Обители. Он хоть и бывший оннок, но многие секреты остались при нем. Вот и сейчас его окутала немыслимая легкость. Совсем не чувствовались стул и пол. Осторожное прикосновение к скатерти. Переплетение тончайших нитей. Под ними столешница. Деревянная. Энергия мертвого дуба еще уловима. Подобно бризу… Главное теперь — не думать ни о чем. Так у Жажды не будет ни малейшего шанса зацепиться.
Заг как пушинка парил в бескрайнем небе. Воспоминания далеки. Наедине с самим собой, со своим глубинным Я. Высоты, недоступные обычным крайтам и уж тем паче людишкам…
— …Церрера.
Знакомое название вернуло Зага в действительность. За соседним столиком сидели двое. Бывший оннок не видел, как они вошли. Плечистый крайт в куртке из серой кожи повторил:
— Церрера.
Его худой молодой товарищ рьяно закивал. Приталенный малиновый пиджак с золотым шитьем на плечах.
«Один из ПраСемейств», — подумал Заг.
Конечно, после войны «малиновые» заметно сдали позиции перед «зелеными» и даже «синими». Впрочем, Просторожденные по-прежнему не осмеливались оспаривать в судах слово ПраСемейств.
Здоровяк положил кулак на кулак и уставился на худого. Тот высосал через соломинку половину коктейля и выспренно проговорил:
— Семейная Цитадель стояла нерушимо.
— Вашим досталось.
Худой отмахнулся и пустил сквозь игольчатые зубы:
— «Синие» кровью харкали. Ты, если не ошибаюсь, у них тогда служил.
Плечистый крайт кивнул и отметил:
— Людишки лезли, как обезумевшие.
— Знаешь, Хомм, я порой жалею, что они не разнесли Цитадель «зеленых».
Здоровяк вздрогнул и начал осматриваться. Заг сделал вид, что глядит в окно. По правде сказать, он никогда не понимал Прарожденных. На кой это противостояние? Крайты едины. Так нет же, три Семейства считали себя именно теми, от кого и пошла вся раса. В Обители у Зага не было времени разбираться, сколь достоверны древние рукописи ПраСемейств. Тем более в последнее время все чаще и чаще случалось, что какой-то богатей попросту покупал родословную и считался Прарожденным. Это сулило ему почет и немалую выгоду в бизнесе.
— Зря вы так, — приуныл здоровяк. — «Зеленые» совсем неплохие.
— Работал на них? — строго спросил худой крайт.
Хомм помялся и признался неохотно:
— Еще до войны.
— Понравилось?
— Платили хорошо.
— Ну да, да, — закивал «малиновый». — Для тебя же это главное.
— Хозя-аин, — здоровяк сделал обиженное лицо.
«Телохранитель», — подумал Заг.
— Твои «зеленые» — хитрые твари.
Телохранитель вновь принялся осматриваться.
Прарожденный продолжал убежденно:
— У моего отца были факты, компрометирующие их.
— Чего?
— А того, что только отказ Верховного Суда спас «зеленых». Если бы официально доказали сотрудничество «зеленых» с людишками, то… — «Малиновый» сжал кулаки. — Осталось бы два ПраСемейства.
Хомм кашлянул и высказался:
— Я не думаю, что все это правда. «Зеленые» не могли.
— Да что ты там понимаешь? «Не могли „зеленые“»… Могли. Да еще как могли! — Худого крайта затрясло. — По-твоему, откуда у людишек взялись координаты нашей Семейной базы на Флигге? А, Хомм? Откуда?.. Ну чего ты молчишь? Чего?
Телохранитель развел руками. Прарожденный патетично продолжал:
— А дело в том, что «зеленые» попросту сдали нас. То же сделали бы и с «синими», если б успели.
— Но… но зачем это «зеленым»?
— А зачем им еще два ПраСемейства? Не подскажешь?
Здоровяк поскреб в затылке.
— Эх, Хомм, Хомм, — повздыхал «малиновый». — Может, ты и неплохой кулачный боец, но выше тебе вовек не летать.
Телохранитель вытаращился на хозяина. Тот, повременив, продолжил:
— Если бы «зеленые» остались одни среди Прарожденных, то могли бы делать все, что им заблагорассудится.
— У них… у них что, были договоренности с людишками?
