Владимир Брайт - Цвет крови – черный
А между тем война продолжалась.
Нет ничего глупее и бессмысленнее, чем ожесточенное истребление одних видов живых существ другими. Уничтожение миллионов жизней, брошенных в кипящий водоворот событий по чьей-то нелепой прихоти.
Война – это не подвиги отважных рыцарей, красиво воспетые талантливыми бардами, не романтика эпических сражений и не патетика красивых слов. Это кровь, грязь, смерть и подавляющая усталость от ежедневных многочасовых марш-бросков по бескрайним равнинам Алавии, исконными землям Альянса – военного союза, куда входили все «светлые» расы.
Несмотря на отчаянное сопротивление, армии Хаоса неумолимо продвигались вперед. Леса горели, тысячи воинов перемалывались в безжалостной мясорубке войны. А неистовое сердце отчаянной лучницы не знало покоя. Она поклялась убить Хрустального Принца – человека, повинного в смерти ее отца. Ее ненависть была столь сильна, что однажды Ите стала безразлична не только своя жизнь, но и будущее мира. Ради осуществления навязчивой идеи она была готова на все.
Говорят, сила истинного желания открывает любые замки. Преодолев все преграды, лучница добыла стрелы судьбы – древние артефакты, способные поражать цель на большом расстоянии. При этом стрела забирала часть жизненной силы стрелка.
Но одно дело – достать что-либо, а другое – правильно распорядиться. Ребенку нельзя доверять игры с огнем. Так же, как могущественное оружие отдавать в руки безумцев. Иначе случится беда.
Одна из стрел перестала существовать, взорвавшись в сердце преданного слуги Фасы. В ответ разгневанная королева спустила с цепи гольстерров, уничтоживших тысячи смертных. После неудачного выстрела вторая стрела стала неотъемлемой частью Иты, изменив ее сущность. Осталась последняя – третья. Предназначавшаяся Хрустальному Принцу.
Предатель, продавший душу Хаосу, сменивший цвет крови с красного на серый и отступивший от собственной расы, рано или поздно получит свое. Когда от человека отворачиваются не только соплеменники, но и боги, его неизбежный конец предрешен.
Это всего лишь вопрос времени.
Времени, которого почти не осталось у обреченного мира.
Глава 1
Человек, из груди которого торчит рукоять ножа, – мертв. Вряд ли в здравом уме и твердой памяти кто-то поверит, что в бездыханном теле теплится искра жизни. Будь то крестьянин, купец или воин. Безразлично. Любому из них хватит одного мимолетного взгляда, чтобы понять – безжалостный удар в сердце принес смерть. Тонкая нить жизни оборвана навсегда. Что сделано, то сделано. Время нельзя повернуть вспять.
Все, что осталось в таком случае, – пройти мимо. Или остановиться и снять с окоченевшего трупа ценные вещи, не забыв прихватить и оружие. А затем как ни в чем не бывало продолжить путь. Предоставив ненасытным пожирателям падали бренные останки того, кто еще совсем недавно был живым человеком, а теперь стал никем и ничем. Бессмысленным куском мяса – изысканным пиршеством для стервятников.
То, что в обычной жизни кажется диким кощунством, на войне становится обыденным явлением. Жестокая реальность мало походит на детские игры в рыцарей. Здесь нет места несбыточным мечтам, удивительной сказке и наивной вере в сверхъестественные чудеса.
Кровь, Боль, Страдания и Смерть – четыре неразлучные сестры, шествующие по полям сражений. Пред ними падают ниц даже самые сильные и отчаянные, те, кто никогда прежде не склонял головы ни перед кем.
А если не выдерживают сильнейшие, то что говорить о других? Тех, кто даже в мирное время не отличался особым мужеством?
Ничего.
Порой лучше промолчать, чем сказать правду или бросить обвинение в лицо человеку, чье сердце разъедено ржавчиной страха. Ведь не каждый рождается героем.
Не каждый.
Но умереть достойно под силу любому.
* * *Ита сделала все, чтобы выполнить клятву. Добыла стрелы судьбы, убила файта, слугу могущественной богини. Затем выследила предателя. И одна, без поддержки, бросила вызов противнику, обладающему многократным превосходством. Неистовая лучница убила четверых, прежде чем пасть от руки презираемого всеми отступника. Человека, прикрывшегося фальшивым именем в надежде скрыть настоящее. Изгоя, продавшего душу Хаосу.
Больше всего на свете она хотела убить Хрустального Принца, но птице-мечте подрезали крылья, а затем пронзили и сердце. Она не смогла отомстить за отца, сумев лишь достойно погибнуть. Это была последняя мысль, промелькнувшая в угасающем сознании. А затем…
Ита очнулась. Вместо того чтобы пронзить сердце, лезвие ножа «спряталось» в рукояти. Предатель, так ненавидимый полукровкой, воспользовался ритуальным оружием ассидов[1] – на редкость ценной и необычной вещью. Коварный нож мог не только убивать, но и миловать. Специальная панель на рукояти регулировала ход лезвия. А клейкий раствор, выделяющийся при соприкосновении с телом жертвы, фиксировал оружие в устойчивом положении. Со стороны казалось, что человек мертв, хотя на самом деле он не был даже ранен…
– Очнулась? – Неожиданный вопрос застал Иту врасплох.
Открыв глаза, она различила смутный силуэт стоящего неподалеку подростка. Плотная пелена облаков закрыла луну, поэтому ночь казалась непроглядно темной. Но, судя по неокрепшему голосу и небольшому росту, ему было от силы пятнадцать-шестнадцать лет.
– Где я?
Нож по-прежнему торчал из груди, и вопрос был не так глуп, как может показаться на первый взгляд.
– На лесной поляне, где же еще! – Юноша искренне рассмеялся. – А ты, наверное, решила, что очутилась в стране теней, рядом с жутким монстром, собирающимся разорвать на куски невинную девственницу и утащить бедняжку в зловещий лабиринт?
Для чудовища веселый юнец был слишком мал. Прежде она имела дело с мужчинами. Да и на загробный мир это место не очень-то походило. Правда, неподалеку лежали два мертвых орка, способные поведать о крае забвения кое-что интересное. Но только не в этой, а в следующей жизни.
– Значит, я не мертва?
– Пока нет.
Ей показалось, что в голосе юноши прозвучали едва заметные нотки печали.
– Хорошо. – Ита стремительно встала на ноги. – Раз так… – Девушка ухватилась за рукоять ножа, намереваясь извлечь его из груди.
– Осторожнее! – успел крикнуть незнакомец, но предупреждение запоздало.
Она дернула слишком сильно. Так, будто лезвие находилось в теле. И это было ошибкой. Большой ошибкой.
По инерции рука прошла чуть дальше, чем должна, и неожиданно выскочившее жало прочертило тонкую красную линию на плече. Легкая царапина казалась недостойной внимания даже ребенка, не говоря уже о женщине-воине, но странный юнец встревожился.
– Ты не порезалась? – Он вдруг заволновался так, словно никогда в жизни не видел крови.
– Это важно?
– Да.
– Хорошо, я отвечу на твой вопрос, но сначала скажи, кто ты и что здесь делаешь?
Ей надоели пустые разговоры. Пришло время познакомиться и прояснить ситуацию.
– Я Толинель.
– Человек с именем эльфа.
– Правильно.
– И что означает твое имя?
– Ты должна знать, ведь в твоих венах смешана кровь двух рас.
– Моя кровь никого не касается.
– Как скажешь. – Незнакомец решил не заострять внимания на грубости. – С древнеэльфийского имя переводится как «рисующий смерть».
– Рисующий смерть? – Теперь настала ее очередь рассмеяться. – Не слишком ли ты молод для подобных занятий?
Вместо ответа юноша подошел к Ите почти вплотную и, посмотрев снизу вверх, серьезно ответил:
– Нет.
Когда она увидела его глаза так близко, то поняла – перед ней не мальчик, не мужчина и даже не старик. У простого человека не может быть таких древних глаз.
– И давно ты рисуешь… Ее?
– Мне кажется, целую вечность. – Толинель улыбнулся, вновь став похожим на обычного юношу. – Хотя на самом деле не очень давно.
Она не стала уточнять, что скрывается за расплывчатым «не очень давно», решив сменить тему.
– А что с но…
– Ассиды покрывают свои ритуальные ножи ядом, поражающим жертву в течение дня. Убийство убийству рознь. Порой нужно расправиться с неугодным на глазах у толпы, чтобы поселить в сердцах людей страх. А иногда – тихо убрать. Легкая царапина даже не разбудит спящего. Он встретит утро нового дня как ни в чем не бывало. Не подозревая, что вскоре его ожидает мучительная смерть. Секунду назад ничто не предвещало беды, а в следующую парализованное тело лежит на земле. Из пор начинает сочиться кровь, и кажется, будто несчастного разрывает изнутри бурлящая в венах лава. Если не облегчить страдания ударом милосердия, то агония продлится несколько бесконечно долгих часов.
– Мне уготована такая же участь?
– Да.
– А в первый раз? Ну, после удара в сердце.
– Кончик лезвия не смазывается ядом. Ведь ассиду может понадобиться изображать собственную смерть.
