Николай Бахрошин - Галактический штрафбат. Смертники Звездных войн
Ладно, даст бог, еще посчитаемся, а будет возможность — припомним…
С этими оптимистичными мыслями я следил, как остатки моего взвода занимают место в общем строю. Жидковатый, в общем-то, строй. Потрепанный. Недобитый — можно и так сказать.
Рядом струилась незнакомая речка, хрустел под бронированными подошвами мелкий прибрежный песок, припекало желтовато — неяркое местное солнце, и над водой стрелами мелькали какие-то буро — фиолетовые насекомые. Идиллия тихой жизни на лоне природы! Пожалуй, лишние здесь только отпечатки наших подошв на песке, глубокие и бесформенные, как рваные раны…
— Батальон, по первой шеренге — рассчитайсь! — скомандовал Куница.
— Первый — второй — третий — четвертый — пятый — шестой… — зашелестело по строю.
В сущности, наш ротный — незлой мужик, по-своему справедливый. Только тупой, как чугунная наковальня, и упрямый до звона в ушах. Не лучший вариант командира для боевых действий — совсем нехороший.
— Ну, началось… Еще грави-движители остыть не успели — опять стройсь, равняйсь, рассчитайсь! — услышал я сзади недовольное ворчание Рваного. — Как будто не могут сканером посчитать! Тут уходить надо с планеты, башку уносить, пока цела, а эти снова в оловянные солдатики играют, никак не наиграются, твою маму в щель…
— Отставить занудство! Разговорчики в строю! — не оборачиваясь, я пресек его таким же шепотом.
— Никшни, Рваный! И без тебя тошнилово голимое! — поддержал меня кто-то из уголовных.
В конце концов, пока мы армия, пока боевое подразделение — еще есть надежда…
* * *От нашего «Мстителя» действительно осталось немного. Из 516 высадившихся на планету уцелели 67 человек. Точнее, боеединиц, как на военном сленге называется бронедесантник при полной выкладке и вооружении. Бронекостюм космического образца хоть и не кажется таким уж огромным (вес — 1634 кг, высота — 2538 см, ширина — 1425 см), но по техническому оснащению и двигательным функциям дает человеку возможности мистера Супермена, прославленного героя древнеамериканских былин. Правда, охотиться на суперменов человечество уже давно научилось — это безусловный и жирный минус.
Конечно, по сравнению с пехотой прошлого, с их допотопными касками, автоматами и бронежилетами, современный вояка существенно выигрывает в скорости, мобильности и защищенности. Но, при всей своей видимой мощи, бронепехотинец на поле боя — тоже не кум королю и, ни в коем разе, не сват коррумпированному министру. С тех пор, как человечество примитивно пуляло друг в друга при помощи сгорания пороховых газов, другие рода войск тоже ушли далеко вперед.
Так что по сути мы — та же самая пехота прошлого, царица полей и гроза огородов, которую тамошние технари — авиаторы, танкисты и артиллеристы с удовольствием крошили в мелкую мясную щепку. Я помню, тогда считалось, что пехотинец живет три атаки. По статистике потерь космодесанта можно убедиться, что бронеупакованные потомки с вертикальным и горизонтальным планированием не пошли дальше своих пращуров. Те же самые три атаки, точнее, высадки, — и понеслись души героев в солдатский рай, где, по слухам, Георгий Победоносец лично раздает ветеранам шелковые портянки и нижнее белье генеральского образца…
Впрочем, исторические аналогии в данный момент интересовали меня постольку поскольку, а вот география становилась прямо-таки хлебом насущным. Где мы, куда попали и, главное, как отсюда выбираться? Хотя бы понять — в какую сторону безопаснее драпать… виноват, отходить на заданные рубежи под давлением превосходящих сил?
Стоя в строю, я незаметно шарил взглядом по небу и горизонту, ни на секунду не выпуская из виду дисплей активированного сканера. Судя по чуть заметному колыханию гермошлемов в строю, многие из солдат — ветеранов делали то же самое.
Нет, вся эта тишина вокруг определенно не нравилась не только мне. Столь явное пренебрежение «Мстителем» выглядело очень настораживающе. Ветераны знают, что такое пауза в момент напряженного боя, как давит на уши эта внезапная тишина, как нервирует исчезновение видимого или хотя бы слышимого противника. Так и дергаешься, словно пружинный болванчик, ждешь какой-нибудь особенной подлости, что-нибудь, вроде «гайки», антиграв-ловушки, затаившейся где-нибудь неподалеку…
И спина опять начинает болеть, почувствовал я. Эта ноющая, ломящая боль всегда возникает у меня ниоткуда, из глубины костей, а потом нарастает, накатывает, как звук далекого, но приближающегося истребителя. Вот уж некстати…
— Батальон, слушай меня! — скомандовал Куница.
Мы слушали. А почему бы и нет?
— Солдаты! Герои! — он повысил голос. — Пусть… э… — он запнулся, как это с ним часто бывало, — э… победа пока не с нами, пусть коварный враг смеется нам в лицо из-за своих укреплений…
«А он ведь речь толкает! — сообразил я. — Вдохновляет, так сказать, словом на дело. Ох, нашел время, умная голова!»
— Да, наша первая атака… э… захлебнулась! Да, после этого боя мы не досчитаемся многих, но вот что я вам скажу, солдаты, — пусть трудно, пусть скалятся недобитые зубы…
— А чьи зубы-то недобиты, господин офицер-воспитатель? — не утерпел Рваный.
Вокруг одобрительно загоготали.
— Что? — осекся Куница.
— Что-что? Что ты там сказал, рядовой? — немедленно вскинулся Гнус.
— Нет, я просто интересуюсь, господин лейтенант… Если у врага недобиты — одно дело! Это жалко, конечно… Какая мне радость от их зубов-то, не кумовья, небось… — начал дурашливо объяснять Рваный под радостное хихиканье прочих охламонов. — А вот ежели у нас, к примеру, зубы недобиты, так хоть последние бы поберечь, их и так осталось на две ложки каши… Я просто интересуюсь, не подумайте чего плохого, сэр…
Все-таки заговорил всех, черт полосатый! Характерное движение воздуха, когда от земли словно отделяются маленькие блестящие точки и складываются в мерцающую бахрому, я заметил не сразу.
— Антиграв — ловушка! — закричали сразу несколько голосов. — Братцы, форсаж!
Здесь «гайка»!
Так и есть! Конечно! Стационарные минные поля, «ползающие» мины или самонаводящиеся ракеты сканер броника вычисляет на раз, радостно оповещая об этом предупредительным красным миганием на дисплее шлемофона, а вот «гайка», небольшая деталь из антигравитационного двигателя звездолета, в сущности, и оружием-то не является, просто деталь… Нужно лишь присоединить к «гайке» соответствующие датчики, чтобы она сработала на нужную цель в момент ее появления поблизости — и тот, кто проворонит, уже не выберется…
Пока наши «оводы» хлопали глазами и жевали сопли, штрафники, кто поопытней, стали выстреливаться из строя вверх, не дожидаясь команды. Когда края антиграв — ловушки начинают смыкаться — тут уже не до разговоров, тут бы ноги унести поскорей! Сомкнётся — раздавит, как лягушку прессом, никакая броня не спасет… Да что броня! Даже тяжелые МП — танки, попадая в «гайку», предстают потом в первозданном виде листового железа! Ничего удивительного — разница силовых полей между гравитацией и антигравитацией. Понятно, ничто материальное не. выдерживает… «Гуманное» изобретение дальних миров, между прочим, это там додумались монтировать из звездолетных двигателей самые страшные мины в истории вооружения.
Хорошо, хоть эта чертова отрыжка прогресса не сразу срабатывает. Пехотинец с его обзором может вовремя заметить признаки активации и успеет выскочить на форсаже. Вот танкистам или самоходчикам хуже — те никогда не успевают, их защищенные телескопические гляделки не рассчитаны на разглядывание таких нюансов, как блестящие искорки в воздухе. Вот и приходится им, бедолагам, во время наступательных маршей высовывать из люка башку в шлемофоне. А для наступающей башки это чревато безвременным расставанием с плечами со скоростью ударной волны…
Словом, наш импровизированный митинг закончился быстро и весьма плачевно. «Гайка» все-таки успела зацепить правый фланг строя. Уже в полете я краем глаза заметил, как воздушная бахрома невесомой паутиной коснулась отдельно стоящих «оводов», с другой стороны — смяла правый фланг строя. Кто-то, кажется, Гнус, все-таки стартовал успешно, за ним — Куница, смыкающиеся поля подшибли его уже в воздухе, и он задергался, наткнувшись на невидимую преграду, завис, странно удлиняясь всем телом, но вроде все-таки выскочил, вывалился.
Больше я ничего не успел заметить. Дикие, отчаянные крики в наушниках подстегнули, словно удар хлыстом. Честное слово, в такие моменты броник словно бы чувствует своего хозяина без всяких команд, как будто сам форсирует все двигатели — несешься, выкатив глаза на лоб и не помня себя…
Есть все-таки в антиграв — ловушке нечто невообразимо мерзкое, поэтому даже самые обстрелянные ветераны шарахаются от нее, как нервные барышни от сороконожки. Я знаю, те, кто хоть раз выскакивал из смыкающейся «гайки», начинают коситься даже на прогулочные космояхты, на собственной шкуре прочувствовав, какая дьявольская сила скрыта под их изящными корпусами. Таков, в сущности, весь наш хваленый прогресс — с легкостью выпускаем из бутылки джинна, а потом скрипя зубами загоняем его обратно нечеловеческими усилиями…
