Василий Звягинцев - Скорпион в янтаре. Том 2. Криптократы
Само собой, вторая половина ХХI века — не то что начало ХХ: интерьеры другие, строительные технологии, оборудование. А так — примерно то же самое. Если не слишком вникать. Вникать следовало в другое.
— Вы мне скажите, Георгий Михайлович, — настаивал Шульгин, — вы специально, исходя из соображений в Ниловой оказались или случайно, с плановой проверкой?
— Не заметили противоречия?
— Я все замечаю и оговорки допускаю обычно намеренно. Суть вы уловили?
— Сложно с вами разговаривать, Александр Иванович. Масса времени уходит на такое вот…
— А вы бы не отвлекались. Говорите по теме, а крючки на потом оставляйте.
— Оно бы и правильно, но не приучен я в тылу неподавленные очаги сопротивления бросать…
— Тогда хреновые вы вояки. Видно, что Вторую мировую не пережили. Я спросил не из чистого любопытства, поверьте. Меня поразило — каким образом лично вы, единственный человек в этом мире, знающий меня и Игоря, оказались в точке, где мы пересеклись с ним, что невозможно, исходя из теории вероятности, даже для двух в столь разных местах и временах пребывающих людей. Третий элемент, то есть вы, выводит ситуацию в область не нулевых даже, отрицательных вероятностей. И хотелось бы, минуя требования политеса, получать от вас четкие и конкретные ответы. Потом я на основах взаимности готов отвечать и вам.
Это не прихоть, это оперативная необходимость. Я не знаю, каким временем мы располагаем. Если начнется очередной хроноклазм, лично вас я, может быть, и выдерну, а остальным придет хана. Так что давайте, а чинами после сочтемся…
Суздалев, будучи личностью здравомыслящей и ответственной (а также, что с первой встречи удивило Новикова, не подверженной синдрому «административного восторга» от собственного величия), коротко и четко доложил, что с момента прощания с господином Ньюменом разбалансировка мира начала нарастать. Опять-таки незаметно для большинства населения Земли. Да и сам он, вместе со всей «криптократией» старшего и нового поколения, никоим образом не соотнес бы происходящее с явлениями, имеющими источник «извне», если бы не изучил полученные от Новика книги и не поверил в правдивость его слов.
Удивительным образом (да не таким уж и удивительным, если вспомнить предвоенную, 1912–1914 годов, обстановку в Европе) обострились ранее вполне спокойные отношения между малыми странами.
Румыния, Греция, Болгария, Венгрия, Польша, Чехословакия, Югославия в особенности, как-то слишком дружно и синхронно вспомнили о былых претензиях и конфликтах. Кто на чьей стороне воевал в трех балканских войнах и Мировой, кто кого предавал и на сторону какого врага перекидывался…
Шульгин и в реальном мире считал все эти европейские лимитрофы вполне искусственными образованиями, волюнтаристскими порождениями Версальской, а позже — Ялтинской системы. С границами, произвольно нарисованными победителями, руководствовавшимися совсем не логикой истории, а сиюминутными интересами так называемых «демократических правительств». Сами же «правительства» — несколько десятков адвокатов и лавочников, волею толпы на несколько лет избранные вершителями судеб мира. Пуанкаре, вильсоны, гладстоны и тому подобные деятели, имен которых не помнят даже многие профессиональные историки.
Вот теперь кто-то и подсказал гражданам и лидерам стран, которые никогда прежде не имели собственной государственности и вдруг ее обрели, что с ними поступили «несправедливо». Кому Трансильвании недодали, кому Познани и Данцига, Тешинского края, Буковины, Вильно или… Не будем вникать.
Определенные трения между ними происходили всегда, но преимущественно на бытовом уровне, в зонах цивилизационных разломов и чересполосицы национально-культурных автономий. Верховные власти обычно старались эту напряженность гасить доступными средствами. А тут вдруг, во второй половине сверхблагополучного (для евроцентричных стран) века, с цепи сорвались как раз элиты и власти. Тональность публичных заявлений, дипломатических нот и взаимных претензий буквально за полгода достигла африканского уровня. И это в мире, где земные звездолеты летали на сотню парсек за срок, сравнимый с временем плавания эмигрантского пакетбота от Лондона до Сиднея, с теми же примерно затратами. Вот бы и основывали этнические колонии на Крюгере или в системе Бетельгейзе.
Так Шульгин и спросил Суздалева:
— Вы, Великие державы, не могли им устроить по персональному Израилю? Скинулись бы и отселили национально озабоченных в удобные места. В случае чего — под дулами автоматов. Англичане с кремневыми ружьями сумели отправить свои «проблемные элементы» далеко-далеко, и существует теперь в мире очень приличная Австралия…
— Да о чем вы, Александр Иванович! Это у вас осталась агрессивная жилка первопроходцев, а мы — … — он грубо выругался. Лексика и в этом времени родная и понятная. — В общем, пограничные стычки, перерастающие в нормальные войны, идут сейчас уже внутри нашего тихого садика. Вот буквально на днях завязались довольно кровопролитные беспорядки на стыке венгерской, румынской и югославской границ. На очереди греко-болгаро-турецкое противостояние. А что на биржах творится! В самых верхах ООН зреет намерение отказаться от золотого стандарта. Вы представляете, к чему это ведет?
— Представляю, у нас аналогичная история случилась в 1973-м, тогда рассыпалась Бреттон-Вудская система и понеслась всемирная инфляция…
— Вы понимаете — все это ОДНОВРЕМЕННО! И нет ни малейшей политической воли у лидеров держав, как вы выразились, прекратить это безобразие. Беззубое вяканье с парламентских трибун, призывы к благоразумию и невмешательству. Хуже того, пример оказывается заразительным. Сепаратизм и ирредентизм[1] поднял голову и у нас.
Но это частности, хотя и неприятные. В случае продолжения в том же направлении Россия сможет даже определенный выигрыш получить. Армия у нас в приличном состоянии, технологический уровень тоже высок. Хроноквантовые двигатели для звездолетов умеем строить только мы. Свои границы защитим, где нужно — интервенции проведем. Дело совсем в другом. Я после знакомства с господином Новиковым посадил несколько абсолютно надежных аналитиков с подходящим образованием за интересную работу. Вручил им распечатки с полученных от Андрея Дмитриевича монографий и предложил составить параллельные таблицы главнейших исторических, политических событий, динамику экономических процессов у вас и у нас. От момента «развилки». Жаль, что у вас все заканчивается восемьдесят вторым годом… Но тенденции и без того ясны… Мы провели экстраполяцию…
«Экстраполяцию вы провели, — подумал Шульгин, — неплохо бы взглянуть. Если твои ребята предсказали самоликвидацию СССР, КПСС и Соввласти — немедленно переманю их на министерские оклады…»
— Понятно. Дальше объяснять не нужно. Будет время, я вас попробую в похожий на ваш мирок сводить. Примерно посередине расположился, в начале двухтысячных. Тоже химера, разумеется, и развилка почти там же. И у них аналогичные проблемы, только мужики там погрубее собрались, потомки белых победителей в Гражданской. Во главе с Императором. Не обремененные либеральными иллюзиями. Ориентируются на Николая Первого Павловича. Этот из нашей общей истории. Так он не стеснялся «братскую интернациональную помощь» коллегам по Священному Союзу оказывать. Правда, потом его тоже «кинули» «братья по тронам», но это уже от его доброты и доверчивости. Но я вам совсем другой вопрос задал. За информацию спасибо, мы к ней непременно вернемся, но как и зачем вы оказались в Ниловой пустыни день в день со мной? Вы, кажется, начали о некоей специальной тонкости в этом деле говорить, да Игорь помешал.
Умел Сашка, белогвардейский генерал-лейтенант и координатор спецслужб обеих противоборствующих сторон, беседовать с людьми. Внушая им мимолетно мысль, что сопротивляться и спорить — себе дороже обойдется. Уж генерал Врангель, Слащев-Крымский, Яков Агранов, сам адмирал Колчак покруче деятели были, а Александра Ивановича за авторитета признавали. Суздалев правильно оценил ситуацию. На вверенной ему территории, безусловно, бояться члену тайного правительства было нечего, в особенности — одного человека, из какого бы времени тот ни появился. Но он нуждался в помощи, пусть пока и консультативной, поэтому спорить не считал нужным.
Кроме того, Георгий Михайлович был по-настоящему встревожен. На самом деле внешнеполитические вопросы его волновали не слишком, не его епархия (в буквальном смысле), они были интересны лишь в качестве симптомов общего неблагополучия. А вот события в окрестностях Селигера — совсем другое дело. Тем более нечто подобное уже происходило и в других местах, просто не так масштабно и наглядно.
