Елена Горелик - Не женское дело. Земля неведомая. Своя гавань. Лев и ягуар

Костерок из копры и пальмовых стружек весело горел, прокаливая песок под ним. Галка решила воспользоваться технологией австралийских аборигенов, умудрявшихся запекать кенгуру целиком, только вместо несчастного сумчатого у неё пеклись завёрнутые в собственные листья бананы. Сперва выкопала ямку, наложила камней, развела там нехилый костёр, а когда он прогорел, положила сверху пальмовых листьев, потом бананы, потом опять листья, потом засыпала песочком и развела костёр сверху. Получилась импровизированная печка. Галка пекла бананы впервые в жизни, потому не знала, сколько времени положено их там держать. Придётся испытывать методом научного тыка, благо пальмовой стружки она запасла дня на три. Пару раз она расковыривала палочкой песок, принюхивалась. Наконец запах, шедший от запекаемой снеди, ей более-менее понравился, и она аккуратно, стараясь не обжечься, сдвинула костерок в сторону, вместе с песком под ним. Получилось не ахти как, костёр чуть было не пришлось разводить снова. Зато печёные бананы вышли настолько удачными, что Галка слопала все десять штук, даже не заметив. Теперь можно посозерцать закат и подумать над перспективами.

Закат выдался прозрачным и таким тихим, что морская гладь в бухте стала почти зеркальной. И в этом зеркале дрожал золотой солнечный столб. Галке казалось, ещё немного, и по этой дорожке можно будет пройтись. В лесу орала какая-то птица, судя по голосочку — попугай. «Если засижусь здесь, обязательно поймаю, и научу кричать „Пиастры! Пиастры!“ — с иронией подумала девушка. — Хоть будет с кем поговорить, а то ведь от одиночества, бывает, и крыша едет. Кому я буду потом нужна со съехавшей крышей?..» Птичий крик стих, и наступила тишина, нарушаемая только тихим плеском волн. И тогда Галка услышала…

Голос.

Она не исследовала остров на все сто процентов, ограничившись наблюдением с плешивой вершины горы, куда не без труда продралась сквозь тропическую растительность. Не заметив никаких следов человеческого жилья, она было успокоилась. А сейчас оставалось только гадать, кто там голосит. Может, с восточной стороны бросила якорь какая-нибудь прогулочная яхта, и можно будет напроситься в гости к её хозяевам. Галка достаточно хорошо говорила по-английски, чтобы как-то объясниться с каким-нибудь американцем. Да и острова вокруг, если это действительно Карибы, либо англо-, либо испаноязычные. Может, там какой-нибудь бедолага, которого выбросило на берег в прошлый шторм. Октябрь на дворе, как раз самое время всяким «Катринам» по Карибскому бассейну носиться. Галка только определилась с примерным направлением, откуда могло принести звук, как он повторился. Уже чуть громче. Недолго думая, она привесила ножик на пояс и побежала выяснять, кто там кричит.

Пока она оббежала вокруг леса по пляжу, крик повторился ещё четыре раза. Теперь с направлением проблем не возникало. Кто-то сидел на восточном берегу и отчаянно орал, надеясь, что на его вопли сбежится всё население острова. Так оно, по сути, и было, если учесть, что Галка считала себя единственным человеком на этом клочке суши. «Идиот какой-то, — промелькнула мысль, пока девушка старалась держать правильное дыхание во время бега. — Блажит на всю округу, будто другого занятия не нашёл». С её точки зрения, нормальный человек, попав на безлюдный остров, прежде всего должен был поработать головой и руками. А не бродить по берегу, надрывая глотку. Человек же, поступавший иначе, не вызывал у неё ничего, кроме недоумения: как это хомо сапиенс может быть таким бестолковым? Хотя по опыту Галка знала — очень даже может.

Следующий «сеанс» взывания к небесам заставил Галку в немом изумлении застыть на месте. Неизвестный кандидат в Робинзоны… кричал по-русски! Классическое «Люди, помогите!!!» Кричал с таким надрывом, будто если не увидит живого человека, тут же скончается от разрыва пятки.

— Тьфу, — процедила Галка. — Занесло, блин, соотечественника… Ну и чего бы, спрашивается, я так орала? — гаркнула она, показываясь из-за деревьев.

Закаты в этих широтах быстрые, раз — и готово. Но было ещё не настолько темно, чтобы не узнать человека в лицо. Соотечественник, сидевший на песке в позе полнейшего отчаяния, при звуке её голоса вскочил… и Галке чуть не пришлось ловить челюсть обеими руками.

Владик.

Где-то с полминуты оба так и стояли — с выпученными от удивления глазами и отвисшими челюстями. Первой, что неудивительно, пришла в себя Галка.

— Ну, блин… — Несмотря ни на что — ни на их былую грызню, ни на экстремальность ситуации — она даже обрадовалась. Хоть одна живая душа на этом острове, да ещё сосед по двору. — А ты тут с какого перепугу взялся?

— Ты? — Владик ещё не опомнился, и его хватило только выдушить из себя это слово.

— Не, блин, тень отца Гамлета! Ты тут как оказался, спрашиваю?

— Не знаю, — честно ответил сосед по двору, уже догадавшись, что давно пора очухиваться. — Ехал спокойно, никого не трогал. Вдруг лопается колесо, меня выносит на встречную, а там…

— «Лэнд крузер»?

— Хуже. Длинномер гружёный, блин… Дальше ничего не помню.

— Ясно, — скривилась Галка. Ситуации-близнецы, вся разница лишь в габаритах и тоннаже транспортных средств. — Прочухался уже тут, на песочке? Блин, Бермудская аномалия местного производства… Ты хоть в курсе, где мы сейчас?

— Нет…

— Где-то в тропиках.

— Гонишь! — Владик испугался так явно, что у него затряслись руки.

— Хотела бы я гнать, да не получается. Во, звёзды повыглядывали. Видишь, где Полярная?.. Отож. Ладно, не фиг тут торчать. Пошли, у меня там местечко классное, возле ручья.

И Галка решительным шагом направилась в лес, всем своим видом демонстрируя: мол, не пойдёшь следом — флаг тебе в руки. Совершенно деморализованный Владик поплёлся за ней. А что ещё ему оставалось делать? Услышь он про тропики от кого-нибудь другого — покрутил бы пальцем у виска. Но Галку, при всей своей к ней прошлой неприязни, он знал как человека, совершенно не способного над кем-то издеваться, да ещё в такой странной (если не сказать хуже) обстановке. Больно уколоть словом она могла, да ещё как! Но разыгрывать, когда сам себя не помнишь от страха, — никогда. Потому поверил если не совсем безоговорочно, то процентов на девяносто с гарантией.

Что ж, тропики так тропики… Спасибо, хоть не другая планета.

— Ёханый бабай, у тебя руки что, из жопы растут?!! Свалился на мою голову, горе луковое!!! В последний раз показываю!..

Галка многого не умела, но если за что-то бралась, делала на совесть. И терпеть не могла, когда ей попадались патологические неумехи. Но Владик по части полнейшей неприспособленности к жизни переплюнул всех. Как выяснилось, его основные умения сводились к клацанью по компьютерной клавиатуре и кручению баранки своего джипа. Он не только не мог самостоятельно залить бензин в бак. Он даже не представлял, как это делается! Всё, что от него до сих пор требовалось для этого — сунуть купюру работнику заправки. Если ломался комп, он вызывал мастера, ибо даже не был в курсе, как потом прицепить все провода к системному блоку. Однажды обжёгся: купил комп, привёз домой, сам кое-как собрал. Комп, естественно, включаться не захотел. А вызванный на дом мастер, обнаружив интерфейсный кабель монитора, повёрнутый на сто восемьдесят градусов по отношению ко входу видеокарты и забитый туда молотком, обложил незадачливого любителя в три наката с переборами. И безапелляционно заявил: если ты идиот, компьютер тебе не нужен.[1] Владик потом купил себе другой комп, получше. Но собирать его сам не рискнул. Да и владел этой машинкой на уровне «продвинутого юзера» — то есть знал, как набить текст и войти в Интернет. И таков он был во всём, кроме донжуанства, естественно. Только здесь оно ему было ни к чему. Галка давно прицепила к нему кликуху «Галопом по Европам», намекая на сугубую поверхностность всех его знаний. Другая кличка была вовсе неприличной, и касалась как раз его рук, росших не оттуда, откуда положено. Словом, она видела его насквозь, а при таком раскладе Владику ничего бы не обломилось в любом случае. Ну, не любила она пустопорожних красавчиков, особенно когда они совершенно оторваны от жизни.

Кое-как, через «мать-перемать», Галка научила своего непутёвого Пятницу поддерживать огонь и, чтобы не терял даром времени, скручивать из копры какие-никакие верёвочки. Будет чем связать жерди для его шалаша, чтоб не ночевал, как сегодня, под открытым небом, накрывшись собственной курточкой. Если шалаш развалится, пусть сам на себя и пеняет. Сама же она отправилась на берег, поискать чего-нибудь более питательного, чем бананы. Реквизировала на всякий случай у Владика величайшую драгоценность, найденную в его карманах — английскую булавку. Вдруг для чего-нибудь сгодится. Больше ничего пригодного для островной жизни там не нашлось — жвачка, мобилка, ключи, деньги, абонемент какого-то элитного клуба… Словом, пока он занимался женской работой, Галка принялась за мужскую. Присмотрела местечко — камни у южного мыса — и принялась разыскивать какую-нибудь съедобную живность. Под ведро приспособила свой побитый жизнью и «лэнд крузером» шлем. И, пока солнышко начало припекать, в импровизированном «ведре» валялось десятка три устриц. В её родном городе этих моллюсков подавали только в дорогих ресторанах и по таким ценам, что лично ей легче было, наверное, съездить их наловить. По крайней мере, Галка ни разу в жизни устриц не пробовала. Хоть она всем своим существом ненавидела запах сырых морепродуктов, но желудок настойчиво требовал чего-нибудь посытнее. А тут одни питательные вещества.