Руслан Мельников - Охотники на людей
— Рабы, — неожиданно вставил собеседник. Веки распахнулись.
Синие глаза смотрели на Бориса в упор. Глаза дырявили его насквозь.
— Что? — Борис насторожился. Он был сбит с толку и совершенно не представлял, как следует продолжать этот странный разговор.
— Давайте начистоту, Борис Евгеньевич. Благо нас сейчас никто не слышит.
Никто? Вообще-то поручиться за это Борис не мог. Что мешало охотникам утыкать кабинет жучками?
Но зачем?
Борис недоумевал. Человек, сидевший напротив, говорил слова, которые попросту не положено говорить хэду:
— В стране узаконено старое доброе рабство, хотя об этом и не говорится прямо. И основа этого рабовладельческого строя, построенного на новый лад, не президент, не правительство, не Дума, и даже не трес-торгаши. Основа его — мы, поставщики живого товара. Мы находим товар, и мы везем его на рынок. И по большому счету именно мы первые ломаем свободного человека, превращая его в раба. Потом-то все идет проще и легче…
Борис помалкивал и слушал. Охотник говорил, не отводя от него взгляда. Глаза хэда не моргали.
— Работа хэдхантера — денежная. Потому что грязная. Или наоборот. Грязная, потому что денежная. Что, собственно, не важно.
Борис слушал дальше.
— А еще наша работа опасная. Дикие имеют дурную привычку сопротивляться. В прошлом рейде мы потеряли несколько человек.
Ага, вот, значит, как появляются в группе свободные вакансии.
— Какие потери будут в этом рейде — не знает никто, — продолжал хэд таким тоном, словно рассуждал о прогнозе погоды на завтрашний день. — Но любые потери оправдываются. Так происходит всегда.
Он сделал паузу, улыбнулся.
— Я могу сказать одно. Перемазанными деньгами, грязью и кровью будут все участники рейда. Чистеньких не останется. Но мне крайне важно знать заранее, какие люди будут работать в моей команде. И на что эти люди будут способны. А то иногда, знаете ли, находятся еще этакие реликты, из которых чистоплюйство вдруг начинает переть в самый неподходящий момент. Это доставляет проблемы.
— Я понимаю, — заверил Борис.
Искренне заверил.
— А я хочу понять, нет ли у вас внутреннего неприятия к подобной работе…
Вообще-то, насколько понимал Борис, выявлять подобные проблемы и разбираться со скрытыми комплексами — задача психологов. А психологические тесты он вроде бы прошел. И вроде бы успешно.
— Почему вы хотите присоединиться к нам? — все сверлил и сверлил его глазами хэд. — Чем вас привлекает хэдхантерская работа? Насколько сильна ваша мотивация? Как далеко вы можете пойти?
Борис вздохнул. Сколько раз во время тестирования ему уже приходилось отвечать на эти вопросы! Что ж, видимо, нужно ответить снова. И ответить так, чтобы отпала необходимость спрашивать об этом впредь.
— Тресы — всего лишь тресы, — твердо сказал он. — Меня они мало волнуют. А ваша группа для меня — единственная возможность вырваться с хутора. Это если уж начистоту. Как вы хотели.
— Продолжайте, — кивнул собеседник.
Борис продолжил:
— Что ждет меня здесь, на хуторе? Работа во внешнем охранении, копеечная зарплата и полное отсутствие перспектив? Выше начальника охраны все равно не поднимусь. А вот успею ли? Хутор стоит на отшибе и нищает с каждым месяцем. Денег на приобретение новых ра… тресов нет. Старые дохнут как мухи. А когда работу тресов выполняют свободные граждане, которым нужно платить, себестоимость произведенной продукции возрастает многократно. К тому же значительная часть хуторского бюджета уходит на патрулирование территории, укрепление заграждений, закупку оружия и боеприпасов. На этом здесь экономить нельзя: дикие слишком близко. Плюс расходы на транспортировку продукции, плюс охрана в пути. До крупных поселков и торговых путей отсюда далеко, а места вокруг — опасные. В общем, торговли — никакой. Конкурировать с процветающими пригородными хуторами, где полно тресов, мы не в состоянии и уже сейчас продаем урожай себе в убыток. А что будет через полгода? Через год? Через два? Через пять лет?
Слова рвались сами. Слова были искренними и выстраданными. Отчего-то хотелось излить душу этому совершенно незнакомому человеку в пятнистой хэдхантерской форме и с внимательными понимающими глазами, сидевшему по ту сторону стола.
— Что мне останется, когда хутор загнется? Бежать к диким? Или идти в тресы? Сами знаете: у безработного теперь только два пути.
— Знаю, — снова кивнул хэд.
— Здесь меня ничего не держит, — Борис с удивлением обнаружил, что остановить откровения оказалось не так-то просто. — Родных нет. Имущество… Оно на хуторе стоит копейки и обесценивается с каждым месяцем.
— Друзья? — прищурился охотник. — Товарищи?
Борис усмехнулся. Он вспомнил Леньку.
— Вы видели, как за право надеть хэдхантерскую форму мы мочалили друг друга на отборочных боях.
— Вы хороший боец, — помолчав немного, произнес хэд. — Но этого мало. Мне нужны люди без моральных комплексов, люди, готовые на все. Хлюпики-гуманисты мне не нужны. К какой категории вы относитесь, Борис Евгеньевич?
Его вновь изучали пытливые пронзительные глаза.
— Ради того, чтобы войти в вашу группу, я сегодня чуть не до смерти избил единственного человека, которого мог бы назвать другом. К какой категории вы бы меня отнесли сами?
— Вообще-то этот человек то же самое пытался проделать с вами, — заметил хэдхантер. — Не избей его вы, он избил бы вас. А вот готовы ли вы убить его ради работы у нас? Готовы ли отправить его в тресы?
Ах вот как ставится вопрос… Вообще-то Борис не был уверен в том, что он готов к такому. Но…
— Мне нужна эта работа, — сказал он, глядя исподлобья на собеседника.
Больше ничего добавлять к сказанному Борис не стал. Что тут добавишь?
— Вы когда-нибудь имели дело с тресами? — хэд неожиданно сменил тему разговора. — Охраняли их? Сопровождали?
Собеседник лениво перелистывал странички в досье Бориса. Ответы на заданные вопросы там, конечно же, имелись, и обманывать хэдхантера не было смысла. Следовало отвечать честно.
— Нет, — помрачнел Борис. — Я служу в патрульной группе. Хуторской пограничный контроль. Моя задача — охрана внешнего периметра от нападений диких. Иногда сопровождаю наши товары до передвижной базы перекупщиков или транзитного каравана межрайонных военизированных транспортных компаний. Тресов вижу только издали — работающими на полях. Дважды участвовал в облавах.
— Облавы? — заинтересовался хэдхантер.
— Да. Искали сбежавших тресов. Один раз поймали, вернули. Наказали.
— Вы?
— Что?
— Вы поймали, вернули и наказали?
— Нет, — совсем сник Борис. — Повезло другой группе. Премия в размере оклада…
Ловец задумался. Его пальцы еще листали досье, но глаза уже рассеянно смотрели куда-то за спину Бориса.
На дверь, догадался он. Куда же еще. Ничего, кроме стены, двери и молчаливой долговязой фигуры то ли адъютанта, то ли охранника у двери, сзади не было.
Сейчас поблагодарят за потраченное время, приложенные усилия и приятное знакомство, посетуют, что «к сожалению, вы нам пока не подходите, Борис Евгеньевич, но ваше резюме обязательно останется в нашей базе данных и как только… так сразу…».
Потом — вежливо попрощаются. Вышвырнут. Забудут. Уедут с другими счастливчиками-новобранцами.
И все — напрасно. И снова они с Ленькой станут почти корешками. Общие неудачи, как правило, объединяют и побуждают забыть былые обиды.
Борис почувствовал злость. Интересно, чем те двое, что заходили в этот кабинет раньше него, оказались лучше? Почему выбрали их?
Ну да, конечно! Щерба — из службы трес-охраны. А тот, второй, белобрысый Крыс… Кажется, он входил в облавную группу, вернувшую беглых тресов. Оба обладали неоспоримыми преимуществами. Он же…
— Я вам не подхожу? — Борис исподлобья глянул на хэда.
Командир охотников тоже уперся в него долгим бесстрастным взглядом. Хэдхантер смотрел молча, чуть прищурившись. И не понять: о чем думает. Странное пошло собеседование. Без слов.
Секунды уходили одна за другой. Дурацкая, никчемная игра в гляделки!
— Если я не подхожу, так и скажите, — не выдержал Борис.
Чего молчать-то? Зачем зря тянуть жилы и время?
Охотник пожал плечами:
— Чего вы хотите, Борис Евгеньевич?
— От вас — уже ничего. Потому что вряд ли вас все еще интересует неперспективная кандидатура.
— Чего вы хотите от этой жизни?
Борис усмехнулся.
— Разве я не ясно выразился? Хочу вырваться из этой дыры. — Он мотнул головой в сторону окна. Окно в кабинете, как и в приемной, было открыто нараспашку, и слабый ветерок чуть поигрывал грязными занавесками.
Вновь повисла тягостная пауза. От него ждут более развернутого ответа? Ладно…
