Александр Мазин - Мастер Исхода
В общем, причин, по которым поселенцы сбивались с праведного пути, было много. Природные катаклизмы, эпидемии, вспышки немотивированной агрессии — болезни, от которой человечеству так и не удалось избавиться до конца. Для подобных случаев и существовала служба Спасателей, которые при необходимости могли выступать в качестве миротворцев, эвакуаторов, а то и, не дай бог, просто могильщиков.
Но до сих пор (во всяком случае, это касалось нашей Земли) деструктивные процессы в новой колонии начинались уже после того, как осуществивший Исход Пророк покидал планету.
Все-таки авторитет Пророка среди его последователей очень высок.
Нынешний случай можно было назвать чрезвычайным. И необъяснимым.
Однако ни у кого не было сомнений, что на планете случилась настоящая трагедия.
Так что ничего хорошего я не ждал.
Но пошел. Наша Теократия сочла меня наиболее подходящим, так что выбора у меня не было. То есть я имел право отказаться…
Однако еще не было случая, чтобы Спасатель отказывался от миссии, а мне вовсе не хотелось стать первым струсившим.
* * *Тень от воткнутой в песок палочки сместилась и чуточку укоротилась. Ага, берег, на котором мы сидим, обращен к полюсу. Правда, неизвестно, к Северному или к Южному.
Если к южному, то нам — в другую сторону. Если к северному, то нам прямо. То есть по направлению к горизонту. М-да… Надо бы хоть на местности определиться.
— Марфа! — позвал я.
Поганка даже не отреагировала. Сидела на верхушке белого камня и делала вид, что спит.
— Марфа! Наверх!
Ноль реакции.
Лакомка поднялась, стряхнув песок, и подкралась к пернатой бездельнице. Шлепок — и Марфа, шумно хлопая крыльями, взмыла в воздух, а затем плавными кругами пошла вверх, забирая в сторону моря. Моя птичка не забыла о зубастых ящерах. Интересно, что она обнаружит?
До Исхода я мог бы, сосредоточившись, увидеть мир ее глазами, но сейчас мои способности равнялись нулю.
После Исхода всегда так.
Сознанию и тому, что вне сознания, требуется время, чтобы установить контакт с Высшим чужого мира. Нечто вроде акклиматизации. Почему так происходит, никто толком не знает, но это абсолютно точно никак не связано с каким-нибудь там «накоплением маны». Скорее, это похоже на восстановление работы мускулов после длительной неподвижности.
Хотя я не теоретик. Я практик. Меня больше интересует, что можно, а что нельзя, а не — почему можно или почему нельзя.
Марфа вернулась довольно быстро. Плюхнулась на песок, уставилась на меня. Глупая птица не могла взять в толк, что я больше не читаю в ее птичьих мозгах. Я хлопнул в ладоши, изобразил пальцами: покажи, что видела. Простейшим сигналам я ее обучил заранее.
Марфа встрепенулась, двинулась вразвалочку по песку, описывая некую кривую. Метров через десять развернулась и двинулась в обратную сторону. Получилось нечто вроде полумесяца. В завершение моя орлица чиркнула лапой поперек, обозначая место, где мы сейчас находились. Так, целый мешок радости. Выходит, мы на острове. То-то так легко к морю вышли.
— Молодец! — похвалил я. — А еще где-нибудь землю видела?
Марфа втянула голову в плечи: не видела.
— Надо искать, — сказал я. — Ищи, Марфа. Там! — Я махнул в сторону моря.
Птица, склонив голову, скептически уставилась на меня.
— Надо, Марфа, надо! Давай!
Наша разведчица сообразила, что увильнуть не удастся.
— Мишка, — крикнул я. — Хватит дурью маяться! Пошли владения осматривать!
Островок оказался небольшим: километров шесть в длину. Похоже, вулканического происхождения. Самыми крупными животными здесь были те ящерицы, которыми мы позавтракали. Птеродактили, так напугавшие Марфу, больше не попадались. На острове имелось два источника воды, несколько сортов плодовых деревьев и очень перспективная бамбуковая роща. Собственно, это был не совсем бамбук, но для наших целей он определенно годился. А цель у меня была простая: соорудить катамаран. Марфа углядела на север-северо-востоке (я решил исходить из того, что мы в Северном полушарии) еще один остров или даже несколько, я толком не понял. До него, насколько можно было судить, километров сто, то есть вполне приемлемое расстояние.
В любом случае, выбор у меня был небогатый: или плыть, или сидеть на острове несколько лет, пока не восстановятся способности к Исходу. Второй вариант я счел позорным, и мы дружно взялись за работу.
На изготовление катамарана ушло трое суток. Если бы не Мишка с Лакомкой, я, со своими хилыми каменными орудиями, провозился бы не меньше месяца. В качестве креплений мы использовали лианы и ремни из кожи ящериц.
Осмелевшая Марфа убила несколько птеродактилей. Из их крыльев я сначала хотел сделать парус, но потом передумал и сшил мешки для провизии и набедренную повязку. Еще изготовил лук и несколько дюжин стрел с костяными наконечниками. Тетиву сплел из сухожилий. Их же использовал вместо ниток. Много провизии брать не стали. Марфа показала себя отличным рыболовом, а рыбы в здешнем море-океане было полно. Воду я тоже запас лишь на себя и Лакомку. Мишке и Марфе должно было хватить рыбьего сока. Катамаран получился здоровенный, грузоподъемностью тонны в полторы. Для паруса использовали ящеричьи шкуры, и получился он небольшим. Ящериц на острове уже почти не осталось. Зато у нашего катамарана был мотор. Мотор назывался «Мишка». С «мотором», в безветрие, катамаран развивал скорость аж в два узла, а с попутным ветром и того быстрее. Имя нашему судну было присвоено «Дерзость», хотя более подошло бы «Авантюрист».
Тем не менее на четвертые сутки мы покинули гостеприимный островок. Уверен, в этот день все его исконные обитатели вздохнули с облегчением.
На то, чтобы добраться до следующего островка и пополнить запасы воды, ушло еще пять дней. Море было спокойно, наша «впередсмотрящая» Марфа уверенно прокладывала курс, и первый этап путешествия прошел без происшествий. Следующий этап — тоже, если не считать того, что Мишку едва не сожрала тварь, похожая на помесь крокодила и косатки и не уступавшая последней размерами. К счастью, Мишка успел вскарабкаться на настил, и тварь, оказавшаяся довольно глупой, потеряла к нам интерес и уплыла. Однако Мишка еще часа три боялся лезть в воду.
Следующую остановку мы сделали на небольшом островке. Чуть-чуть разнообразили рыбную диету мясом и фруктами. Катамаран держался молодцом. Я тоже. Особенно приятно было то, что у меня вроде бы начали восстанавливаться способности: я стал чуточку «чувствовать» своих друзей. Хотя, возможно, я просто привык жить «глухонемым».
* * *Идея брать с собой в Исход животных возникла практически сразу же. Никаких проблем не возникло. Животное совершенно спокойно следовало за своим хозяином, Мастером Исхода. Очень кстати, особенно на первых порах, когда у Мастера не было ничего, кроме собственных мускулов.
Однако еще лучше, если спутником Мастера станет не просто собака или лошадь, а нечто более разумное и эффективное. Ключом к этому был геном. В Исход нельзя было взять даже носовой платок. Но геном сохранялся полностью. Причем даже в том случае, если изменения были внесены уже после рождения индивидуума. Науке пока не удалось узнать механизм Исхода. Результат наблюдали многократно. Практически мгновенная «материализация» человеческого тела. Из ничего. Законы сохранения — побоку. Чуть позже (в пределах четверти часа) — «одушевление» материи. В первые минуты тело представляло собой «пустышку». Сердце и все прочие внутренние органы работали, но — никакой мозговой активности. Это было установлено точно. Так же точно было определено: именно спиральки ДНК являются основой «физической сборки» на финальной стадии Исхода.
Как только это выяснилось, генная модификация стала едва ли не самой приоритетной отраслью науки.
На Земле-Исходной в основном занимались теорией — там еще свежи были воспоминания о феномене спонтанной деструкции.
А вот на иных Землях с геномами экспериментировали вовсю. Причем не только с геномами животных, но и с человеческими.
Правда, идеологическое обеспечение этих экспериментов очень существенно изменилось. Исследования велись исключительно под контролем Одаренных. Как правило, опытных Логиков-Интуитивов, способных промыслить все последствия и убедиться, что эксперимент не выйдет за рамки допустимого и не нарушит Равновесия, установленного Высшим.
Результат этой работы — мои модифицированные кости и мышцы. И мои друзья: Мишка, Лакомка и Марфа.
Вообще-то, моя тройка — почти стандартная команда Спасателя. Особенно удачным считаются модифицированные медведи. К сожалению, закрепить их как породу практически невозможно. Селекционерам приходится поддерживать сразу несколько линий, и только один детеныш из сотни оказывается наделен полным комплектом достоинств. Достоинств явных, вроде силы, выносливости, неприхотливости и поразительного ума. И — достоинств скрытых, таких как умение распознавать яды или безукоризненно чувствовать направление. Есть особи более удачные, есть — менее. Лично я считаю, что мой Мишка — лучший.
