Плач смерти - Рина Харос
– Ее тело еле выдержало, а если бы она умерла, Се́нсия? – прошипела Злата.
– Мы обе знаем, что этого не случилось бы, – парировала Джойс. – Я бы не позволила…
Злата вздохнула и уже более спокойным голосом спросила:
– Мальчишка тоже через это проходит?
– Пока нет, но ему скоро предстоит выпустить Зверя наружу, ослабить контроль. В ситуации с Касандрой все намного сложнее. Ее тело постепенно принимает силу, не причиняя вреда.
Я подалась вперед, чтобы услышать продолжение, но пошатнулась и чуть не упала на пол. Все звуки моментально стихли. Скрываться больше не было смысла. Я вышла из своего укрытия, едва перебирая ногами. Дико хотелось пить, голова кружилась, а крылья вовсе безвольно повисли.
– Касандра, да что же это такое?! Почему не позвала нас?! Почему встала одна?! – Злата недовольно заворчала, но в глазах стояло беспокойство.
– О чем вы разговаривали? О каком мальчишке идет речь? – решив не ходить вокруг да около, спросила я.
Злата и Джойс обменялись многозначительными взглядами. Опустив головы, женщины начала теребить подолы своих одеяний. Первой заговорила Джойс.
– Мы разговаривали о мальчике из соседнего селения, который живет во дворце и всегда готов прийти на помощь. Сказка, окутанная тайнами. Вымысел, ставший реальностью. Ты любишь сказки, Касандра?
– Я… я не знаю, никогда их не слышала.
Джинн едва заметно кивнула Злате, и та вышла из лачуги, оставив нас наедине. Я всегда с замиранием сердца наблюдала, как Джойс мягко и неслышно передвигалась на облачном хвосте, который вился вместо ног.
Мулцибе́р
Магия, впитавшая силы лемуров, крепла и росла, несмотря на то, что прошел год. Августин изредка давал советы, но в большинстве своем предпочитал отмалчиваться или игнорировать мои просьбы. Несмотря на нашу сделку, лемур, казалось, вовсе не хотел прощаться с земным скитанием, оттягивая время.
Клерсу день от дня становилось все хуже, кашель затихал лишь на пару минут, а затем с новой силой рвался из горла. Джойс пыталась отыскать лекарства и коренья, которые могли бы спасти его, но каждый понимал, что все было напрасно. Болезнь, рождавшаяся вместе с сатиром, не могла искорениться никаким известным образом. Я надеялся только на помощь лемура, к которому не мог найти подход. Как только в наших отношениях происходили сдвиги, существо сдавало назад и переставало разговаривать.
Я проснулся от внезапного стука и, простонав, откинул одеяло в сторону, встал с кровати и открыл дверь, перегородив проход рукой. В проеме стоял Августин, взгляд которого был направлен сквозь меня.
– Жду тебя в библиотеке.
Лемур произнес это бесцветным голосом и растворился в воздухе, оставив после себя запах пряных трав и ладана. Босой, в одних ночных штанах, я побежал в библиотеку и, добравшись до лестницы, начал перепрыгивать через несколько ступеней. Августин уже ждал меня, проводя кончиками пальцев по корешкам.
– Я знаю, как помочь сатиру.
Он не развернулся, произнося эти слова, лишь продолжил пальцами изучать названия книг, задерживаясь на мгновения на некоторых из них. Я уселся в кресло, стоявшее посреди библиотеки, положил локти на колени и чуть вскинул голову, ожидая ответа. Августин прошелся вдоль немногочисленных стеллажей и, щелкнув пальцами, будто что-то вспомнил, скрылся среди книг. Через мгновение с победной улыбкой на устах он подошел ко мне и протянул маленький темный томик, слишком тонкий для записей заклинаний.
– Что это? – Взяв из рук лемура книгу, я быстро начал ее перелистывать, пытаясь найти хоть какие-то слова или символы, однако страницы были пусты. – Ты шутишь?
Отшвырнув книгу в сторону и низко зарычав, я встал и резким движением прижал Августина спиной к стеллажу. Перекрыв ему воздух одной рукой, второй призвал магию, которая зашипела и, чавкая, начала струиться в сторону лемура. Глаза того сверкнули от страха, но он нашел в себе силы прошипеть:
– Я вижу, что там написано, вижу! Если убьешь сейчас, то вместе с тайнами, ведомыми мне, сдохнет твой дружок, которому осталось прожить полноценной жизнью не больше года, максимум два. Решать тебе, дьявол. Не я один чувствую страх, исходящий от сатира… Не так ли?
Шумно задышав, я убрал руку от горла лемура и уперся ладонями о стеллаж по обе стороны от его лица. Магия струилась по телу, пробираясь по корешкам книг и слизывая надписи. Чернила изготавливались из цветка, росшего только на одном континенте – Вре́клинге. Несколько лет назад дриада и супруга правителя континента воссоздала новые виды растений, из бутонов и стеблей которых можно сделать краски, маскирующие заклинания. Сам раствор проявлялся на обложке, но прочитать тайные послания могли лишь единицы, обладающие знаниями и мудростью веков. В моем случае – лемур.
– Если ты можешь прочитать эту книгу, какого черта бездействовал целый год?!
– Судьба уже предрешила исход, и ты ничего не сможешь изменить. Сколько бы ни бился за правое дело, ни стучался в закрытые двери, приоткрывающие завесы тайны, – ты бессилен перед силой мойр. Тебе остается лишь принять судьбу и покориться ей.
– Черта с два ты угадал, Августин, – процедил каждое слово, – я никогда не отступлю.
Схватив с пола брошенную книгу, я насильно всучил ее лемуру и рявкнул.
– Читай!
– В этом нет смысла… судьба…
– Я сказал – читай! Судьба тебе не поможет, если ты сам – жалкое ничтожество! Читай! Немедленно!
Лемур пожал плечами, открыл жалкую, потрепанную, тонкую книгу где-то посередине и бегло начал тараторить.
Луны лик на небосводе,
Солнца диск, он рядом с ней.
И вода не тушит пламя,
А горит его сильней.
Когда льва убьет ягненок,
А змею – ее же яд,
В рай душою грешный вступит,
А невинный – прямо в ад.
В комнате повисла тишина. Августин поднял на меня взгляд и демонстративно захлопнул книгу.
– И? – не выдержав, спросил я.
– Что «и»?
– И как это все понимать? Делать-то мне что?
Августин поднял брови вверх и посмотрел на меня как на умалишенного.
– Я же только что сказал, что именно.
– Только я ни черта не понял! Мне надо кого-то убить? Спуститься в ад? Что?
Августин мотнул головой, положил книгу мне в ладони и устало произнес:
– Ждать, Мулцибе́р, теперь от тебя ничего не зависит. Дай судьбе самой все сделать.
И лемур снова растворился в воздухе. Я зарычал и отшвырнул кресло в стеллажи, которые покачнулись, но устояли. За окном начало всходить солнце, но вся моя душа при виде него бунтовала и желала лишь одного – убивать.
