Метастазы - Василий Головачёв
– Украину в любом варианте должен ждать распад! – пробурчал Шалва.
Сабина посмотрела на него с любопытством, но тему не поменяла.
– Боевые действия ведутся как большая игра, что устраивает всех. По сути, мы воюем на три фронта, если считать ещё и конфликтную ситуацию на восточных рубежах Российской агломерации.
– Удивительно, – пробормотала Зинаида Бек-Трусова, – насколько мы близки и в то же время различны.
– Потому что ваш реал венчает разные цепочки реалов, одна – от нашего восемьдесят восьмого, другая от какого-то ещё, возможно от того, где произошла, по вашим словам, гражданская война.
– Смута.
– Без разницы.
Григор Веров посмотрел на Гладышева.
– Вы хотите задать вопрос, Леонтий?
– Если честно, у меня много вопросов, – признался синеглазый физик. – Но задам я только один, чтобы долго не мучить гостей. Им требуется отдых. Не буду повторяться, хотя подчеркну, что я последователь эвереттовской парадигмы Мультиверсума. Но мне непонятно, каким образом вы ведёте счёт этим реалам. Откуда вам известно, что вы живёте в восемьдесят восьмом, а мы в сто одиннадцатом?
Иннокентий задумался, стоит ли отвечать откровенно.
– Если я скажу – интуитивно, вы поверите?
– Нет.
– Но это почти правда. В отличие от вас, я шёл к физике Мультиверсума от математики и психики. Поэтому подхожу к проблеме с двух разных сторон. Расчёты ведёт математика, а выводы делает психолог.
– Удобная позиция.
– Может быть, действительно перенесём встречу? – сказала Стефания, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
Иннокентий тоже получал сигналы от своих защитных дополнений, фиксирующих псидавление на мозг, но следовало закончить мысль.
– Если принять во внимание расчёты самого Хью Эверетта, то ветвление Мультиверсума происходит каждое мгновение, причём ветвятся и отделившиеся копии.
– Не могу представить, – скривил губы Шелонский.
– Это невозможно представить никому, даже Создателю Большой Вселенной. Истинно Большие Числа, даже не бесконечности, не подвластны человеческому воображению. Так вот, с момента первого разветвления, матричного, базового, послевоенного для нашего куста реалов, до моего восемьдесят восьмого произошло по меньшей мере десять в пятидесятой степени ветвлений. Однако в десяти в сорок девятой степени происходит мгновенная декогеренция…
– Локальное схлопывание волновой функции! – кивнул Гладышев.
– Верно. Поэтому остаются редкие реалы, продолжающие жить и ветвиться, но снова выживают лишь единичные, в то время как большинство схлопывается.
– И как же вы определили…
– Мне удалось вычислить шаг, с каким рождаются уцелевшие от декогеренции! – Иннокентий поймал себя на том, что говорит с оттенком превосходства и хвастовства, рассмеялся (по-лобовски же, двумя уголками губ). – А вот тут уже мне помогла психика.
– И каков же этот… гм, шаг?
Можно было не смотреть на Стефанию, чтобы определить её реакцию, но Иннокентий посмотрел… и удержался от прямого ответа:
– Всё зависит от состояния кюар-драйвера. Шаг может быть равен и доле секунды, и нескольким секундам. Поэтому я изредка промахиваюсь, вот как с нынешним переходом: я не хотел попасть именно в ваш сто одиннадцатый реал. Однако попал.
Присутствующие молча дивились на него, молчали, в глазах Сабины читалось недоверие, но она тоже не стала задавать дополнительные вопросы.
– Предлагаю дать гостям отдохнуть, а вечером продолжим, – сказал Григор Веров.
Иннокентий с облегчением выдохнул, чувствуя себя выжатым лимоном. Это был результат сопротивления внешнему телепатическому давлению. Кто-то из хозяев владел технологией внушения. Оставалось только надеяться, что защита брейнпериметра аналитика выдержала тихую атаку. Он встретил взгляд Снежаны и понял, что она думает о том же. Ничего не заметил лишь Шалва. Его нервная система была проста и устойчива ко всем воздействиям.
Слушатели встали и разошлись, обмениваясь репликами.
Гостей довели до аэротакси, отвезли в гостиницу, оставили одних, объяснив, как вызвать обслуживание и где можно побаловаться напитками.
Шалва скрылся в своём номере на первом этаже, заявив, что будет отсыпаться.
Иннокентий довёл задумавшуюся разведчицу до двери с табличкой «106».
– Хочешь поговорить?
Девушка очнулась:
– Ты зачем вообще затеял эту экскурсию? Мы могли бы сразу перескочить в наш реал. Или в другой, где нет грязи.
– Мы и сейчас можем сделать это в любой момент.
– Я бы так и сделала.
– Хочется узнать, как здесь живёт народ, – признался смущённый Иннокентий. – После ядерного удара.
– Такое впечатление, что жители то ли привыкли, то ли тоже воспринимают ситуацию как игру.
– Я давно думаю об этом.
– Я тебя предупреждала…
– Видел. Думаешь, эти ребята… неоткровенны?
Стефания кинула взгляд на торец коридора, где светился плафон осветителя, шевельнула бровью.
– Видишь?
– Вижу.
– Надо бы прогуляться…
– Пожалуй, я тоже хочу посмотреть на город.
– Давай через полчаса.
– Заходи.
Стефания удалилась по коридору к своему номеру.
Иннокентий проводил девушку заторможенным взглядом и очнулся только после того, как щёлкнул замок двери. Не сходи с ума, буркнул он мысленно самому себе. Потом улыбнулся, потому что ему очень захотелось это сделать – сойти с ума. На ходу распаковывая свой «хамелеон», он прошёл в бытблок.
Реал‑111, Мелитополь
12 июля, вечер
Однако искупаться до назначенного часа не удалось.
В дверь постучали.
Подумав, что это вернулась Стефания, Иннокентий открыл.
Перед ним стояли двое: Леонтий Гладышев и суроволицая Сабина Долгонец.
– Разрешите? – вежливо спросил физик.
Иннокентий удивился, но виду не подал.
– Заходите.
Гости вошли в одноместный номер прекрасной планировки, с окном во всю стену.
Гладышев кивнул спутнице. Она подошла к окну, задёрнула бархатные с виду зелёные шторы.
Гладышев достал из кармана куртки со стоячим воротником белую удлинённую коробочку, вытряхнул на ладонь подушечку, напоминающую мятную пастилку, положил на стол. Из той же коробочки вытянул красную иголку, воткнул в пластинку.
Наблюдавший за действиями физика Иннокентий считал показания защитного «вшинника», но тот тревоги не подавал.
– Потерпите, – сказал Гладышев, оценив молчание хозяина номера.
– Подождите, – спохватился Иннокентий, сообразив, что произойдёт. – Для всех важно присутствие ещё одной персоны.
Гладышев вынул иглу из подушечки.
Иннокентий мысленно включил рацию, сказал одно слово:
– Зайди.
Гости переглянулись. Сабина усмехнулась.
Стефания постучала в дверь спустя полминуты, вошла, сдвинула брови, увидев недавних собеседников.
– Сюрприз!
– Секунду, – предупредил Гладышев, снова втыкая иглу в пастилку.
Белая подушечка вскипела белой пеной, которая бесшумно взорвалась облаком пахнущего озоном дыма. Облако в течение нескольких мгновений заполнило всё помещение, почти скрыв фигуры людей, осело на стены, пол и потолок (присутствующих оно почему-то не тронуло) слоем зернистого серебра. Воздух стал прозрачным.
– Теперь можем говорить, – с удовлетворением сказал Гладышев.
– РЭБ? – осведомилась Стефания.
– Наноблэкаут, – ответила Сабина.
– Зачем?
– Нас в гостинице нет, и с вами в данный
