Изумруд Люцифера - Анатолий Федорович Дроздов
Рядом с Кузьмой на заднем сиденье расселся грузный, обритый наголо мужик средних лет в костюме и белой рубашке без воротничка, застегнутой под горло на все пуговки. На переднем сиденье возле водителя никого не было.
– А где Григорович? – удивился Кузьма.
Грузный мужик лениво повернулся к нему и вдруг неожиданно ловко, без размаха, ударил его под ложечку. У Кузьмы перехватило дыхание, от резкой боли он согнулся пополам, а бритый спокойно взял его сначала за одну бессильную руку, затем за вторую, поднял их вверх и в одно мгновение защелкнул на запястьях наручники. При этом их цепочка оказалась между стоек подголовника незанятого переднего сиденья.
Проделав это, бритый спокойно откинулся на спинку, достал из кармана тонкую сигару и щелкнул блестящей зажигалкой…
11
Накануне Рита уснула поздно.
День выдался не просто суматошный – сумасшедший. Когда днем ранее она сдала свою статью в секретариат, ее вызвал Паша Громов и стал дотошно, уточняя мельчайшие подробности, расспрашивать о поездке за кладом. Даже фотографии, в том числе и те, на которых было запечатлено лицо Кузьмы и поэтому не пошедшие в печать, его не успокоили. Поначалу Рита даже обиделась, но потом поняла: Паша просто не может поверить, что другой журналист, к тому же сыгравший в этом деле ключевую роль, так легко подарил сенсацию коллеге. Пришлось признаться, не вдаваясь в подробности, что Кузьма ночевал у нее. Паша выразительно хмыкнул, и Рита неожиданно для себя почувствовала, что краснеет. Поэтому она сбивчиво и торопливо начала пересказывать свой разговор с Кузьмой, когда они, найдя клад, ехали в машине. Но это было уже лишним, и Паша прервал ее.
– Не хочет писать – его дело, – подвел он итог, – но ты, девочка, – молодец! Ты даже не представляешь, какой материал попал тебе в руки! Возможно, это самая крупная сенсация в стране за последний год. Поймешь завтра… А этот твой Кузьма – редкая умница. Мне его статьи и раньше нравились, хотел даже к нам позвать, но понял: не пойдет. Сейчас бы тоже позвал: умный зам мне нужен. Он, конечно, вряд ли согласится, но ты, когда снова его увидишь, спроси…
Рита немного обиделась: мысленно она уже давно примеривалась к креслу зама и была уверена, что повышение заслужила. Все-таки первое перо редакции! Но вскоре она забыла обиду. Во-первых, грела редкая в устах Паши похвала. Во-вторых, ей доставило удовольствие, когда редактор обыденно, как будто речь шла о давно существующем факте, сказал о Кузьме «твой» и то, что она несомненно увидит его снова.
В правоте Пашиного предсказания она убедилась назавтра, когда зашла в свой кабинет и сняла трубку зазвонившего телефона. К концу дня ей стало казаться, что она так ни разу и не опускала ее. Особенно доставали коллеги. Они уже не пытались, как в предыдущий раз, робко выведать источник информации, а нагло требовали подробностей и комментариев. Обещая, правда, обязательно в своих материалах сослаться на нее. Судя по всему, главные редакторы накрутили им не только хвосты… Посоветовавшись с Пашей, Рита отвечала всем.
– Пусть даже только один из трех сошлется на источник, – сказал по этому поводу Паша, – все равно завтра миллионы будут знать о тебе и «Оппозиционной». Рассказывай! Все равно дело можно сдавать в архив.
По совету Паши, Рита особенно любезно общалась с корреспондентами иностранных информационных агентств; к обеду они отметились у нее практически все. После обеда к ней приехала телегруппа… К вечеру Рита полностью осознала справедливость слов: «Слава – тяжкое бремя». На что и пожаловалась Паше, когда он заглянул к ней в кабинет.
– Терпи! – весело сказал он, дружески обнимая ее за плечи. – Придет время, и об этом дне ты будешь вспоминать с восторгом и детям своим рассказывать. Слава для журналиста иногда тяжела, но без нее, поверь, еще хуже.
Рита рассказала Паше и о звонке главного инкассатора, пообещавшего вознаграждение за находку. К ее удивлению, редактор нахмурился.
– Фуфел! – сказал он резко. – Да чтобы из банка сами позвонили! Они нас сейчас поносят последними словами: такую работу им бросили! Эти деньги давно списаны. И вдруг появились вновь. Им сейчас не только все пересчитать и оприходовать, но и пересмотреть каждую купюру, определить ее пригодность, потом искать иностранный банк, где с них за обмен возьмут меньший процент… А ты еще вознаграждение от них хочешь?! Годами судиться будешь! Развели тебя, девочка. Это кто-то из конкурентов, и очень умный. Выход на твоего Кузьму у них теперь есть, возьмут интервью – и материал получится классный, и публикация, считай, свежая. Звони ему! Если действительно не хочет светиться у нас, то пусть хотя бы пообещает молчать…
Рита бросилась звонить, но рабочий телефон Кузьмы не отвечал – видимо, он уже ушел. Домашнего номера она не знала, но Паша, хмыкнув в очередной раз, ушел к себе и через пару минут сообщил ей и телефон, и адрес.
Дома Рита, наскоро перекусив, села у аппарата. Она была рада этому заданию: теперь у нее был официальный повод поговорить с Кузьмой. После того, как он на следующий день после их памятного прощания сам позвонил ей и пересказал подробности задержания убийц Ломтева, она хотела с ним встретиться, но одернула себя: Кузьма по телефону говорил сухо, был скуп даже на факты. Она сама вытянула у него подробности стрельбы в офисе; он, видимо еще под влиянием происшедшего, сказал взволнованно: «Не поверишь, но я даже тепло пули почувствовал, когда она пролетела у лба…». Рита вздрогнула, услыхав это, и, похолодев, подумала, что мимо пуля могла и не пролететь…
Раз за разом она нажимала клавиши аппарата, но телефон Кузьмы был постоянно занят. Рита заволновалась: а вдруг это не ее конкуренты… Включив автодозвон, она попыталась заняться своими делами, но все валилось из рук, так как она постоянно прислушивалась к телефону. Аппарат выдавал на громкую связь только короткие гудки. Так прошел вечер. Рита отключила автодозвон, разделась, легла, но долго не могла уснуть. Не удержавшись, встала и, стараясь не думать, как объяснит столь поздний звонок, прошла в прихожую и набрала номер Кузьмы. В наушнике опять раздались короткие гудки. Разозлившись, Рита с досады чуть не шмякнула трубку об аппарат.
«Завтра с утра позвоню! – решила она, забираясь обратно под одеяло, – раненько, когда он будет еще дома. Может, тогда у него трубка будет нормально лежать…»
Поэтому ночью, когда
