Юрий Корчевский - Асы. «Сталинские соколы» из будущего
Тихон снова нажал кнопку на передач:
– Парни, пропустите на посадку триста третьего, он дымит.
Федор долетел до аэродрома, дал на посадке «козла», но не скапотировал. За ним сели и все остальные.
Едва зарулив на стоянку, Тихон побежал к самолету Федора и вскочил на крыло:
– Жив?
Федор был бледен, но с сиденья поднялся сам и сам выбрался на крыло. Тихон помог ему расстегнуть лямки парашютной подвесной системы.
К истребителю уже неслась пожарная машина, однако дымиться истребитель перестал сам.
Смотреть на самолет было страшно: дыры от попадания снарядов, пробоины от пуль, причем почти везде – на крыльях, фюзеляже; от хвостового оперения, особенно вертикального руля – жалкие лохмотья. Как только Федор долетел?
К самолету быстрым шагом уже подходил комэск:
– Доложите, что произошло! – а сам не отводил взгляда от самолета.
Тихон все ему рассказал: как пара «яков» с незнакомыми номерами на бортах пристроилась к ним, как летели вместе с ними несколько минут, как над передовой незнакомые самолеты неожиданно открыли огонь.
– Может, по ошибке за немцев приняли? – высказался Федор.
– Да что же они, слепые? Тип самолета не опознали, звезд на крыльях не увидели? – чуть не выкрикнул Тихон.
– Странное происшествие, никогда о подобном не слышал. Номера запомнили?
– У одного – пятьсот четырнадцать, точно! – возбужденно сказал Федор.
– Надо в штаб полка доложить, и «особисту». Может, в дивизии слышали? – раздумывал комэск.
– Я думаю, номера ничего нам не дадут. Если это немцы, они могут каждый день другие рисовать.
– Пошли со мной, – приказал комэск.
В штабе докладу удивились. Пока для вызванного «особиста» Тихон и Федор писали рапорты, начштаба позвонил в дивизию.
– Сказали – ждать, – положил он трубку. – Попробуют по номеру узнать, какому полку принадлежит самолет.
На трофейной технике – танках, самоходках, не говоря уж о пушках и автомашинах, – воевали обе стороны. Наши – от нехватки своей техники, особенно в 1941–1942 годах. А немцы – потому что наши пушки, танки «Т-34» и «КВ» были лучше их T-III и T-IV. Но чтобы на наших самолетах летать – такого еще не было, «мессер» почти до конца войны превосходил наши истребители. «Фокке-Вульф-190», вышедший в середине войны, хоть и был вооружен лучше «худого», но тяжелее. И наши «лавочкины» воевали с ним на равных.
Битых полчаса они спорили и высказывали различные предположения, что это были за самолеты. А потом раздался звонок из дивизии. Оказалось, самолет с таким номером существовал и находился в ремонте, когда немцы три месяца назад тот аэродром захватили. Видимо, они завершили ремонт и решили воспользоваться захваченной техникой. И тактика уже понятна: подобраться к нашим вплотную, никто не обеспокоится. А потом – огонь из всех стволов – и к себе, на аэродром.
– Вот суки, хитро придумали! – не сдержал Федор эмоций.
– По почерку видно – пилоты опытные, – кивнул Тихон.
– Машина Лапшина несколько дней, а то и неделю в ремонте будет, – сказал начальник штаба. – Вот что, комэск… У тебя кто из летчиков поопытнее?
– Старший сержант Кузнецов.
– Образуем временную пару Кузнецов – Федоров. Кто из них ведущим будет, определишь сам. На все задания их в боевом строю ставить замыкающими, ведь, судя по всему, фашистские летчики именно на последние самолеты нападают. После обстрела у наших – растерянность от неожиданности, а эти твари уйти успевают! Приказываю: сбить к чертовой матери, иначе они нас гробить будут!
– Так точно!
И «особист» ничем помочь не может. Полеты – это не его епархия, тем более полеты немецких летчиков. Хотя предположение он высказал:
– Не наши ли предатели? Скажем, из тех, что были сбиты над оккупированной территорией?
– А вот собьем и узнаем, – криво усмехнулся начштаба. – И где аэродром их – тоже… Тогда отштурмуем по полной, осиное гнездо уничтожить надо! Все свободны!
Пилоты козырнули и вышли.
Комэск закурил:
– Не верю, что предатели, немцы это! Ну не мог наш, советский летчик в спину своим стрелять! – бросил он зло.
Вместе с Тихоном комэск направился в казарму, где в укромном углу вместе с Кузнецовым они обговорили детали. А еще комэск провел «летучку», объявил пилотам о происшествии и обязал следить – не затесался ли в их строй чужак.
– Как его узнать-то?
– Ты же все номера самолетов в своей эскадрилье знаешь? Тем более они на всех наших самолетах на тройку начинаются.
– Этого еще не хватало – номера рассматривать! Что я, орудовец?
Орудовцами до войны называли милиционеров из отдела регулирования движения, прообраза ГИБДД.
– Жить захочешь – будешь разглядывать. Хуже всего то, что они к «бомберам» или «горбатым» под видом прикрытия подобраться смогут. Тогда беды не избежать.
Кто-то из сообразительных сразу предложил:
– Если у них «яки», то они по рации могут все наши разговоры прослушивать. Надо какой-то условный знак, сигнал подать, чтобы не насторожились.
Предложение поддержали, но слово «чужой» сразу отвергли:
– Если они русский язык знают, сразу поймут.
– Откуда немцам русский знать?
– Ты про Липецкий авиацентр забыл?
Летчики были наслышаны о Липецке. Там в тридцатые годы немцы испытывали свои самолеты, обучали летчиков. Были еще такие школы – танковая, где бывал Гудериан, и химическая. Так вот летчики немецкие в Липецке с русскими общались – с персоналом, барышнями на танцах – на пальцах. Кроме того, многие немцы в летных школах изучали язык вероятного противника, особенно после испанских событий 1937 года.
После долгих споров решили остановиться на слове «гроза». Потом в «курилке» долго обсуждали – немцы это или все-таки наши предатели. «Особист» еще в штабе сначала предложил происшествие засекретить, чтобы ненужную панику не создавать, однако начальник штаба был резко против:
– Летчики должны знать об угрозе. Ты хочешь, чтобы кого-нибудь сбили? Лапшин ведь чудом до аэродрома долетел.
Прошла неделя. Они, как и прежде, вылетали на задания, но чужих «яков» не видели.
Все эти дни Тихон летал ведомым у Кузнецова.
После одного из полетов их вызвали в штаб. В кабинете у начальника штаба сидел «особист». Оба были хмурыми, и накурено – хоть топор вешай.
Пилоты вошли, доложились по форме.
– Федоров, – начальник штаба загасил папиросу в пепельнице и поднялся навстречу Тихону, – у меня для тебя неприятное известие. Вчера в четырнадцать двадцать на аэродроме Измайлово – это в полусотне километров от нас – на посадке был сбит наш истребитель. Он последним садился, вдруг «як». Очередь из пушки, истребитель рухнул, летчик погиб.
– Чужой «як»?
– Догадлив, Федоров. Но это еще не все. Все происходило на малой высоте, зенитчики не успели сделать ни одного выстрела. Но бортовой номер нападавшего запомнили.
– Пятьсот четырнадцать?! – не сдержался Федор.
– Триста второй! Номер твоего самолета, Федоров!
У Тихона дар речи пропал. Это что, его обвиняют?
– Во сколько это случилось? В четырнадцать двадцать? Я в это время на своем аэродроме был, можете по журналу проверить.
– Уже проверили. Поэтому и разговариваем с тобой здесь. Нас по телефону из дивизии запросили – есть ли такой номер. Выяснилось все – и номер, и что ты на аэродроме уже час как был.
Тихона пробил холодный пот. А если бы так совпало, что он в это время на боевом задании был? Как тогда оправдаться?
– Вот что: номер твой уже по всем полкам передан, как бы тебя свои не сбили. Видимо, немцы в тот раз, когда твоего ведомого обстреляли, номерок твой запомнили и на фюзеляже его нарисовали. Я уже звонил в БАО, тебе номер новый нанесут – временно, конечно. Чую, эти «яки» нам еще изрядно кровь попортят.
Тихон некоторое время раздумывал. Если вести себя пассивно, надеясь на случайную встречу, немцы еще не один наш самолет собьют. У них была «свободная охота» – это когда пара истребителей вылетала без определенного задания. Вот бы нам перенять у врага этот опыт!
– Товарищ майор, разрешите?
– Валяй!
– Нам бы парой на свободную охоту вылететь, может статься – и не раз. Где-то же у них есть аэродром. Подловить бы…
– У нас свободных самолетов нет. Сам видишь, каждый день на прикрытие летаем.
– Тогда придется уповать только на случай. И не одного уже летчика с самолетом потеряли. Неделю о подобных происшествиях слышно не было, а теперь вот снова проявились. Если им укорот не дать, и дальше продолжать будут.
– Рискованно, наверняка у них радиосвязь со своими есть. Вызовут подмогу и вас обоих собьют. Нет, запрещаю. Но чтобы проследил перекраску номера.
– Есть!
– Свободен!
