Андрей Лазарчук - Спираль
— Спасибо, — сказал Юра.
— Мы собираем по полусотне машин в колонну и отправляем под охраной, — продолжал майор. — Моих солдат уже не хватает. Я имею право мобилизовать вас и отправить охранять конвой.
— Так точно, можете, — сказал Юра. — Но я прошу вас не делать этого. Я ведь и безо всякой мобилизации буду охранять колонну, в которой окажется автомобиль моего принципала. Но лучше, если я при этом буду не засвеченным.
Майор помолчал.
— Що з його документами? — спросил он полицейского капитана.
Тот, не ответив, вернул их Юре. Майор побагровел ушами, но промолчал.
— Какую машину вы ожидаете? — спросил полицейский.
— Синий микроавтобус «Фиат-лама», должен проехать здесь около семи часов утра.
— Через четыре часа… А дальше?
— Следовать за ним. Куда идёт автобус, клиент не знает. Жена втайне от него отправилась то ли в какое-то паломничество, то ли на поклонение мощам — он, повторяю, не знает. Реально не знает. Но подозревает, что её таким способом пытаются похитить.
— Поклонение мощам? Синий «Фиат»? — Майор наконец повернулся. — Лёва, это то, что я тебе говорил! Это то, что ты не захотел слушать! Это люди пропадают один за одним, а полиции, тягнути ей й захищати, и дела никакого нет! Пан агент, вы кто по званию?
— Старший лейтенант. Запаса.
— Армия?
— Российская.
— Воевал?
— Так точно.
— Слушай. Я тебя как офицер офицера прошу… мы тут, видишь — по рукам и ногам… вломи им, братишка. А ты, Лёва, ничего не слышал. Понял?
— Та що я міг почути? — развёл руками полицейский.
Юра устроился в круглосуточной кафешке при автозаправке и стал ждать. В половине пятого Эля позвонила и сказала, что садится в такси. В шесть — что уже в автобусе и что они отправились. В семь сработал пеленгатор.
(А между шестью и семью Юра раз двадцать проклял себя за то, что не предусмотрел запасного варианта на случай, если автобус пойдёт другой дорогой или застрянет на блокпосту. Но всё обошлось.)
Было ещё темно, чуть выше нуля, и лёг туман. Юра сидел, запустив мотор, в седле мотоцикла и смотрел, как мимо него в светящихся шарах медленно проплывают легковушки, джипы, грузовички, микроавтобусы, большой автобус, потом ещё большой автобус… Синий «Фиат» он сначала почувствовал, и только потом пеленгатор в кармане тихо заверещал, сигнализируя, что передатчик приблизился на двадцать — тридцать метров. Это было слишком близко для антенны: она теряла направление.
Ничего нельзя было рассмотреть сквозь запотевшие изнутри стёкла…
На всякий случай Юра запомнил номер, пропустил всю колонну (так и не поняв, где сидят конвойные полицейские или солдаты; может быть, в головной и замыкающей машинах, а может, в больших автобусах), отстал метров на сто, газанул — с отвычки сильнее, чем надо, — отпустил сцепление и устремился следом.
Около часа ничего не происходило. Впереди смутно просвечивали сквозь туман габаритные огни последней машины; изредка вся колонна останавливалась на минуту-другую, потом трогалась. Возможно, это автобусы кого-то высаживали или подбирали. Несколько раз Юра видел, как одиночные автомобили уходили на перекрёстках вправо или влево, но основная масса колонны продолжала держаться плотно. Туман оставался всё таким же густым, однако заметно светало.
Дважды похожие колонны прошли навстречу: одна машин в двадцать, другая — больше чем в полсотни; в этой было с десяток крытых грузовиков без надписей на тентах.
Потом туман как-то очень быстро исчез — поднялся, должно быть, на десяток метров; стал сеять мелкий-мелкий редкий дождик, образующий на асфальте жутко скользкую слизистую плёнку. Юру несколько раз заносило в самых простых ситуациях.
Он не то чтобы устал — но внезапно накатила прострация. Всё было бессмысленно: и дорога, и плетни у дороги, и брошенная деревня, и эта невнятная слежка… Почему-то он знал, что ничего не получится, что все усилия будут потрачены впустую. Потом он вспомнил, что оставил в кафе сумку с оружием, и пришлось останавливаться, лезть в сумку, убеждаться и убеждать себя, что всё на месте.
Зона, подумал он привычно. Зона, сука.
Лезет в мозги. А зачем лезет?..
Не было ответа.
Он ехал, как будто взбирался по монотонной унылой ржавой лестнице на какой-нибудь сто двадцатый этаж.
Потом как будто что-то незаметно сдёрнули с пейзажа, и он увидел справа электричку из своих снов. Синий мотовоз, два ободранных вагона, похожих на трамвайные, две открытые платформы. Она шла в том же направлении и понемногу обгоняла.
Монотонный ритм сигналов пеленгатора вдруг нарушился: расстояние с автобусом стало сокращаться. Юра притормозил, потом и вовсе остановился на обочине. Слез, присел, разминаясь, сделал вид, что копается в двигателе. Навстречу двигалась военная колонна: БТР, три грузовика (открытых; мокрые зелёные каски чуть выступали поверх бортов), два военных автобуса (один с красным крестом на борту), уазик-«буханка», ещё грузовики, теперь уже крытые… Похоже, что да — где-то что-то происходило, и серьёзное.
Не отвлекаться.
Гражданская колонна дисциплинированно стояла, пропуская военную, при этом чуть изогнувшись в огиб машины, стоящей у обочины. Присмотревшись, Юра увидел, что это вроде бы и есть синий «Фиат», и вроде бы из автобуса никто не выходит… но без бинокля трудно было рассмотреть что-то на таком расстоянии, а обнажать бинокль Юре казалось ещё рановато, слишком много вблизи шоссе было сейчас и случайных-посторонних, и заинтересованных глаз.
Он дождался, когда проедут военные и когда тронутся гражданские. И да, действительно — синий «Фиат» остался стоять. Пеленгатор тикал размеренно, как метроном.
Юра терпеливо стоял тоже. «Возился с мотором».
Через несколько минут откуда-то справа, со стороны железнодорожной линии, вывернул здоровенный китайский джип. Подъехал к автобусу, притормозил кабина к кабине. Юра видел, как в открывшееся окно высунулась голова. Последовал какой-то разговор, голова скрылась, джип тронулся и с рёвом стал разгоняться. Юра встал, поднял руку — но, разумеется, чёрный «сарай» пронёсся мимо, вздув ветер, такие не останавливаются на чьи-то там просьбы.
Микроавтобус между тем тоже тронулся, свернул направо — туда, откуда появился джип, — и почти сразу пропал из виду.
Юра подождал немного, потом достал пеленгатор из кармана, прицепил к рулю на кронштейн для навигатора — и двинулся следом.
Просёлок, на который свернул «Фиат», был чудовищен: яма на яме. В былинные времена его, наверное, подновляли щебнем и подправляли грейдером — но когда это было? Уж точно до появления Зоны… да и почва здесь была болотистая, вон сколько камышей… Нелепая эта дорога некоторое время шла между шоссе и железкой, потом резко свернула в сторону железки — и тут стало ещё хуже. Это была уже не дорога, а две параллельные канавы, залитые водой. Они вели в квадратного сечения трубу под насыпью. Якорный бабай, подумал Юра, надо было перемахнуть насыпь где-нибудь в стороне, а то ведь тут и утонуть недолго. Вода была под ступицу, и вообще он не знал, насколько этот байк устойчив к намоканию. Если зальёт генератор, то кранты…
Однако же обошлось. Хотя запах вскипевшей грязи не раз заставлял сжиматься что-то внутри. И точно не сердце.
Когда он выбрался из залитой колеи на твёрдую почву — а по ту сторону насыпи дорога оказалась неожиданно хорошей, укатанной и ровной, — отметочка на пеленгаторе показала, что «Фиат» движется почти в трёх километрах впереди и с хорошей скоростью. Нужно было нагонять… но что-то тревожило. Юра огляделся. Сначала не увидел ничего особенного. Потом — дошло.
Купа деревьев чуть в стороне от дороги стояла, не сбросив листьев. И цвет их был знакомый: серо-жёлто-буро-зелёный.
По карте до Зоны оставалось ещё километров двадцать пять на север…
27
Около полудня отметка на экране наконец остановилась, и Юра подумал, что это финиш — ну или по крайней мере промежуточный финиш. Дорога вымотала его, особенно последние пятнадцать километров — лесистая, с короткими, но крутыми и осклизлыми подъёмами и спусками, с узловатыми корнями под колёсами, с какой-то непонятной вонью, будто кто-то полил мазутом падаль… За последней деревней, полупустой и агрессивно-подозрительной, больше не попадалось ни души — то есть ни гражданских, ни солдат, ни скота, — и даже серые вороны, прежде обсыпавшие все придорожные деревья и столбы, куда-то пропали. Дважды дорога вплотную приближалась к ограде Зоны, здесь как будто совершенно не интересной никому, заросшей между кольями сухой травой, оплетённой то ли хмелем, то ли каким-то другим вьюнком, с сухими ветками, застрявшими в ржавой проволоке. И по ту сторону Зона, сколько можно было видеть, казалась совершенно безжизненной — серая осока, какие-то колючие непроходимые заросли, лужи с ржавой водой…
