Сергей Палий - Монохром
— Нет. Я собираюсь вывезти барахло и… — Дрой осекся. Он с силой провел ладонями по лицу, словно хотел стянуть накопленную за годы пленку усталости и сетку морщинок. Потом прямо посмотрел на меня и ныпалил: — Не хочу сюда возвращаться. Всё.
За бортом плескалась река, в пролеске на правом берегу потрескивал сук под чьими-то лапами или ботинками, сзади ворковал мотор, и о чем-то тихонько разговаривали Зеленый с Гостом.
Сгорбившись, сидел на носу Лёвка. На его спине подрагивала тень. Я машинально провел взглядом до источника света, но не заметил ничего, что могло бы перекрывать луч. Наверное, на стекло фонаря какая-то гадость налипла.
Внутри меня клекотал язычок из невнятной обиды и растерянности. Стало противно, зябко. Когда уходят лучшие, значит, что-то меняется в худшую сторону. — Осточертела гиблая земля? — Я хмыкнул. Усмешка прозвучала зло. — Решил Зону обмануть? Не выйдет. Даже если найдешь сотню деловых контактов и тысячу надежных партнеров, прогоришь. Поздно очухался. Ты давно болен, и не дело не в радах с рентгенами. Дело в привычках: все те, что приобретены здесь, там — вредные. Я намедни провел за Периметром полдня, и меня стало ломать от ясного солнышка и пухлых мальчиков в маршрутках. Лысину напекло и скрутило всего. А ты-то куда собрался? По воронам и собакам ему скучно стрелять, видите ли. По людям — интересней. Бизнесмен нашелся… Убийца ты. И не жилец за этим, — я махнул рукой в темноту, — забором.
— Воздуха чистого испугался? — парировал Дрой. — А я не боюсь. — Этот чистый воздух для нас ядовит. — Очкуешь. — И мы для него — яд.
— Поди, думаешь, что больно мудр? Бит и обстрелян? — Дрой все-таки открыл фляжку и протянул мне. Горлышко вновь подарило губам прохладу, а содержимое — тепло. — Ты, брат, давным-давно возмужал, но еще не повзрослел. Я аж поперхнулся. Спиртное попало не в то горло и пошло носом. Капнуло на пенку. Буэ.
— Добьешь ведь сегодня философией, — прокашлявшись, фыркнул я. — Не думай, что я сомневаюсь в уровне твоего ай-кью, но, честное слово, от Госта или Зеленого подобные рассуждения выслушивать как-то привычней. — Ну, поможешь наладить связи в Москве?
— Прошло много времени, не уверен, что все остались при делах. Дам тебе координаты нескольких вменяемых людей, но без гарантий, сам понимаешь.
— Понимаю и в долгу не останусь. А за баб драться принято.
Я напрягся. Занятно. Ловкая смена темы или все-таки пьяный базар? — Ты о чем?
— Мне показалось, что Лата для тебя не простая барная давалка. — Что-то не пойму, к чему клонишь…
— Когда у моего дружбана девку уводят, я начинаю нервничать. — Дрой подумал и уточнил: — Если не сам увожу, конечно.
Я почувствовал, как с донышка души поднимается неприятный осадок. Черство произнес:
— Ты прав, она не простая барная давалка. Она с гонором. — Во-во. Как раз то, что доктор прописал. — Разговор окончен.
— Хотя б на сообщение ответь. Бабе в крайнем случае можно по щам врезать… Но изводить — как-то негоже. — На какое сообщение?
— Разве на почту ничего не приходило? Странно. Мне она написала, что ты не отвечаешь.
Я озадаченно шмыгнул носом и взглянул на экран наладонника. В ждущем режиме там высвечивалось лишь время. 21:55. Пришлось активировать систему и открывать почтовый клиент. И впрямь одно новое. Блин! Я ж его заметил еще в Гавани, решил прочесть позже и благополучно забыл.
— Постой, — насторожился я, открывая сообщение, — она что, из-за Периметра шлет? — Дата никуда не ушла, я думал, ты в курсе. — Та-а-ак…
— Оба-на. — Дрой скорчил гадскую физу. — Кажись, лишка сболтнул. Ну, вы там сами поворкуйте, голубки. Баю-бай.
Он проворно ретировался на корму, оставив меня наедине с ПДА, На дисплее уже пестрел текст. Я медленно опустил глаза.
«Привет, Минор. Я подумала над твоими словами насчет бесконечной человеческой глупости, которая одинакова по обе стороны Периметра… Согласна. Хотя сам ты наверняка уже про них забыл. Кстати, а ты правда решил, что я из Зоны уйду, замуж в Киеве выйду и начну детей, как из пулемета, рожать? Самому не смешно?:)»
Прежде чем я сумел до конца осознать значение прочитанных слов, пальцы уже на автомате набрали ответ и нажали «ввод». Красноречивая фраза ушла в свободный полет, чтоб адресат получил ее и возрадовался счастью своему. «Клитор на уши натяну».
Таков был приговор, выбитый моими пальцами. Суровый и беспощадный. Подумай я над ответом хоть на секунду дольше, он был бы другим, но мозг решил иначе. Взял, поганец этакий, и гаденько плюнул в эфир.
— Ой, — пробормотал я с наигранным сожалением. — Сорвалось.
Погасив экран ПДА, я устроился на пенке и поджал колени к груди: теплее не стало, зато появилась иллюзия защищенности. На самом деле в таком положении человек, наоборот, становится крайне уязвим и неловок, и я прекрасно об этом знаю. Но всем нам иногда нужны иллюзии — так легче верить: впереди обязательно брезжит новый день, который принесет что-то хорошее, сделает жизнь легче. Самообман, понятное дело. Да уж больно приятный.
Ну вот, предался жалости к себе и хватит. Я с хрустом потянулся и вытянул ноги, поправляя чурку под затылком. Фонарь в этой точке не слепил, и было видно темное, в чернильных разводах небо. А в разрывах между облаками мерцали далекие белые светлячки. Красиво, черт возьми. Давненько я не видел звезд.
Ждал ли я ответного сообщения? Не знаю. Пожалуй, ее реакция была бы интересной. Наверняка нахамит в ответ, так уж устроена эта женщина. Как там Дрой сказал? «То, что доктор прописал?» Может, он и прав. Я в судьбу не особо верю, но по опыту знаю: жизнь людей не сводит без особых на то причин — глобальных или крошечных. В причудливых связях, которыми все мы окутаны, есть смысл. Просто нам очень редко удается его угадать. Я лежал и слушал Зону.
Привычка, приобретенная в первый год1 пребывания здесь, осталась навсегда. Засела в подкорке или в корке — где там обычно застревают приобретенные навыки и повторяющиеся мелочи?.. Перед тем, как заснуть, я слушал окружающий мир. Звуки часто давали мне пищу для будущего сна, наполняли незримый внутренний резервуар содержанием.
Вот сквозь урчание мотора слышны чавкающие шаги. Слева. Чэнк-чэнк. Пауза. И быстро: чэнк-чэнк- чэнк. Снова пауза… Скорее всего болотная тварь или кровосос вдоль берега шастает: похоже на их стиль перемещения. Смещаются в сторону, замирают и потом резко ускоряются. Бояться, думаю, нечего. Судя по редкому чэнканью, это не стая, а в одиночку даже агрессивный мутант вряд ли решит атаковать баркас.
Вот где-то по ходу движения — едва уловимые басовитые вздохи. Ритмичные. Оумх. Оумх. Оумх. Словно дышит гигантское чудище, притаившееся возле реки в ожидании неосторожной жертвы. Тихонько, чтобы не выдать себя раньше нужного момента… На самом же деле это ветер гуляет в какой-то объемной полости: может, мост впереди, а может, в остове прибрежного здания или кронах деревьев возникает эффект эха.
— Рулевой, держи глаз востро, — сказал я сквозь дрему.
Никто не ответил. Ладно, не маленькие, справятся. Да и некому в таких местах засады ставить.
А вот и впрямь интересный звук. Необычный для Зоны. Справа доносится еле слышное жужжание пилы — не бензиновой, ручной. Вжуих-вжуих, вжуих-вжуих. Короткая заминка. Вжуих-вжуих-вжуих-вжуих. Одноручная, по дереву… Трудно представить, что на ночь глядя кто-то решил на окраине Темной Долины баньку истопить, а для костра здесь не место, да и пилой вменяемые ходоки обычно не пользуются. Больше топориком. Видимо, звук идет из-за Периметра — здесь до восточного рубежа не так далеко…
Я почти провалился в сон.
Звезды помутнели где-то в недосягаемой вышине.
Пила продолжала ласкать слух, перекрывая остальные звуки и плавно сводя их в фоновый шум.
И прилетели ко мне вместе с нежным «вжуих-вжуих» обломки памяти. Теплые и тоскливые. Они всегда такие — эти битые куски…
Я вспоминал деда.
Невысокий, крепкий, с пахнущими древесиной руками и внимательно прищуренными глазами, сосредоточенный на чем-то своем — его образ из глубокого детства навсегда остался со мной. Жаль, что я в последнее время так редко вспоминал его.
Дед не любил нежностей, но мне этого и не требовалось. Зато он всегда придумывал занимательные походы и приключения. Однажды договорился со знакомым машинистом, и мы в кабине электрички прокатились до пригорода и обратно. Могло ли существовать большее счастье для семилетнего пацана? Он частенько поминал черта, но не грешил.
А еще дед магнитил живность. Были собаки и коты, которые никого не подпускали к себе, кроме него. Помнится, мне было обидно, что я так и не смог погладить Жулика — бело-черного беспородного пса в деревне. К деду этот хвост сам шел. Шесть лет я старался подманить собаку — бесполезно.
Дед жил просто, но оставлял за собой такой след, который еще долго будет отдаваться в сердцах знавших его людей. Таких, как он, мало. Вокруг миллиарды подмастерьев и единицы мастеров. Дед был мастер.
