Вячеслав Воронов - Запах гари
«Уголовнички, — подумал он, спрыгивая на пол. — Давайте, давите их!»
Благоразумно отойдя от окна, он осмотрелся. Помещение, по-видимому, когда-то служило лабораторией, но теперь было запущенным, захламлённым. Древние осциллографы на таких же старых столах соседствовали с объёмными старыми мониторами, химические реторты — со змеевиками, словно предназначенными для самогонных аппаратов. Одёжный шкаф с отвалившейся наполовину дверцей стоял рядом с книжным, книги в котором стояли единым монолитом, не нарушаемым уже много лет. На одном из приборных столов возвышалась кипа наспех скрученных грязных медицинских халатов. Над всем этим бедламом, на стене висел портрет президента.
Где искать Вику? Котиль не знал, и, к недоумению, чувства ничего не подсказывали ему. Где-то в глубине его души тлел то ли страх, то ли сожаление — если бы в организме жены начались мутации, он бы чувствовал её, как чувствовал крыс, оставленных на улице, как крысы чувствовали его, идя по следу. Неужели она нормальная? С двойственностью, с горечью он осознавал, что не радуется этому, уже не может радоваться. Мир так называемых нормальных людей удалялся от него всё дальше.
Но он знал, что Вика здесь, и он должен её спасти, несмотря ни на что. Он двинулся по лаборатории и зло пнул ногой один из приборных столов. Большая колба покатилась и упала на пол, рассыпавшись на множество мелких кусочков. Соблюдать тишину уже не было смысла.
Он выглянул в коридор. Там было пусто и тихо. Он вспомнил, что лежал на втором этаже, и пошел по линолеуму с рисунком паркета по направлению к лестнице. На улице, со стороны коридорных окон, снова раздалась короткая автоматная очередь и чьи-то дикие крики. Котиль, даже не обернув головы, свернул на лестничную клетку и направился вверх.
Войдя в коридор второго этажа, со стороны ступенек он услышал топот множества ног. Он стал бросать быстрые взгляды по сторонам в поисках чего-нибудь, чем можно обороняться. У окна стояло несколько больших цветочных горшков, и он побежал к ним. В конце коридора, навстречу ему шла девушка в белом халате, цокая каблучками. Увидев его лицо, она, пробормотав что-то про маму и неуклюже перебирая ногами, развернулась и поспешила обратно. Котиль схватил самый большой горшок, размерами превосходивший ведро, легко поднял его, развернулся к входу со стороны лестницы и застыл в ожидании.
Как только первый преследователь, в камуфляжной форме и с резиновой дубинкой, ворвался в коридор, бросая лихорадочные взгляды по сторонам, он швырнул горшок с такой силой, что охранник не успел увернуться. Тяжёлый, полный земли горшок врезался ему в грудь и свалил на пол. Семенивший за ним охранник, не целясь, жахнул из пистолета и тотчас исчез за дверью, увидев, как Котиль, дико зарычав, замахнулся следующим горшком. Горшок врезался в стену с такой силой, что земля разлетелась по всему коридору, долетев до дальних окон. Котиль подхватил невысокий столик, сбросил с него цветочные горшки и со всех ног побежал к двери. Он чувствовал такую злобу, что казалось, готов был уничтожить весь мир. От могучего удара столом дверная створка сорвалась с петель и повалила двоих, один из которых замахнулся было резиновой дубинкой, но ударить не успел. Охранник, стоявший поодаль, на ступеньках, вскинул автомат и дал очередь.
Котиль едва успел отшатнуться, спрятавшись за стеной. Он осознал, что стреляли на поражение. Тем лучше, пронеслось у него в голове; теперь нет ни одной, даже самой мизерной причины сдерживать свою ярость.
Он бросился бежать по коридору, дальше от лестничной площадки. Тотчас перед собой он увидел закрытую дверь и надпись на ней: «Посторонним вход воспрещен». «А я не посторонний!» — прорычал он и сходу, всем весом тела, плечом обрушился на дверь. Дверь была металлической и если и поддалась, то совсем немного. За нею, видимо, скрывали что-то важное. Деваться ему было некуда, и он принялся изо всех сил молотить в дверь ногой.
После нескольких ударов металл вогнулась, дверная коробка стронулась с места, со стены пошла пыль и посыпалась штукатурка, но пути к спасению по-прежнему не было. Дверь всё так же громоздилась на пути Котиля непреодолимой, казалось, преградой, а агент с автоматом, настроенный решительно, уже застыл в начале коридора, целясь ему в ноги. Ни при каких обстоятельствах Котиль не собирался сдаваться, и мысль выпрыгнуть в окно, выбив телом стекло и вывалив раму, молнией пронзила ему мозг. Но тут он услышал угрожающие и оскорбительные слова, адресованные агенту с автоматом. Защищая спину, тот вынужден был повернуться. Со скоростью, которая составила бы честь любому спринтеру, Котиль пронёсся по коридору и обрушился на врага.
Тяжело, грохнув автоматом, они повалились на пол. Двумя ударами Котиль оглушил противника и расквасил ему нос, из которого кровь потекла, как сок из спелого, раздавленного ногой помидора. Он занёс кулак и в третий раз, пылая гневом на всё и вся, что растоптало его жизнь, но остановился. Он видел перед собой молодое, чисто выбритое, красивое лицо, выражение на котором теперь было почти детским, страдальческим и безобидным. Третий удар, нанесённый в запальчивости, мог быть смертельным.
Котиль поднялся и взял автомат. Перед ним стоял Васильев, в больничной пижаме, с взъерошенными волосами и с подвязанной к шее левой рукой. Он тяжело дышал и очумело смотрел на Котиля.
— Ё-мое! — обронил, наконец, Васильев, — что они с тобой сделали?
— Некогда рассказывать.
— И со мной хотят то же? Чуть собака не разорвала, а теперь…
— Где моя жена?
— Скорее всего, там, куда ты ломился.
Тут Котиль спиной, всей кожей почувствовал опасность. Обернувшись, он увидел, что парень, которого он пожалел и не стал добивать, навёл на него пистолет. Парень всё так же лежал на полу, слегка развернувшись для удобства. Лицо его было в крови, но выражение на нём сменилось со страдальческого на ожесточённое. Палец уже жал на спусковой крючок, и Котиль, подавшись в сторону, толкнул Васильева. Раздался выстрел, за которым последовал второй. Котиль, упав на пол, видел, как у Васильева, который не успел ничего понять, на груди образовалось красное пятно, словно плеснули краской. Котиль изогнулся, рывком навёл автомат и дал очередь, опустошившую магазин. Пули попали агенту в голову, и кровь, смешавшись с мозгами, забрызгала стену. С глухим звуком Васильев повалился на пол и тело его задрожало в агонии.
Котиль глухо зарычал, как львица, у которой убили детеныша. Быстро поднявшись, он с силой сжал крышку автомата и снова бессильно заорал, стоя между двумя телами, между двумя смертями. Он подошёл к Васильеву, склонился к нему и взял за руку, словно надеясь на чудо, но товарищ его был мёртв. Он понял, что двумя этими трупами не обойдётся. Один из агентов, оглушённых цветочным горшком, издал стон и пошевелился. Пылая ужасной смесью чувств, Котиль шагнул к двери и выглянул на лестничную площадку. Третий, упавший на лестницу, сидел на корточках и сжимал ладонями голову, но пистолета из рук не выпускал.
— Брось оружие! И пошёл отсюда, бегом! — властно прорычал Котиль, потрясая автоматом. Тот искоса, зло взглянув на недруга, повиновался. Медленно поднявшись и вцепившись в перила, он побрёл, пошатываясь, по ступенькам вниз. Котиль быстро вернулся к железной двери, и снова, с ещё большей яростью, стал бить в нее ногой. Когда дверная коробка, выходя со своего гнезда, наклонилась, а стена стала сотрясаться и пылить так, что, казалось, она вот-вот рухнет, в образовавшейся щели он увидел растерянное лицо человека в белом халате.
— Открывай, быстро! — негромко, но злобно приказал Котиль, и человек тотчас стал проворачивать ручку замка. Дверь, смещённую ударами, заклинило в потерявшей геометрию коробке, но Котиль сумел протиснуться в образовавшуюся щель.
— Где моя жена?! — прорычал он, схватив перепуганного сотрудника за воротник.
— Здесь, здесь, — пролепетал тот, указывая на дверь рядом. — С нею все в порядке, не волнуйтесь!
Котиль не почувствовал опасности. Одолев вооружённых врагов, будучи уверен в своих силах, он без оглядки ворвался в комнату и сразу услышал позади себя, как ключ провернулся в замке. Осознав, что его заманили в ловушку, он увидел перед собой это.
Он не сразу понял, что это была собака. Вернее, существо когда-то было собакой, а теперь оно превратилось в непонятно что грязно — белого цвета, местами обросшее темной свалявшейся шерстью, с отвратительными клыками и белыми, словно незрячими глазами. Грязно — молочная слюна свисала с нижней губы чуть не до пола.
32
Позади собаки помещалась клетка из толстых металлических прутьев. Дверца клетки была распахнута, навесной замок с ключом валялся на линолеумном полу тут же. Выпустивший зверя, видимо, так боялся и спешил покинуть бокс, что бросил замок куда попало и стремглав вылетел наружу.
