Горъ Василий - Законник.
— Объявит Элирее войну? — криво усмехнулся я. Потом сообразил, что только что перебил короля и мгновенно заткнулся.
Вместо того чтобы возмутиться, Вильфорд Бервер взял и ответил на мой вопрос:
— Запросто! А это — самая настоящая катастрофа…
— Но почему? — я непонимающе посмотрел на отца, который, как и я, бывал в Байсо. — Ну да, воинов у него хватает. И подготовлены они неплохо. Но для того, чтобы воевать с армией Элиреи, этого недостаточно…
— Мда… — вздохнул отец. И демонстративно постучал себя кулаком по лбу. — А подумать ты не хочешь?!
Прикрыв глаза, я представил себе столицу графства де Байсо, мощные стены родового гнезда родного дяди леди Майянки, казарму на Оловянной улице, рядом с которой постоянно обретались вооруженные до зубов латники и… пожал плечами: не знаю, кому как, а мне они особого пиетета не внушали. Потом перед моим внутренним взором почему-то возник Северный рынок, привольно раскинувшийся на склоне Столовой горы, а следом — белоснежные пики Ледяного хребта, возвышающиеся над бесконечными рядами груженых всякой всячиной телег…
— Карту представь, дурень! — не дождавшись ожидаемой реакции, зашипел отец. — Скажи, где расположено графство де Байсо?
— На границе Элиреи, Морийора и Делирии… — не успев подумать, отбарабанил я. А замер уже потом: — Вы думаете, что граф Конт способен вступить в союз с Иарусом Рендарром?
— В союз? Ну, можно сказать и так! — угрюмо пробормотал король. — В общем, узнав о казни четы Квайст и о реакции графа Конта, Иарус Молниеносный наверняка пошлет к нему кого-нибудь из своих людей. А если им удастся убедить де Байсо пропустить через его земли армию Делирии и она переправится через Алдон, то остановить ее мы сможем только у стен Арнорда…
— Мда… — я растерянно почесал затылок. Потом сообразил, что веду себя, как деревенщина, и снова покраснел.
— В общем, Ронни, мы с твоим отцом и графом Орассаром второй день пытаемся понять, как сохранить жизнь барону Самеду и его супруге. И как при этом не нарушить закон…
Глава 25. Принцесса Илзе.
…Во второй половине дня небо затянуло тучами, и я, поняв, что не смогу определить нужный момент по солнцу, выждала час, и приказала Туру разбивать лагерь. Равсар удивленно приподнял бровь и поинтересовался:
— Ты уже устала?
Я отрицательно покачала головой:
— Нет, мой эдилье… Просто мне кажется, что тебе нужно успеть попрощаться со своим лайназом…
Дзагай нахмурился, развернулся в седле, и, пристально посмотрев на едущего в кольце воинов побратима, пробормотал:
— Он бодр, весел и совершенно здоров. Ты… уверена в его будущем, Великая Мать?
Я грустно улыбнулась:
— Я вижу ткань мира, слышу недовольное ворчание сестер Дейри. И чувствую приближение Вестника…
— Вестника? Какого Вестника? — удивленно спросил Тур.
— Вестника Смерти. Память людей коротка. Вы забыли о его существовании. Но это не значит, что четырехкрылый ворон моего отца перестал являться в подлунный мир…
…Немножечко внушения — и мой эдилье искренне поверил в то, что со стороны Шевистских гор к нам летит слепой на один глаз и черный, как ночной мрак, ворон. С острым клювом, с которого вечно капает человеческая кровь, с иссиня-черными перьями, которые не способна пробить даже арбалетная стрела, и стальными когтями, с легкостью вырывающими из груди человеческое сердце. Видимо, образ, описанным мною, оказался настолько живым, что Беглар Дзагай, не боящийся никого и ничего, сглотнул подступивший к горлу комок! И… предпринял очередную попытку спасти своего побратима:
— Великая Мать Виера! Скажи, что мне сделать для того, чтобы ты его остановила?
— Кого, Беглар? — ехидно поинтересовался подъехавший к нам поближе Гвазза.
— Вестника… — вздохнул Равсарский Тур. И с грустью посмотрел на побратима. — Четырехкрылого ворона, уже летящего по твою душу…
— Ты наслушался сказок, балар, и забыл, что место женщины — у очага или в постели… Поэтому…
Увидев выражение моего лица, Дзагай мертвенно побледнел. Еще бы: я старательно изобразила бешеный взгляд моего отца. И его же мстительную усмешку…
— Не слушай его, Вели-…
— Ты сделал все, что мог, Тур. Я его не прощу… — холодно процедила я. И, заметив в глазах Гваззы характерные красные пятнышки, добавила: — Кстати, поторопись с привалом: Вестник будет тут максимум через полчаса…
…В начавшейся суете я участия не принимала. 'Великодушно' позволив Туру забыть про себя любимую, я устроилась на седле, брошенном у будущего костра, и ушла в небытие. Неглубоко — лишь бы со стороны казаться абсолютно неподвижной.
Гвазза Итрай, отказывающийся верить в то, что обречен, ехидно поглядывал на меня. И периодически интересовался у своего балара, что тот будет делать через полчаса, если он, Гвазза, не умрет.
Тур морщился, но молчал. И с грустью смотрел на своего, пока еще живого, побратима.
Мнения остальных воинов разделились: абсолютное большинство верило своему вождю, и не понимало, зачем его лайназ продолжает злить Великую Мать. А человека три-четыре сомневались. Впрочем, последним хватало мозгов, чтобы молчать. Хотя бы до предсказанного мною момента…
…Увидеть, как лицо Итрая покрывается капельками холодного пота, я не смогла: в этот момент между нами оказался кто-то из воинов Дзагая. Однако, услышав единодушный вздох, мысленно усмехнулась: яд треуты добрался до сердца. А, значит, в глазах Гваззы только что полопались кровеносные сосуды, и он стал похож на живого мертвеца.
— Тур! Прощайся! Его время вышло… — командным голосом рыкнула я. И, поймав перепуганный взгляд вождя, мстительно осклабилась: — Вестник уже тут…
— Да что она несет! — воскликнул его побратим, и, отодвинув в сторону товарища, с вызовом посмотрел на меня: — Я жив, видишь? И здоров, как бык! Я не умру, слышишь?
Я пожала плечами, вгляделась в воздух чуть выше его головы и поздоровалась:
— Вечной ночи тебе, Вестник!
— О-о-ох… — выдохнул кто-то из воинов. Видимо, заметив, как чернеют губы их товарища. А мгновением позже отчаянно заорал Равсарский Тур:
— Гвазза-а-а!!!
Увидев, что Итрай только что схватился за сердце, я заставила себя холодно улыбнуться. И, мысленно сосчитав до двадцати, негромко 'попрощалась':
— …И тебе, Вестник! Передай отцу мое почтение…
Медленный поворот головы, взгляд, провожающий 'полет' Четырехкрылого создания моей буйной фантазии — и до меня донесся полный горечи голос Беглара Дзагая:
— Покойся с миром, Гвазза! Хмельного посмертия тебе, брат…
…Следующее утро началось с легкого прикосновения к плечу:
— Светает…
Я открыла глаза, откинула в сторону походный плащ Равсарского Тура и уставилась в поблескивающие в полутьме глаза:
— Вы готовы?
Вождь кивнул. Потом сообразил, что в шатре темно и негромко пробормотал:
— Да, Великая Мать!
— Хорошо… Подай мне мой дорожный мешок и прикажи седлать лошадей…
Беглар Дзагай снова кивнул, и, пятясь, выбрался наружу. Откуда сразу же донесся его рык:
— Великая Мать приказала седлать лошадей…
— Тур? — недовольно рявкнула я.
Полотнище, закрывающее вход в шатер, тут же исчезло, и передо мной возникло встревоженное лицо Беглара:
— Да, Великая Мать?
— Не забывай, кто ты есть… Иначе я в тебе разочаруюсь…
Дзагай непонимающе захлопал глазами:
— Э-э-э…
Пришлось объяснить:
— Ты — Военный вождь своего народа. Значит, своим людям приказываешь ты, а не я… И запомни еще кое-что: мне не нужны рабы. И подобострастие во взгляде — тоже. Я — гюльджи-эри, а не какая-нибудь изнеженная Пресветлая Дева элирейцев…
— Да, но…
— Тур! Моим эдилье может быть только настоящий Воин… Такой, каким ты был еще вчера…
…Дураком Беглар не был. И к моменту, когда я, надев на себя поддоспешник, кольчугу и койф, выбралась из шатра, меня встречала не толпа перепуганных божественной силой почитателей, а отряд воинов, готовых на все. Правда, увидев меня не в платье, а в кольчуге и с кинжалом на поясе, равсары слегка растерялись. А в глазах некоторых появился страх…
— Нам что, следует готовиться к бою? — удивленно оглядев меня с ног до головы, спросил Равсарский Тур.
