Анатолий Махавкин - Ключ к Бездне (СИ)
Кто-то, лежащий рядом со мной, содрогался в глухих рыданиях. Вобла. Вот чёрт! Круглому — конец. Вот чёрт! Я всё ещё жив. Вот чёрт!!!
Странно, но после всего этого б…ства я был почти спокоен, словно всё пережитое оказалось очередной серией приключенческого сериала по ТВ. Интересно, но не цепляет.
Возможно моё состояние было разновидностью шока, не знаю — я не психиатр. Во всяком случае это было гораздо лучше, чем вопли Шведа, который колотил по стене кулаком и визжал, что он не желает подыхать в этих сраных катакомбах. Никто не пытался заставить его замолчать. Вобла продолжала глухо рыдать, уткнувшись лицом в пол, а Зверь неподвижно сидел, прислонившись спиной к стене и закрыв глаза, словно уснул. Теодор лихорадочно рылся в своих бумагах, сверяя их с чёрным томом Некрономикона, но его занятие утратило флёр загадочной значительности, обратившись в пародию на самое себя, словно макака играла страницами угодившей ей в лапы книги.
Я попытался встать на ноги и немедленно угодил рукой во нечто рыхлое, рассыпающееся под давлением ладони. Какая-то хрень шлёпнулась мне на плечо, оказавшись высушенной человеческой головой, оскалившейся в гримасе предсмертного ужаса. И вы думаете, я закричал от ужаса? Таки нет. Я аккуратно снял сушёный череп (бедный Йорик!) и положил его рядом с мумифицированным телом, промежность которого раздавил неосторожным движением. Рядом обнаружился ещё один жмурик, а чуть дальше, различались останки третьего. Все трое, судя по всему, оказались мгновенно сожжены, причём перед смертью испытали неописуемый ужас, исказивший черты их лиц кошмарными гримасами. Этот страх вынудил людей прижиматься к стене коридора в поисках спасения, которое так и не пришло. Остатки одежды, уцелевшей в бушующем огне, напоминали всё ту же форму офицеров царской армии. Нетрудно было догадаться, кто это. Передо мной были прежние спутники Теодора, пострадавшие от загадочной птицы Феникс.
— Эй, идите сюда, — я вяло помахал рукой, призывая спутников, — тут есть интересное.
Теодор немедленно (и с явным облегчением) сложил карты, направившись ко мне. Зверь открыл глаза и повернул голову, всем своим видом показывая нежелание подниматься на ноги. Швед перестал орать и теперь стоял, упёршись лбом в стену, определённо не втыкаясь, на каком он свете находится. Вобла прекратила истерить и подняла голову, показав грязное, в разводах, лицо.
Теодор присел рядом со мной и поднял голову, всматриваясь в остатки лица.
— Герберт, — сказал он, с некоторым сомнением, — вроде бы. Во всяком случае — похож. Ну этот, рядом, определённо Ковальчик, он один был такого маленького роста. Я тогда просто поражался, как такой тщедушный человечек умудрился пройти настолько далеко.
— Что их убило? — спросил я, — Феникс?
— Она самая, — кивнул Теодор и со вздохом опустил череп на землю, — православные остались в Бездне без погребения…А ведь я предупреждал: спасение в бегстве. Аль Хазред был категоричен в том, что касается неуязвимости стража Потока. Да и какая вещь способна убить дьявольское создание, которое и так каждое мгновение умирает и рождается вновь? Бежать — только бежать! А они решили её подстрелить, вот и поплатились.
— А от неё можно удрать? — поинтересовался я и Зверь, который прислушивался к нашему разговору, зашевелился.
— Можно, — Теодор пожал плечами, — Феникс летит не слишком быстро, гораздо медленнее бегущего человека. Но эта тварь никогда не устаёт, не спит и в совершенстве знает лабиринт уровня. Если она загонит тебя в один из тупиков — ты пропал.
— И когда же она появится? — спросил Зверь, устало поднимаясь на ноги, — и какого мы ждём? Пока не прилетело твоё пугало надо поднимать задницы и сваливать!
— Не торопись. Есть проблема выбора направления. Как видишь, мы стоим посреди коридора, не имеющего ответвлений, — Теодор указал рукой направо, потом налево, — ветки начинаются дальше. Кто знает, откуда появится Феникс? Где гарантия, что мы не пойдём ей навстречу? Дождёмся, пока она не подаст голос, а потом двинемся в противоположном направлении.
— Подаст голос? — Зверь удивился, — что это означает? Этот, соловей задолбаный, песенку нам споёт?
— Провоет, — загадочно ответил Теодор, — жди.
Давным-давно, в далёком детстве, я очень любил смотреть фильм: «Седьмое путешествие Синдбада». Помнится, мне больше всего нравился один эпизод, который одновременно пугал, до дрожи. На острове, куда высаживались путешественники, обитали жуткие твари — циклопы, нелепые одоробла, гигантского роста, с единственным глазом. Передвигаясь по острову, они издавали пронзительные трубные звуки. Так вот, в этом самом эпизоде, циклоп ещё не появился, но люди уже слышали издаваемый им вой. Спустя несколько секунд появлялось и само чудовище, начиная охоту за незваными гостями. Просматривая кино повторно, я уже знал, когда это будет происходить, но всё равно вздрагивал, услыхав жуткий вопль.
Вой, услышанный через полминуты, после окончания разговора, заставил подпрыгнуть на месте. Все уже были на ногах и вертели головами, пытаясь определить, откуда же идёт звук адской трубы. Стены отражали крик, искажая и усиливая его, из-за чего источник рёва мог оказаться, как слева, так и справа. Но долго вертеть головами нам не пришлось — невидимая, пока, птица Феникс вновь подала голос и уже намного ближе.
— Там, — сказал Теодор, указывая пальцем, — бежим!
В указанном направлении, появилось слабое зарево, будто кто-то начал разводить костёр, разгорающийся с каждой секундой. Конечно, было бы очень интересно поглядеть, как выглядит загадочный страж пятого уровня, легенду о котором я слышал ещё в детстве, но череп, лежащий на полу, немногословно предупредил о возможных последствиях.
Все сорвались с места так, словно это внезапный порыв ураганного ветра погнал по коридору пятёрку измученных людей. Мы неслись быстро, насколько позволяли уставшие ноги, но вой приближающейся птицы усиливался, настигая нас, окружая со всех сторон и подавляя своим оглушающим величием. Видимо Теодор ошибся, и проклятая гадина летела всё же быстрее бегущего человека. Обернувшись, я увидел, как зарево, мало-помалу, обретает конкретные черты непонятного крылатого существа. Смотрел я крайне недолго (не до этого было), но всё равно успел уловить странную штуку: огненная птица, словно мерцала во время полёта. Как будто её пламя утихало и тут же вспыхивало вновь. Какого дьявола это могло означать, я не понял, но в голове всплыла фраза нашего предводителя, дескать чудовище каждое мгновение умирает и возрождается вновь. Возможно именно это я и увидел.
Пот, катящийся с меня, пропитывал и без того грязную одежду, струился по лицу и брызгами разлетался в разные стороны. Если бы волосы не слиплись колтуном, то падали бы на глаза, а так грязь послужила неплохим заменителем геля.
Неожиданно узкий тоннель закончился, и мы оказались на перепутье: широкая площадка продемонстрировала три встречных ответвления.
— Туда! — крикнул Теодор.
Куда он махнул рукой, в этот раз, я не заметил, но Вобла, бегущая передо мной свернула направо, и я бросился следом. Времени для рассуждений не оставалось — зарево настигающей птицы уже плясало на стенах коридора, а спину жёг усиливающийся жар. Фигура впереди, слабо обрисовывалась в полумраке тоннеля, и я до смерти боялся потерять единственный ориентир в предательском сумраке. Почему-то мне казалось, будто топот бегущих ног стал значительно тише, словно уменьшилось количество бегунов. Возможно кто-то отстал, но сил оглянуться и проверить просто не оставалось. Ноги заплетались, а лёгкие производили такой шум, словно вместо них поставили кузнечные меха, протестующие против подобного обращения. Глаза щипало от льющейся в них солёной влаги, а в ушах грохотали молота кузнецов, требующих вернуть им меха.
— Всё! — крикнул я, из последних сил, — больше ни хрена не могу!
Выплюнув эту фразу, я обрушился на пол. Пусть меня жгут, едят и раздирают на части, но дальше я не побегу. Весь мой организм представлял из себя части некоего механизма, разбитого вдребезги и выброшенного за ненадобностью. Работать подобная штуковина не могла в принципе.
Некоторое время я просто лежал, ни о чём не думая и ничего не опасаясь, наслаждаясь близостью к нирване. Потом в мою несчастную голову, сквозь блаженный туман начали проникать посторонние мысли, имеющие ярко выраженный отрицательный оттенок. В частности, я подумал, а не оставили ли меня одного одинёшенького посреди этого нехорошего места, где множество злобных бяк не спят, размышляя над тем, как побыстрее сделать мне большое бо-бо. Особенно, противная птица Феникс, сжигающая всё на своём пути. Короче эта мысль заставила меня по-быстрому оторвать голову от мягчайшей подушки каменного пола и осмотреться. Тотчас же я увидел Воблу, сидящую около стены. Я не один — уже легче. Однако же, или я разучился считать, или прежде нас было несколько больше.
