Роман Злотников - Руигат. Рождение
— Знаешь, Джо, Аматэрасу не случайно привела нас сюда, на Киолу. И не случайно именно нас.
Бант, лениво валявшийся на песке и ковырявший в зубах щепкой, был занят размышлением над тем, как обалдели бы ребята, расскажи он им, что вот так запросто ловил и жарил рыбу с самим адмиралом Ямамото. Услышав краем уха вопрос японца, он расслабленно произнес:
— Да что ты говоришь?..
— Посуди сам. Этот ученый. Беноль, сказал, что долгие годы безуспешно пытался отыскать столь необходимых ему воинов. Он предпринял тысячи, десятки тысяч попыток, сумел найти и сохранить души… ну или что там у нас есть… сотен воинов. Но полностью возродить смог только нас четверых. Разных. Врагов. И это при том, что каждый из нас, конечно, предпочел бы, чтобы его соратниками были если уж не просто друзья, то люди, воевавшие с ним в одной армии или хотя бы на одной стороне. Разве такое могло случиться вопреки воле Аматэрасу?
Банг некоторое время раздумывал над его словами, потом сел на песке.
— То есть ты считаешь, что нас сюда привел сам Бог?
Ямамото медленно кивнул. Аматэрасу была не богом, а богиней, но адмирал посчитал, что в контексте разговора это уточнение не слишком существенно. Джо Розенблюм помолчал, наморщив лоб и поджав губы, а затем резко выдохнул:
— Ха! Вот оно как! — Он никогда не был слишком религиозным, в отличие от, скажем, своего двоюродного брата, старательно изучавшего Тору с десяти лет. Максимум, чего Джо хотел от жизни, — это собственную автомобильную мастерскую в Бронксе. Но быть евреем и не размышлять о Боге — невозможно. И, черт побери, что бы там ни говорил этот полоумный Беноль, адмирал прав: все, что с ними случилось, совершенно точно не могло произойти без изрядной доли Божьего провидения… — Значит, ты считаешь, что мы ему туг зачем-то нужны?
— Более того, я смею предположить, что знаю зачем, — улыбнулся Ямамото. — Да и ты, как мне кажется, тоже…
Вот после этого разговора они и приняли решение искать остальных. Вернее, японец, скорее всего, принял решение намного раньше, а Джо лишь к нему присоединился…
— Но главное, мой друг, я понял, что здесь не так, — продолжил адмирал, задумчиво поглаживая коленку Ители.
— Где?
— Здесь, в этом мире, на этой планете.
— Да здесь всё не так! — криво усмехнулся Банг. — Даже выпивки нормальной — и той нет! — Но все-таки заинтересованно спросил: — А в чем дело-то?
— Дело в том, что они искусственно выдавливают активных и творческих людей, то есть именно тех, кто по праву может называть себя Деятельным Разумным, в, так сказать, наименее опасные сферы. Единственной сферой для творчества объявлено искусство. А известно, что искусство способно «закольцевать» в себе невероятные энергии, преобразовывая як в бесконечное множество форм, каждая из которых на самом деле является всего лишь иллюзией новизны и все вместе они создают лишь иллюзию разнообразия.
Бант несколько минут с весьма озадаченным видом переваривал слова Ямамото. Наконец его лицо озарилось вспышкой понимания:
— А-а, это вроде того, как у нас в Америке стали платить бешеные бабки всяким голливудским шлюшкам, раздвигающим ножки перед продюсерами, и все кто ни попадя сразу стали рваться в актриски и вести себя как они, а нормальной бабы, на которой можно жениться и жить себе спокойно, теперь днем с огнем не отыщешь?
Адмирал засмеялся:
— Да, где-то так…
— ВО-ОТ ОНО ЧТО. — Банг зло сплюнул. — А я-то никак не пойму, отчего это вокруг всё вроде как чужое и незнакомое, а так похоже дерьмом пованивает… И как это нам поможет?
В этот момент Ители, уютно устроившаяся за спиной японца и прикорнувшая в теньке, встрепенулась и подала голос:
— Эй, о чем это вы?
— Так, мэм, ничего особенного, — отозвался Банг. Какие бы отношения ни были у адмирала с этой дамочкой на самом деле, прилюдно он вел себя с ней вполне благопристойно. Так что и Джо решил проявлять уважение.
— Мэм? А что это?
— Ну, в моем… то есть у меня дома так уважительно обращались к женщине.
— Мэм, мэ-эм… — несколько раз произнесла Ители, будто пробуя слово на вкус, милостиво кивнула: — Хорошо, можешь называть меня так, — и снова скрылась своей уютной норке.
— Сейчас — никак не поможет, — ответил на ранее заданный сержантом вопрос Ямамото, — а вот потом, когда мы займемся… — он бросил быстрый взгляд на Ители слегка скорректировал то, что собирался произнести, — тем, чем собираемся, это поможет нам осуществлять отбор, поскольку мы будем знать, где искать послушных, а где инициативных.
— О'кей, — одобрил Джо. — А что мы будем делать сейчас?
— Сейчас мы пойдем перекусим, а затем отправимся проверять найденные мной координаты, начиная с последних. Думаю, где-то поблизости мы обнаружим кого-нибудь из наших собратьев.
На сей раз Банг никак не отреагировал на слово «собратья», да и свою порцию из «куба» умял, не разбираясь, кошерная ли она. Ну да когда и какому еврею хоть бы и шаббат помешал сделать то, что ему необходимо?..
Русского они отыскали с первой же попытки и в нужном настроении. Он сразу начал жарко говорить об «интернациональном долге» и обязанности помочь местным товарищам в борьбе с «межпланетным фашизмом». Розенблюм и Ямамото внимали его речам вполне благосклонно, поскольку даже адмирал, хоть и представлял в их компании союзника фашистской Германии, к идеологии фашизма относился весьма скептически. В первую очередь потому, что согласие с ней автоматически означало бы, что он признаёт себя представителем неполноценной расы. Короче, никто поправлять русского не стал. Наоборот, Банг злорадно ухмыльнулся и, хлопнув медведеподобного Ивана по плечу сообщил, что и ему самому не терпится вставить «межпланетному фашизму» здоровенный фитиль… ну и конечно, дать ему догореть. Так что никакой особенной психологической или там идеологической обработки на этот раз не потребовалось. Оставалось найти последнего члена их будущей единой команды. Ибо Ямамото считал, что следует серьезно отнестись к словам Алого Беноля о том, что лишь они четверо, вместе, могут стать «минимально необходимым воздействием» способным привести дело к успеху. Сам факт, что четверо землян оказались здесь, на Киоле, уже являлся неплохим доказательством аналитического и делового талантов ученого.
Опробованная методика поиска по особенностям питания в случае с немцем результатов не принесла. Ни сосисок, ни тушеной капусты, ни пива, а также ничего хоть отдаленно похожего никто за последние десять дней на планете не заказывал. Ну, кроме них самих. Впрочем, возможно, у них просто было недостаточно информации о немецкой кухне, поскольку приходилось основываться лишь на воспоминаниях адмирала о его единственной поездке в Берлин, состоявшейся в 1934 году, когда он возвращался из Лондона после провала предварительных переговоров по новому пакту об ограничении морских вооружений, который должен был заменить Вашингтонское соглашение. Вдруг его там кормили как гостя деликатесами, а простые немцы на самом деле предпочитают совсем не то, что ему тогда запомнилось?
На плодотворную идею адмирала совершенно случайно натолкнул Банг.
— Не иначе как обратно к своему Гитлеру удрал, — буркнул он.
Именно тогда Ямамото и припомнил ту фразу ученого — кажется, Беноль не исключая возможности доработать технологию переброски крупных материальных тел на большие расстояния… А дальше все было просто: следовало лишь воссоздать логику немца, и его следы мгновенно обнаружились неподалеку от Избранных, на коих Киола как раз и возложила надежды по возвращению прародины.
И вот теперь они наконец собрались все вместе. Четверо землян, способных… А вот на что, кроме ругани и драки, они способны — еще предстояло выяснить…
* * *— Хорошо… — первым нарушил обиженное молчание немец (и адмирал посчитал это добрым знаком). — Хорошо, давайте обсудим наши разногласия. Но я считаю, что нам надо выбрать кого-нибудь, кто будет сдерживать эмоции и не позволять разговору превратиться в свару.
Трое остальных переглянулись. А русский даже усмехнулся: похоже, до всех дошло, куда гнет немец, но, судя по всему, фриц и не подозревает о том, что сам попадет в собственную ловушку.
— И что же, мистер фашист? — весело поощрил его Банг.
— С вашего позволения, герр еврей, — огрызнулся немец, но взял себя в руки и продолжил: — Поскольку здесь собрались военные, я предлагаю предоставить особые права тому из нас, кто на Земле носил наивысшее воинское звание.
Русский и американец обменялись насмешливыми ухмылками, лицо же японца было непроницаемо. Майор Скорцени слегка напрягся. Он выдвинул это предложение потому, что считал себя самым старшим по званию. Никаких оснований так считать у него не было — скорее сработала уверенность в себе, сильно окрепшая в последние годы, когда звания и награды сыпались на Отто как из рога изобилия. Но судя по реакции этих двух неполноценных, он чего-то недорассчитал.
