Дэн Абнетт - Легион
Глава вторая
Высокая орбита, Гидра Тертиус 42, вторая половина дня
Когда вошел Сонека, Грамматикус уже был одет и готов идти. Они сидел за металлическим столом и выглядел крайне взволнованным.
— Подозреваю, что он готов поговорить со мной, — сказал Джон.
— Это так.
— Наконец-то, — произнес Грамматикус и встал на ноги. — Мы на высокой орбите?
— На высокой орбите Гидры Тертиус 42. Интересный выбор места, Джон.
Грамматикус улыбнулся.
— Ее выбрали как дань уважения к эмблеме Альфа Легиона. Они это оценили?
— Думаю, они только стали подозрительнее. Хотя они всегда подозрительны.
Грамматикус засмеялся, но Пето слышал в его смехе нервные нотки.
— Джон. Я не совсем понимаю, зачем тебе это надо, но возьми себя в руки, если хочешь достигнуть своей цели. Ты напряжен, ведь ты пробыл здесь слишком долго. Успокойся. И, прошу тебя, не будь резок и не шути с ними.
Грамматикус кивнул и, откашлявшись, сделал глубокий вдох.
— Понимаю, спасибо за совет. Я действительно очень напряжен.
Они вместе вышли из камеры. Грамматикус в последний раз оглянулся через плечо, словно ожидая увидеть там себя…
Сонека вел его по тусклым металлическим коридорам отсека для заключенных, мимо пустых камер, через две двери, которые он открыл, приложив руку к замковой пластинке.
— Как рука? — спросил Грамматикус.
— Лучше, чем старая, — ответил Пето.
Они вошли в один из центральных коридоров боевой баржи. Палуба была сетевидной, а сам проход настолько обширным, что по нему мог свободно проехать танк. Казалось, что сделанные из олова и меди, освещенные холодным, розовато-лиловым светом горизонтальных ламп, стены навсегда остались позади. Эхо их шагов разносилось по пустым коридорам.
— А они тебе доверяют, — заметил Грамматикус.
— В смысле?
— Они послали тебя за мной без сопровождения.
— Джон, если ты забыл — это боевая баржа космодесанта, один из самых защищенных космических кораблей в человеческом космосе. Куда тебе бежать?
— Верно. Но все-таки, они тебе доверяют, — сказал Грамматикус. — Ты никогда не задумывался, почему они позволили тебе это сделать?
— Сделать что?
— Побрататься со мной. Обедать со мной каждый день.
Сонека сделал печальное лицо.
— Я не спрашивал. При всем уважении, я такой же пленник, как и ты.
— Но ведь ты должен был подумать об этом, — настаивал Джон.
— Я полагаю, — ответил Сонека, — что они решили, что ты больше расскажешь мне, чем любому из них, как человек человеку.
— Чем бы я ни был на самом деле, — фыркнул Грамматикус.
— Сонека посмотрел на него.
— Действительно, я спросил у них разрешения. Они не похожи на меня, они даже не едят, во всяком случае, я этого не видел. Первые несколько дней я ел один, а потом относил еду тебе. Было бы глупо не объединить эти два дела.
— И они разрешили?
— Они согласились. Конечно, я быстро понял, чего они хотят на самом деле. Они хотели, чтобы я наладил с тобой взаимоотношения, чего никто из них лично не смог бы сделать.
— И их не беспокоит то, что я могу на тебя как-то… как-то повлиять?
Сонека посмотрел Грамматикусу в глаза.
— Подозреваю, что они на самом деле этого хотят.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Ты не посмеешь ничего делать с одним из них, но с обычным оперативником… Наверняка им очень интересно то, что они смогут узнать о тебе, если ты это сделаешь.
Грамматикус поджал губы.
— Ты очень восприимчив, Пето. Так ты думаешь, что неким образом угодил ко мне в рабство?
Сонека пожал плечами.
— Откуда мне знать? Я знаю, что ты опасный человек, способный достичь словами того, чего не могут сделать титаны Лорда-Командира. У меня такое впечатление, что мы просто разговариваем как друзья. Не думаю, что ты добиваешься чего-то другого.
Джон кивнул.
— Конечно.
Немного погодя, Грамматикус резко остановился и оглянулся через плечо.
— В чем дело? — спросил Сонека.
— Я думал… — начал Джон. — Думал, что слышал…
— Слышал что?
— Мне казалось, что я слышал ее. Она звала меня, — ответил агент Кабалы.
— Джон, это просто твое воображение.
За время долгого пути между отсеком для заключенных и комнатой для совещаний они не видели никаких признаков жизни, не считая двух гладких, похожих на пауков сервиторов, работавших у стены, и жужжащего кибердрона, промелькнувшего у них над головами и скрывшегося в конце коридора.
Вход был закрыт огромным противовзрывным щитом, на маслянистой поверхности которого была выгравирована эмблема гидры. Сонека уже видел большинство отсеков баржи, и все они выглядели простыми, экономными и функциональными. Это было первым увиденным им украшением.
Когда они приблизились, щит начал подниматься, тонкие зубчатые опоры выходили из отверстий в палубе.
Он поднимался, подобно решетке у входа в крепость.
Зал за ними был полностью погружен во тьму, хотя сразу становилось ясно, что он огромен.
На расстоянии двадцати метров перед ними на массивном стальном троне сидел одетый в доспехи Альфарий, освещаемый янтарным светом одинокой лампы. Шлем лежал по правую руку от него.
— Ближе.
— Джон Грамматикус, лорд, — начал Сонека.
— Благодарю тебя, Пето. Останься.
Сонека кивнул и отошел в сторону.
— Джон, — сказал Альфарий.
— Великий лорд.
— Думаю, пора подводить итоги, — сказал Альфарий. — Твое содействие учтено.
— И я буду продолжать помогать вам по мере сил, — сказал Грамматикус.
— Мы находимся на высокой орбите указанного тобой мира, — начал Альфарий, — А флот экспедиции прибудет примерно через девять часов. Как только он будет здесь и займет позиции, мы начнем высадку на планету.
Грамматикус сглотнул.
— Это говорит о подготовке к войне, как и ваша броня.
Альфарий кивнул.
— Я не хочу войти в неизвестность безоружным, Джон. Ты сообщил мне, что Кабала просила привести меня сюда. Сказал, что они хотят обсудить со мной важные вопросы. Я люблю дискуссии, и буду рад возможности познакомиться с новыми разумами и идеями, но я не дурак. Имперская Армия и мой Легион готовы. Малейший намек на неискренность и предательство с вашей стороны, и ваша Кабала, если конечно она здесь, будет уничтожена.
— Делайте то, что считает нужным, лорд. Но я могу сказать, что Кабала не сочтет угрозу приятной. Они предпочли бы начать переговоры с вами без действующего на нервы присутствия армии. Впрочем, думаю что Кабала приняла во внимание такую возможность. Они считают вас полководцем, и вы будет действовать, как вам диктует ваша природа. В конце-концов, именно это ваше качество особенно их интересует.
Альфарий снова кивнул и поднял левую руку.
— Значит, мы сделали первые шаги к взаимопониманию.
Раздалось несколько тяжелых металлических ударов, и в комнату начал проникать свет. Вся правая стена втягивалась в потолок. Сонека понял, что огромные противовзрывные затворки ранее загораживали обзорный экран. Свет, желтый и не слишком-то яркий, подобно летнему туману, вливался под поднимающимися затворками и медленно наполнял комнату.
Зал совещаний оказался таким же большим, как и ожидал Пето, с черным решетчатым полом, большими переборками из грубого металла и сводчатым потолком. Все в нем купалось в дымчато-золотом свете. У внутренней стены, за огромным неукрашенным троном Альфария, стояли тридцать пять закованных в броню Альфа Легионеров, казавшихся монументальным статуями. Все это время они безмолвно стояли во тьме.
Все они были капитанами или командирами отрядов. Сонека узнал Пека и Герцога по знакам отличия их рот, Омегона, по почти черной броне, и Ранко в огромном доспехе терминатора. В золотом свете они сияли подобно призрачным видениям.
Их видел и Грамматикус. Сонека увидел в его глазах внезапную вспышку страха.
Альфарий встал на ноги. Затворки полностью втянулись в потолок, и вид через огромный обзорный экран был столь же поразительным, как и огромные воины, появившиеся из тьмы. Эта часть космоса, гораздо более глубокого, чем когда-либо видел Сонека, была наполнена далеким звездами, при свете Солнца казавшимися пятнами пыли. Потоки сияющего газа, многоцветного и неуловимого как крылья мотылька, тянулись через космос, накрывая звезды подобно вуали, из-за чего некоторые звезды блестели как многогранные драгоценные камни, оттеняя другие, тусклые как необработанная галька.
Рядом, на расстоянии примерно в сто пятьдесят миллионов километров, светило бледно-красное солнце, из-за света которого все казалось погруженным в янтарь. Гораздо ближе, прямо под ними, находилась ночная сторона планеты. Альфарий указал на солнце. Гололитические графики немедленно высветились на обзорном экране, сделав набросок звезды и зафиксировав ей. Завитки колонн вычислений и блоки статистических данных заполнили экран.
