Юрий Бурносов - Новая Сибирь
— Не, тот вроде грузовой был. Или как оно — транспортный… Он сильно врезался, ничего почти не осталось. Мы с мужиками рылись-рылись — ничего полезного не нашли.
— У нас более-менее целый. Я потом на карте покажу, где он примерно лежит. Правда, далековато, но вдруг оно того стоит. Тем более с учетом вашего Леонидыча с его талантами изобретателя. Нас там волки едва не сожрали. Я одного убил, — не удержался Антон, прекрасно понимая, что рисуется сейчас перед пацаном. — Вожака стаи. В результате они нас выпустили.
— Из ружья убил? — уточнил Ярик довольно безразлично.
— Вот из этого, — похлопал Антон по ИЖу. — Он на меня кинулся, первый ствол не сработал, я его прикладом. А пока очухался, пристрелил из второго.
— Я так зимой нарвался. Только нож с собой был, двоих зарезал, остальные отвязались… — все так же безразлично сказал Ярослав. — Покусали сильно, Ирина Ивановна зашивала: нога, бок… Они возле деревни часто шляются, умные стали, собаки.
Антон почувствовал себя полным идиотом и умолк.
Болото выглядело совсем не так, как должно было выглядеть болото в представлении Антона. Кочковатое желтое поле с зеркальцами мутной воды. Над болотом столбами вились комары и мошка, и Антон в который раз порадовался, что есть накомарник, и запечалился, что нет ни «Тайги», ни даже ванилина.
— Вон первая вешка, — показал пальцем Ярослав. С краю болота торчал березовый стволик. — Старайтесь идти за мной след в след, иначе мало ли что… Прошлый раз Абрашу едва вытащили на обратной дороге. И шесты вырежьте, без шестов никак.
В осиннике вырезали шесты, а про «след в след» дополнительно предупреждать никого не потребовалось. Антон аккуратно шагал в ямки, оставленные болотниками Ярика и тут же наполнявшиеся противной жижей, за ним шла Лариса. Замыкал цепочку Фрэнсис.
Воздух пах гнилью и лягушками. Они, кстати, беспрерывно напоминали о себе, истерично вскрикивая то там, то сям, а то и обрушиваясь на путников нестройным хором.
Идти по болоту было сложно, ноги увязали все глубже, в сапоги то и дело заплескивалась вода. В тине кто-то копошился, и Антон старался не думать, что могло попасть в сапоги вместе с водой. Вторая вешка — такой же березовый стволик, — а затем и третья были пройдены успешно. На четвертой решили сделать небольшой привал.
— Тут уже недалеко, — сказал Ярослав. — Потом посуху еще немного, а там уже колючка пойдет, и рабица всякая. Типа граница, за которую ходить нельзя было. Даже таблички остались, но краска слезла.
— Раньше-то хорошо охраняли? — спросил Антон, тяжело дыша и повиснув на своем шесте.
— Да ни хрена. С аэродрома мужики к нам в деревню за самогонкой ходили и ездили, свинью один раз купили у Федор Леонидыча. А сюда тоже ходить можно было, но чего тут делать-то? А вот если какое начальство приезжало, тогда, конечно, лучше не соваться. Говорили тем более, что если часовой кого застрелит, то ему не только ничего не будет, а еще и отпуск, и медаль могут дать.
— Запросто, — согласился Антон. — У нас в части так грибника застрелили, и ничего. Отпуск, как ты и сказал. Медаль, правда, не дали.
— Слушай, — неожиданно сказал Фрэнсис Ларисе, — а вот, допустим, найдем мы на аэродроме все, что нужно. И дирижабль, и двигатель. И понадобится нам, к примеру, спирт. Как мы его туда доставим? Там же небось не литр и не два…
— Я не знала, что здесь болото, — устало покачала головой Лариса.
— Но сейчас-то мы об этом знаем.
— Тут и другая дорога есть, — вмешался Ярослав. — Я-то вас повел самой короткой, напрямик. А можно через Мокрушино, точнее, чуток мимо Мокрушина. Но, сами понимаете, сложновато оно.
— А где мы возьмем спирт, если там движок не водородный? — кстати припомнил Антон, чувствуя, что их предприятие становится все более несбыточным.
— Я надеюсь, что водородный, — все так же устало сказала Лариса. — А если нет, тогда будем думать. В деревне есть самогон. Можно очистить. А еще есть спиртзавод, который у мокрушинских.
— Ага, так они тебе и нальют. Цистерну.
— Ребята, давайте решать проблемы по мере поступления, а?
— Мы идем или стоим? — снова влез в разговор Ярослав. — Еще пять вешек.
— Ты ж говорил, что тут уже недалеко! — возмутился Антон. — А потом посуху немного!
— Мне недалеко, — сказал Ярослав, намекая на то, что им — дальше.
Антон побрел вслед за Яриком, стараясь все так же ступать след в след и проклиная себя за малодушие. Ну, уголовники. Люди как люди, пришли с какими-то требованиями, Ивановна их отшила. Откуда он взял, что Матрос и компания вернутся со своими предавать деревню позору и разорению? Заняться им больше нечем в своем Мокрушино, имея действующий спиртзавод? С тем же Кемерово можно торговать, если там более-менее все в порядке, спирт — это же условно конвертируемая валюта. Зачем им деревню грабить? На месте Матроса он сидел бы на жопе ровно, руководил да радовался. Кстати, интересно, почему у них спиртзавод рабочий? А, Ивановна вроде говорила, что его в шестнадцатом открыли. А «открыли» — это в России означало «запустили первую линию», а потом когда-нибудь пойдет в ход остальное производство. Техника при этом стоит, упакованная в ящики, в основном импортная, длительного хранения. Да и чему там портиться? Пластик, нержавейка, алюминий… Собрать все это, подключить и запустить ничего не стоит. Тем более если источник энергии — что-нибудь вроде солнечных батарей, которые с 2014 года стали вводить практически повсеместно.
А завод, судя по тому, что Матрос пытался нанять батраков, действует. Там спирт. А спирт — это горючее для двигателя дирижабля…
«Да о чем это я? — окрысился сам на себя Антон. — Во-первых, меня прежде запросто может сожрать снежный человек или какая-то другая криптозоологическая тварь, которая бесчинствует на руинах аэродрома. Если она вообще там одна, что вряд ли. Во-вторых, спирт уголовники просто так не отдадут, да и сложно не отдадут — не наниматься же к ним в головорезы, как звал Матрос».
И что делать?
Остановиться и призвать всех идти назад?
«Хрен с вами, — подумал Антон. — Идем».
Болото кончилось неожиданно, тем более что Антон смотрел исключительно под ноги. Гнилые ямки, куда он старательно ставил ногу в давно залившихся водою резиновых сапогах, сменились вначале липкой и скользкой грязью, а потом — твердой почвой с редкой низенькой травой.
— Вот тут еще раз отдохнем, — командирским тоном изрек Ярослав и показал пример, плюхнувшись на задницу.
Из кармана он достал кусок привычного всем вяленого мяса — нынешние консервы — и принялся жевать с завидным аппетитом.
«Эх, молодость, молодость», — подумал с высоты своего неполного тридцатника Антон. Есть он совсем не хотел, идти дальше не хотел еще больше. Это как перед посадкой в поздний поезд: сразу хочется спать, укрывшись теплым пледом, смотреть телевизор, сразу придумывается десяток поводов, по которым можно не ехать…
— Устал, как собака, — сообщил Фрэнсис, обрушиваясь на землю рядом с ним.
Лариса села по-турецки, протянула руку:
— Дайте попить…
Ярослав протянул фляжку.
— А к нам военные приходили, — неожиданно сказал Антон.
— То есть? — спросил Ярослав.
Антон вкратце рассказал про визит к ним офицеров с объекта.
— Вот бы их к нам, — мечтательно сказал Ярик. — Мы бы тут всех разнесли.
— Кого бы ты разнес? — неожиданно злобно спросил Фрэнсис, вроде бы тихонько дремавший, сложив руки на груди.
— Э-э… А что такое?
— Ответь на вопрос: кого бы ты разнес?
— Ну… Мокрушино…
— Чем? Ракетой? С ядерной боеголовкой? Тогда уж Кемерово. Станешь властелином края. Или Новосибирск.
— Не хочу я властелином края! — губы Ярослава дрожали от обиды. — Я хочу, чтобы нашим всем стало лучше!
— Вот и Гитлер хотел, чтобы ихним стало лучше, — сказал негр. — Напомнить, чем кончилось? А военные — они только и мечтают, как убить побольше народу, так?
— Да ничего я такого не говорил! — на глазах у парня выступили слезы.
— Пока не говорил. Но разнести кого-то уже хочешь. Ты что, не заметил, что уже год живешь в мире, который, как ты выразился, разнесли?
Ярослав до белых ногтей сжал свою одностволку. Все молчали, пауза затянулась.
— Извините… — пробормотал Ярик. Кажется, искренне. — Извините, дядя Фрэнсис. Извини, дядь Антон…
«Ишь, — отметил для себя Антон, — Фрэнсиса, значит, на „вы“, а меня на „ты“. Ладно, все же иностранец, парень к нему с уважением».
— Идемте, — вспомнив о своей роли проводника и в какой-то степени даже командира группы, сказал Ярик.
По сухой почве идти было не в пример быстрее, и до уныло обвисшей на столбах сетки-рабицы, обозначавшей первую границу аэродрома, они добрались с легкостью. Таблички, о которых говорил Ярослав, в самом деле еще висели, но прочесть на них что-нибудь не представлялось возможным — облезли.
