Лев Пучков - К-55. Обманувшие смерть
Да, ещё напоминала о себе запредельная моторика: порой казалось, что он топает с тяжеленным мешком по заросшему лесом тоннелю, порой – будто бы из последних сил цепляется за перекладины аварийной лестницы в шахте лифта…
То есть полный гештальт: здесь и сейчас. С мелкими всплесками-фрагментами мышечной памяти.
Никаких сожалений по поводу утраты личной аутентификации суточной давности Вадим не испытывал.
Жив?
Хорошо.
Здоров?
Отлично.
Сыт и спишь в запертом помещении?
Великолепно.
Спи, дружище, ты заслужил пару часов хорошего отдыха. Набирайся сил, у тебя впереди долгий путь.
А для рефлексий по факту утраченного Другого Мира, наверно, найдётся время попозже, когда доберёшься до конечного пункта.
Если вообще найдётся…
Глава 6
Рыжики с гвоздями
Разбудил Вадима громкий стук в дверь.
Стучали требовательно, по-хозяйски, как к себе домой.
Вадим подскочил со своего ложа, сняв автомат с предохранителя, занял позицию возле двери, укрывшись за косяком слева.
Нет, никто его этому не учил, но логика подсказывала, что если стрельнут через дверь, лучше в этот момент находиться за стенкой.
– Эй, ты там помер, что ли? – уточнил кто-то снаружи.
– Хм… А он тебе ответит, если помер? – хмыкнул кто-то другой.
Ага, их как минимум двое.
– Открывай! – потребовал первый вопрошавший.
– Э, хорош стучать, а то через дверь пальну, – пригрозил Вадим.
– Ну и мы пальнём, – пообещали с той стороны.
– У меня автомат!
– А у нас дробовики. Давай посмотрим, у кого лучше получится.
Голос был не злой и даже весёлый. То ли человек слегка подшофе, то ли просто в хорошем настроении.
В общем, не похоже это было на голос кровожадного убийцы, которому не терпится кого-нибудь отправить на тот свет. Понятно, что убийцы бывают разные, но вот эта весёлость с той стороны Вадима немного успокоила.
Кроме того, он вспомнил: Мусаев что-то говорил про дробовики. Так что, вполне возможно, это вовсе не какие-то перехожие лиходеи, а мирные охотники.
– Это… А вы не краулеры, случайно?
За дверью послышался дружный смешок.
– Наш парень, – оценил второй голос.
– Ага, это мы, краулеры, – пошутил первый голос. – Пришли с тобой познакомиться. Открывай!
– Я тут не один…
– Мы тоже!
– Вы Профилактика или Реконструкция?
– А ты чей будешь?
– Я первый спросил.
– А я второй! Ты кто?
– Я техник с Восьмого.
– О… Техник, «профи»… Каким ветром его с этой стороны задуло? – негромко сказал второй.
– Теперь ваша очередь. Вы чьи?
– Ну, мы ни те ни другие, – сообщил первый. – Мы с Гранита.
С гранита, базальта, мрамора – без разницы, в общем, это Вадиму совершенно ни о чём не говорило.
– То есть вы не Профилактика?
– Нет.
– И не Реконструкция?
– Слышь, брат, ты бухой, что ли? Тебе русским языком сказали: мы с Гранита. Скажи ещё, что ты про Гранит не слышал!
– Не слышал.
– Это ты сейчас так прикололся?
– Нет, правда, не слышал. И я не бухой.
– Аххренеть… – ужаснулся второй. – Ты слышал, нет?
– Ты чё там, на Восьмом, всю жизнь безвылазно в мастерской просидел? – спросил первый. – Тебе сколько лет?
– Двадцать три. И да, я первый раз за шлюз вышел…
– И у вас в мастерской никогда не говорили о Граните?!
– Никогда.
– Аххренеть… Ну, короче, открывай, расскажем про Гранит. И не бойся, мы гостей не обижаем.
– Ладно, открываю. Только смотрите, без резких движений. Я на вас направлю оружие, так что…
– Ну, мы на тебя тоже направим, так что… Открывай, будем знакомиться.
– Кстати, а Гранит вообще за кого?
– Гранит ни за кого, это же Нейтраль! – потерял терпение первый. – И вообще, техник, ты надоел! Ты в курсе вообще, что эта дверь бегом снимается вместе с рамой?
– Это как?
– Да вот так, запросто. Вдвоём мы её вывалим наружу зараз, а вот ставить будешь сам, в наказание за то, что бы́чку включил. А мы посмотрим, как ты будешь пыхтеть, она с рамой как раз полтора центнера весит. Открывай!
– Ладно, ладно…
Вадим включил фонарь, положил его слева, на стол и направил на дверь. Затем отпер засов и поспешно отступил за стойку, взяв автомат на изготовку.
Двое вошли быстро, можно сказать, вбежали, прянули вправо-влево, рассредоточившись от проёма по разным углам, и направили фонари в лицо Вадима.
Не было ни испуга, ни предвкушения какого-то подвоха. И разумеется, Вадим даже не подумал о том, что придётся в кого-то стрелять.
Уже на стадии переговоров через дверь сложилось впечатление, что люди нормальные, вменяемые и проблем с ними не будет. А то, что разбежались от проёма в разные стороны и светят в лицо, – ну так бывалые, наверно, поэтому держатся с незнакомцем настороже.
Вадим, вон, тоже изобразил какое-то подобие предосторожности: фонарь на пол положил в одно место, сам встал в другое да прикрылся стойкой. Нет, никто его этому не учил, опять же, в кино видел, что так делают ловкие бойцы спецподразделений.
– Э, хорош в лицо светить!
– Спокойно, техник, так надо, – сказал один из вошедших. – Дай нам рассмотреть тебя как следует.
Ну вот, простые парни: без обиняков заявили, что хотят рассмотреть незнакомца.
Что ж, вполне здоровое желание.
Одним из неудобств в новых условиях, с которыми Вадим пока что так и не освоился, было отсутствие нормального освещения. С непривычки это вызывало ряд сопряжённых проблем, как по части прикладных аспектов исследовательского и оперативного характера, так и в плане личных отношений.
Например, здорово напрягала невозможность быстро оценить внешность человека, с которым имеешь дело.
Если знакомишься с кем-то при свете дня (более сорока лет назад, на ещё живой Поверхности… Нет, это не шутка, уточнение вполне уместное, ибо «света дня» здесь и сейчас не существует в принципе), достаточно минуты, чтобы почерпнуть более-менее внятный набор впечатлений и составить о человеке определённое мнение.
Лицо, мимика, выражение глаз, множество неочевидных проявлений мелкой моторики, едва заметных даже при хорошем освещении и воспринимаемых, скорее, на интуитивном плане – здесь и сейчас всё это было выключено из системы распознавания.
Вадиму понадобился целый день, чтобы из отрывочных фокусов и мимолётных эпизодов составить примерное, неполное, неточное представление о внешности своих товарищей. Он так и не узнал, какого цвета глаза, например, у Лёши Панина. И вряд ли уже узнает. Ему показалось, что у Мусаева нервный тик – иногда дёргается уголок рта, но так ли это на самом деле или просто сложилось такое обманчивое впечатление, сейчас уже не скажешь.
В общем – неудобно. Получается, что человек здесь всё время пребывает в тени, и для того, чтобы составить для себя исчерпывающий портрет личности, нужно потратить немало времени.
– Так… Слышь, техник, не жмурься, смотри прямо на свет, – попросил-потребовал первый. – Не ослепнешь, это недолго.
– Всё ништяк, – спустя несколько секунд резюмировал второй. – Пацан в порядке.
– А зачем смотреть на свет?
– Ну, мало ли… Вдруг ты Тень или Призрак… Или ещё какая тварь с Тринадцатого…
Вадим вспомнил, что при первой реинкарнации Панин тоже светил ему в глаза фонариком. Тогда он не обратил на это внимания – немного недосуг было, после того как тебя разложили на атомы, – а сейчас вспомнилось. Про Теней и Призраков вроде бы ненароком кто-то упоминал ранее. Да, и кстати, по прибытии в К‑55 товарищи тоже интересовались, с какого он Уровня, и неправильный ответ на этот вопрос повлёк ужасные последствия.
Хотел было спросить про Теней и Призраков, но вовремя спохватился. Он и так проявил странную неосведомлённость для «техника с Восьмого». Если Тени и Призраки – это местные легенды, специалисты в мастерских наверняка должны были об этом судачить. Хотя, по логике, и о Граните он должен был знать: вон как эти удивились, когда Вадим заявил, что впервые об этом слышит.
Надо подумать, что сказать в своё оправдание, если вопрос встанет принципиально. Может, он вырос в сверхсекретном КБ, с утра до вечера вкалывал на особо важном проекте и находился в полной изоляции? Звучит глупо, как-то по-киношному, но…
Ничего более толкового пока что в голову не приходит.
– Так… Ну что, теперь моя очередь светить.
– Да свети на здоровье, если не доверяешь.
– Доверяй, но проверяй.
– Ага, это правильно.
Посветил, рассмотрел, составил первое впечатление.
Один высокий, худощавый, с тонкими чертами лица, экзотической эспаньолкой, растрепанной шевелюрой и золотой серьгой в левом ухе.
Второй среднего роста, среднего сложения, коротко стриженный, с лицом, ничем не примечательным, без особых примет, как принято говорить в определённых кругах.
