Анна Калинкина - Метро 2033. Хозяин Яузы
– Федя, – услышал он тревожный Веркин голос и чуть не застонал от облегчения и разочарования. Значит, все случившееся вновь оказалось сном.
– Чего тебе? Отвяжись, дай поспать, – буркнул он неприветливо.
– Очень уж страшно ты во сне кричишь. Ох, Федя, Феденька, чует мое сердце, сглазили тебя. Чужой ты какой-то вернулся – словно подменили.
Федор слышал это от нее уже много раз – с тех пор, как вернулся.
На Китай-городе все, кроме Веры, встретили его без особого удивления. Какие-то слухи о гибели оружейника дошли и до них, но в сильно искаженном виде, и казалось, особого значения им никто не придавал. А на Вере лица не было, она выглядела совсем измученной. Когда он, весь заросший и грязный, ввалился в палатку, она только охнула. Потом опомнилась, захлопотала вокруг него, спрашивала о чем-то, причитала над ним. Бледнела, синела, задыхалась. Хваталась за сердце, смеясь и плача. Но его вдруг одолела такая усталость, что он рухнул на старенький спальник, едва раздевшись, и заснул глубоким сном без сновидений. Проспал чуть ли не сутки, и только тогда почувствовал, что вроде бы пришел в себя. Хотя все кости до сих пор ныли при каждом движении.
И потянулась прежняя жизнь. Вера, конечно, расспрашивала его, но он предпочитал все больше отмалчиваться. Но Вера своим женским чутьем сразу уловила неладное. Она чувствовала – Федор вернулся совсем другим.
А Федор понемногу впал в апатию. Как будто, оказавшись в относительной безопасности, понял – самое страшное кончилось, но и самое интересное – тоже. А теперь изо дня в день снова мелкие хлопоты ради хлеба насущного. Одному достань оружие, другому приспичило еще какую-то игрушку себе раздобыть. Опять те же слухи – черные упыри лезут с Ботанического сада, хотят всех сожрать на ВДНХ, а может, уже сожрали. В туннеле нашли труп и опять грешили на Кошку. Вполне возможно, что эта неутомимая мстительница, отрезавшая обычно своим жертвам ухо и мизинец, прикончила и этого беднягу. Но было ли у трупа отрезано ухо, не представлялось возможным проверить, так как у него вообще напрочь отсутствовала голова.
Все, что случилось с Федором на поверхности, вскоре стало казаться далеким и нереальным, словно бы и не с ним произошло. Первые дни он наслаждался комфортом и относительной безопасностью на станции. А потом его стали мучить сны, в которых он вновь и вновь переживал поход. Он метался, вскрикивал, Вера просыпалась, успокаивала его. После этих снов он просыпался весь разбитый, не отдохнувший, и ничего ему не хотелось.
Однажды вернулся старый кошмар – ему вновь приснился поезд, открывший перед ним двери. Но теперь он сделал шаг в темноту – и оказался среди людей. Они были бледны и молча смотрели на него. Тем временем поезд тронулся с места, набирая скорость, и вдруг из темного туннеля вырвался на свет. Он мчался среди руин куда-то вдаль, а потом в вагоне вспыхнуло пламя. Но никто, кроме Федора, казалось, не обратил на это никакого внимания – все так же пристально смотрели вперед тихие, молчаливые пассажиры, мужчины, женщины, даже дети.
Федор задыхался, жар ударил ему в лицо, он несся в неизвестность в охваченном пламенем составе. Оглянувшись, он вдруг заметил, что рядом стоит Фил, а потом встретил взгляд Нели. Она хрипло рассмеялась: «Этот поезд идет в ад. Ты поедешь туда со мной?» Он хотел что-то сказать ей, но в этот момент проснулся и долго не мог понять, где находится.
То, что среди мертвых он увидел Фила, было понятно, но откуда там взялась Неля? Ведь она еще жива? Или нет? «Это был только сон, – утешал себя Федор, – снам верить нельзя».
Он вспомнил книгу, которую подсунул ему как-то торговец, соблазнив низкой ценой. Книга почти рассыпалась, но читать оказалось интересно, была она правдивой, судя по всему. Жизнь там описывалась трудная, похожая на нынешнюю, с голодом, войнами, бедами. И даже оборотень там был – почти волколак. Особенно запомнилось Федору, как герой, разгильдяй и оболтус, отправляясь в путешествие, повесил себе на грудь в мешочке пепел неправедно убитого отца. И все повторял: «Пепел стучит в мое сердце». Это не давало ему забыть родину, помогало идти вперед.
Теперь Федор понимал, на что похоже это чувство. Ему казалось, что он тоже никогда больше не сможет успокоиться. Сначала он думал, что забудет поход, как страшный сон. Но вышло наоборот – забывалось все остальное, а каждая минута этого путешествия стояла перед глазами, словно все произошло вчера. Он вновь и вновь переживал драку с прядильщицами, сражение с ручейником, ночевку в туннелях возле Яузы и все их разговоры, уход Фила, встречу с пауком в системе Солянки, теплые губы Нели, треск рвущейся ткани. Ему казалось, что из всего, что он успел до сих пор пережить в метро, это – самое важное.
А потом он в первый раз почувствовал что-то странное. Сначала он не понял, что это такое, маялся. Это были не голод и не жажда, но ощущение неудовлетворенности, беспокойства – словно чего-то не хватает, словно какой-то червячок точит изнутри. Мучимый этим беспокойством, Федор бродил по станции, не зная, чем заняться.
Потом он понял, в чем дело, или ему показалось, что понял – его тянуло на поверхность. Тянуло снова побывать на берегах Яузы, поглядеть на замок, где спит вампир, и узнать, работает ли снова электростанция. Самое неприятное было то, что умом Федор понимал – делать этого не стоит. То, что он побывал на поверхности с проводником и каким-то чудом вернулся живым, еще не означает, что и следующая вылазка сойдет ему с рук. Для Фила, например, дело кончилось трагически, и Федор отдавал себе отчет в том, что сам только чудом не оказался на его месте. А червячок внутри все грыз, точил.
Иногда снилась ему темная вода – кто-то звал его из глубины. Голос такой родной, знакомый. Но женский он или мужской – не разобрать.
Федор маялся. Что означали эти сны?
Вера приставала к нему, выпытывала – отчего он кричит во сне? Он неохотно рассказал ей про поезд, охваченный пламенем.
– А я такую историю слышала, – всхлипнув, сказала Вера. – Когда-то в метро поезд загорелся в туннеле. Машинист не знал, что делать, и решил доехать до следующей станции. Он думал, он успеет спасти людей. Но он не успел. Пламя разгоралось все сильнее. Когда поезд пришел на следующую станцию, в нем не было никого живого. Они погибли, они все погибли в этом поезде.
– Не про то ты говоришь, Вера, – пробормотал Федор. – Не понимаешь ты ничего.
Вскоре к тому, что творилось на станции, он окончательно потерял интерес, забросил все дела и большую часть времени лежал, апатично глядя перед собой. Ждал, пока удастся зас-нуть и снова увидеть во сне Нелю и старого Данилу.
Вспоминались слова старика: «Наверху еще столько всего осталось – умей только взять». И такой мелочной, пустой казалась Вера с ее суетой, со всей этой торговлей. Конечно, Федор понимал, что только благодаря этому он сам может не думать о пропитании, и все равно ничего поделать с собой не мог. Он вдруг понял, что его тянет обратно – к старику, к Неле. Они жили естественной и простой жизнью, пусть трудной, рискованной, зато настоящей. Зачем перепродавать какую-то дрянь по нескольку раз, когда можно просто пойти наверх и взять все, что приглянется. А то, что добыча дается с боем, делает ее еще желаннее.
«Так вот почему старик не взял с меня платы, – думал Федор. – Он душу мою в уплату забрал. Кто он – черт? Или – проводник?»
Он пытался расспрашивать людей – что означают его сны. Большинство качало головой и отмалчивалось, один мужик, уже в годах, рассудительно сказал:
– Может, тебя маленьким, в прежней жизни еще, до Катастрофы, на дачу возили – вот и вспоминаешь теперь те электрички. И на метро небось доводилось ездить с матерью.
По-своему логичное объяснение дал Леха Фейсконтроль, когда однажды случилось им вместе выпить:
– На самом деле это значит, что фигово тебе живется. И видишь ты во сне поезд, потому что тебе хочется, чтоб он увез тебя куда-нибудь отсюда к чертовой матери.
– И что делать? – тупо спросил Федор.
– Эх, братан, а кому сейчас легко? – вопросом на вопрос ответил Леха. – Терпи.
В тот вечер Федор снова напился. А протрезвев, начал собираться.
– Ты куда это? – спросила Вера.
– Да вот, дела кое-какие наметились, – уклончиво отозвался Федор. – А то совсем засиделся.
– Ну, сходи, конечно, чего на месте сидеть. Под лежачий камень вода не течет, – с готовностью поддакнула Вера. И видно было – она не знает, радоваться ей или нет, что он, наконец, проявил интерес к чему-то. Она теперь словно караулила его, следила – он и думать о своем в ее присутствии боялся, чтоб она не прочла мысли у него по глазам.
Федор и впрямь решил сходить на Новокузнецкую, потолкаться среди народа, узнать последние новости. Надо было, наконец, чем-нибудь заняться, чтоб не скиснуть совсем.
Он посидел возле блокпоста, дожидаясь попутчиков, – конечно, туннель вроде не особо опасный, но мало ли. Вспомнились слова Данилы: «На бога надейся, а сам не плошай». Тут подошла группа челноков, мелькнуло знакомое лицо – этому мужику Федор помог купить партию грибного чая довольно выгодно. И Федор отправился с ними.
