Линейцы. Дилогия - Андрей Олегович Белянин
— Вы что-то знаете о нас. Но что?
* * *
Заур и Вася вальтом лежали на дне ямы, полузасыпанные обрушившейся землёй, боясь пошевелиться и даже дыша через раз, но, видимо, это их и спасло. Неизвестно, были ли дроны оснащены тепловизорами — возможно, их приборы ночного видения реагировали лишь на движение. В любом случае примерно через пять или десять минут, казавшихся вечностью, грохот взрывов прекратился так же неожиданно, как и начался. Упавшая в горы тишина пахла гарью и смертью…
— Ты живой?
— Вроде да.
— Тогда глянь меня целиком, ничего нигде не оторвало? — Василий попытался встать на ноги, отряхиваясь от комков чёрной земли, словно большой пёс в пехотном мундире.
Ребята помогли друг другу встать, проверили руки-ноги, и вроде бы на первый взгляд не нашли никаких явных повреждений. Тюрьма редко приносит пользу, но, как ни странно, именно обычная никчёмная яма спасла их молодые жизни. На данный момент это уже вселяло робкую надежду, которая, в свою очередь, требовала решительных действий.
— Вообще-то нам надо как-то отсюда выбираться.
— Согласен с вами, уважаемый второкурсник. Уверен, вы полны идей и предложений.
— Заурка, ты нудный…
— Вася, иногда мне кажется, что я куда взрослее и ответственнее вас.
— А в глаз?
— Какие ещё рифмы знаете?
— Пид…
— Приличные?!
Барлога махнул рукой, понимая, что, зацепившись языками, можно застрять тут окончательно. Бегло осмотревшись, он обратил пристальный взор к той самой жерди, с помощью которой они уже выбирались наверх. Быть может, попробовать ещё раз…
Увы, в древесине чернела сквозная дырка от лазера, и одного прикосновения тяжёлой русской руки хватило, чтоб жердь с треском хрустнула. Василий предложил как-то укрепить её своим шёлковым шнурком для пистолета, но всё равно ничего не получилось: использовать эту штуку повторно не было никакой возможности. Ситуация складывалась не лучшим образом ровно до тех пор, пока не раздались осторожные шаги и на фоне звёздного неба не показалась любопытная морда буланого коня, который держал в зубах офицерскую фуражку…
— Я его сейчас расцелую! — пообещал подпоручик, когда буланый мотнул головой, ловко стряхивая длинные поводья в яму.
Господин Кочесоков кротко вздохнул и в свою очередь подставил спину. Василий кряхтя вскарабкался на плечи друга, встал на цыпочки и дотянулся-таки до поводьев кончиками пальцев. Умненький жеребец потянул наверх, и уже на самом краю ямы бывшего студента подхватили под локоть крепкие руки старого пластуна:
— Ты глянь, внученька, а ить живы оба! А ты вон говорила, померли, померли-и…
— Дедуль, весь аул сожжён. Кто ж знал, что энти прохвосты в яму попрячутся?!
— Не-е, видать, пожалел боженька две братские души в бескрайней своей милости, — смеясь, ответил дед Ерошка, помогая уже тому же Барлоге вытаскивать товарища. — Только зачем-от оно ему надо было? Так это не нам судить — видать, есть у Господа на хлопчиков свои планы, коли они ещё живы.
Другим повезло меньше. Татьяна, не опуская приклад черкесской винтовки от плеча, обошла все развалины: не уцелел никто, за исключением двух или трёх лошадей, сумевших ускакать в лес. По крайней мере, одним из сбежавших был бодрый вороной жеребец Заура.
Всё остальное джинны выжгли. Разбойники, местные жители, животные, деревья, заборы, сараи и сакли — дроны, замаскированные под черепа в останках плоти, уничтожили всех и всё, что смогли. Над разорённым аулом вился чёрный дым, кое-где плясали языки пламени, запах горелого мяса витал в воздухе, кровь пропитала горькую каменистую землю. Вряд ли ещё хоть кто-нибудь решится поселиться в этом проклятом месте.
Двух студентов из России двадцать первого века не слабо трясло, такого количества смертей вокруг они ещё никогда не видели…
Куда более привычные ко всему старик и девушка вместе, плечом к плечу лишний раз обошли всё что можно, собирая где придётся полезные трофеи. Если кого-то коробит общее правило обыскивать трупы на войне, так увы — объяснять очевидное бесполезно, а осуждать реальность за то, что она именно такова, бессмысленно и бесперспективно.
Василию вернули его саблю — она была почти в порядке, исключая разве что две незначительные вмятины на ножнах. Отобранный кинжал Заурбека найти не удалось, зато Татьяна вручила владикавказцу сразу два других шикарных кинжала — один широкий грузинский, целиком в серебре, а другой лакской работы, с узким чеченским клинком и характерным орнаментом.
— Считай, что с бою взял!
— То есть с трупа? — поморщился студент.
— Ох, не хочешь, не бери! — вмешался подпоручик. — Дай сюда. Я тоже кинжал поносить хочу!
— Тебе, офицерик, по форме не положено, — повела плечами казачка. — Хошь, пистоль черкесский дать могу. Слегка почернел от гари, но сам исправный. Держи!
Вася тут же вцепился в длинноствольный пистолет, едва не подпрыгивая от счастья, как ребёнок с новой игрушкой. В целом они забрали четыре ружья, три пистолета, пять кинжалов и две дорогих шашки. Прочее оружие, если и было, то находилось под завалами или пришло в негодность после взрывов. Еду или воду даже не искали, зато набрали полный карман серебряных монет русской и турецкой чеканки. Тоже пригодится, как-никак деньги есть деньги.
Долгое время провозились с тем, что перетаскали трупы в одну общую могилу в той же яме. Дед Ерошка деловито пояснил, что не хоронить нельзя, и речь не о какой-то особой гуманности. Днём в горах бывает жарко, дикие звери да птицы мертвечину быстро не приберут, а от гнили болезни разные ветром разносит. Так что без вариантов.
Уходили при первых рассветных лучах, молча. Говорить было не о чем, да и не особенно хотелось. Наверное, та же Татьяна могла бы рассказать о том, как им удалось оторваться вчера, как они искали следы ушедшей разбойничьей шайки, как на них выскочил воодушевлённый буланый, скача от радости козлом и практически за рукав черкески потянул старого казака к нужной тропинке. Когда дед и внучка услышали грохот взрывов, то пустили коней вскачь, но опоздали. Возможно, к счастью. Летающие джинны исчезли в ночи до того, как казак с казачкой выбрались на окраину горящего аула.
Однако самый большой сюрприз ждал всех у казачьего секрета. Когда маленький отряд вывернул к рощице у горы, там прямо поперёк тропинки, на сером камне, скрестив босые ножки, сидел небритый маленький шайтан в большой чёрной папахе. Его широкое лицо расплылось в довольной щербатой улыбке:
— Ай, кого я визу? Кунаки мои, зивые и сдорофые!
