Восхождение к власти: город "бога" - Соломон Корвейн
- Иди сюда, крыса песчаная! – орут противники.
Но Данте молчит. Ему нет дела до оскорблений, на него смотрит девушка, которая доверилась ему, вместе со всем семейством, она поддерживала его с утра, веря в его победу, а поэтому он не может опрометчиво броситься на меч или гавкнуть на брань. Он сдержан и готовится к контратаке и когда удаётся выбить достаточно пространства, Данте заносит руку и подбирает горсть песка веерным движением закидывая его в глаза здоровенным воинам. Они закричали и взялись за очи, вспыхнувшие пламенем, дав несколько секунд парню, и когда острие практически достигло горла, коммандер был отброшен ударом в бок. Его бронежилет защитил тело, но меч дёрнулся и не попал в цель, отчего дух его воспылал яростью и клинок бросился на юркого паренька с длинным ножом. Взмах, удар, шаг назад и удар носком сапога под колено, с хрустом выбивая чашечку, и клинок сверкнул яркой лентой, рассекая грудь. Застонав, держась за тело, и всхлипывая, упал смуглый паренёк, окропив алым землю. Данте перехватил нож, и, вывернувшись, лезвие сорвалось с его палец и за мгновение угодило чернокожему крупному мужчине в горло.
- Какая меткость! – взревел вместе с трибунами ведущий. – Да он прекрасен!
- Тва-арь! – проорал его белый товарищ и Данте попятился назад, но вот неудача.
Камень оказался на пути Данте, угодивший под пятку, и парень рухнул спиной на груду кирпичных осколков, за которой ранее прятался. Данте поставил блок, но сила удара такова, что его меч отлетел с лязгом в сторону, укутавшись в покрывало из песков. Огромный мачете занесён над ним и вот-вот располосует его, раскроит череп, но рука Данте нащупала шероховатую поверхность. Кусок кирпича мгновенно полетел и угодил в пах воину, а тот скрючился в боли, следующий раскроил лоб и Данте, будто озверевший с булыжником в руках набросился на гладиатора. Повалив приёмом ошеломлённого противника, он стал быстро вбивать обломок кирпича остриём в лицо и удар и за ударом стал его вмазывать в кость, чувствуя, как кровь пятнает губы. Превратив физиономию врага в кашу, он оставил поверженного и обезображенного гладиатора, вытерев своё лицо от града пота и крови. Данте видит, как его меч пытается кто-то подобрать, но уже на автомате, он рукой вскидывает обломок кирпича и метает его в какую-то девчонку. «Сейчас не до морали… не до человечности» - как пьяный говорит себе Данте. Камень пролетает мимо и противница, пластично отступая, как злая кошка с ржавым прутом, так и ждёт момента, когда наброситься на Данте, но её смерть настигает раньше – удар огромного клинка оборвал её хрупкую жизнь. Толпа на местах только ликует и радуется от такого кровавого зрелища.
«Ей только бы люди добровольно глумились над такими же как они… безумная ватага, мешанина из людей, недостойная спасения Канцлера» - скоротечно помышляет Данте.
В руке Данте снова клинок, и он чётко и машинально уходя от ударов вражеского меча, выверил момент, дуговым движением разрезая брюхо врага, и ударом ноги отбросил его тушу в сторону. Снова вокруг них стали объединяться люди. Гладиаторы собрались устранить фаворита битвы и теперь желают его все убить, но едва ли им это удастся, Валерон потерялся в битве, впал в раж, оставив всякое сострадание. Италиец увернулся, нагнувшись и мощным ударом снизу-вверх, рассёк лицо гладиатору и перешёл на рубящий выпад, отрезав руку гладиатору, а следующим взмахом убил его.
Выпад, блок и аккуратный укол – враг трясётся под ногами в ожидании добивающего удара. Данте нажал на кнопку у рукояти, и символы римлян наполнились ярким сиянием, проявляя на нём слова «Via Delarosa», а возле меча засияли прорывы микро-молний. Лёгкий порез на теле вызывает судороги и немоту, что и нужно – он, нанося лёгкие ранения, валит гладиаторов и режет их, как свиней на скотобойне, мараясь в поток льющейся крови. И когда какой-то мужик в лохмотьях лишился головы, Данте инстинктивно метнулся назад, вознеся клинок, и лезвие об лезвие его гладиус выбил сноп ярких искр. Он скрестил меч с напарником в багряном балахоне, который тоже развернулся.
- И-ш-шьян? – поражённо спросил Данте.
- А кто ж ещё? – блеснули желтоватые зубы мужчины, посреди окровавленного лица, которое стало цветом, как и его одежда.
Лейтенант-коммандер убрал меч и посмотрел вокруг. Только он да Ишьян стоят на ногах, а остальные… практически полсотни тел усеяли ковром арену, а песок… он багровый от пролитой крови. Трупы, рассечённые и разворованные избитые и порезанные с аккуратными ранами и обезображенные – образ всех истязает сознание Валерона тяжким грузом. Посреди мёртвых вопят выжившие, тянущиеся к выходам. Он поднял клинок супротив обычных людей, приняв участие в богомерзком зрелище. Да, они пытались его убить, да он защищался, но, всё же, приложив больше усердия в день вчерашний, он мог избежать этой бойни, не направлять меч супротив бедных и нуждающихся, которые вышли сюда из бедствования.
«Подумав ещё над планом, я мог бы избежать этого… этой вины», - хлестанула парня мысль.
Пусть не все, ибо кем-то руководила алчность, а кто-то был негодяем, но под клинок коммандера сегодня попали и невинные, а оттого не легче. А народ, смотрящий за шоу? Он ликует и радуется, ему дали кровавое зрелище, забрав хлеб и люди улюлюкают, смеются, жаждут ещё. Валерон вновь понял, что Рейх это не цель, это спасение человека от его слабостей и дикарства. Здесь, на арене, на осколках Испании, Данте видит, что люди довели себя и теперь им нужен моральный костыль и тюрьма вроде Империи, ибо только такими мерами можно спасти людей от вырвавшихся демонов.
- Данте, - правая рука ложится тяжкой ношей на плечо парня, - готовься. Сейчас третий раунд.
Ведущий что-то объявляет, им выносят их пистолеты, но Данте отстранён. Забирают раненных, оттаскивая их по песку. Он берёт своё
