Алекс Войд - Дмитрий Ангор
Но… что если нож подкинул сам следователь во время обыска? В таком случае у него должны были быть соучастники в доме, хотя бы один. Убийца убил дядю князя, а затем передал следователю нож, когда тот приехал по вызову. Если это так, то получается очень продуманная и спланированная операция. Черт! Надеюсь, что следователь здесь не причастен, а то точно отправят в колонию. Ой, это просто кошмар! У меня нет слов!
Лучше я подумаю о том, что преступник мог извлечь из этого убийства!
Но меня от мыслей отвлёк гопник, который обратился ко мне.
— Слушай, а ты откуда в наших краях? Я тут в районе многих знаю, но тебя впервые вижу, — спросил он от скуки или, чтобы отвлечься от размышлений о том, что скоро снова сядет.
Меня вот такие вопросы иногда почему-то подбешивают. Типа, судя по его логике в районе всегда должны жить и присутствовать одни и те же люди? То есть никто не может приехать по делам в другое место? Какая ему нахер разница, откуда я? Ну, или я, возможно, такой раздражённый, потому что впервые в жизни оказался в подобном дерьме.
— Я из Америки, прилетел сюда по работе, — буркнул ему.
— А че за работа? — поинтересовался он.
— Ну, судя по всему, я наёмный убийца или просто психопат убийца, — пожал я плечами. — Короче, если мыслить как местные полицейские то, мне нравится вспарывать людей ножами.
Гопник захохотал и добавил:
— А у тебя с чувством юмора я смотрю, всё в порядке.
Лучше бы у меня с законом всё было в порядке, а не с юмором. Но дальше меня вновь продолжили терзать мои мысли…
Глава 15
Глава 15
Тот, кто решил подставить меня, априори подставил и моего отца, значит, срыв сделки кому-то на руку. Но кому? Видимо, в Российской империи есть те, кому невыгодно, чтобы мы продавали нефть в Америке. Или же какой-то крупный бизнесмен из другой страны хочет перехватить этот контракт себе, не допуская нас к сделке.
Возможно, кто-то стремится подорвать положение князя Романа Глебовича и завладеть его бизнесом. Короче говоря, вариантов множество, но это дело полиции, а не мое. В данный момент важно лишь одно: чтобы меня освободили и я доказал свою невиновность. Остальное отступает на второй план.
Проблемы следует решать по мере поступления. Тем не менее, жизнь — игра в шахматы, и желательно продумывать ходы наперед, чтобы понимать, как действовать в текущей ситуации, чтобы избежать слабых звеньев в последующей цепочке действий.
Результат будет один, но вероятностей масса. Чтобы разобраться в них и просчитать каждый ход, потребуется время. В тюрьме у меня его будет предостаточно, но одному мне не справиться. Пока что придется опираться на собственные рассуждения и делать то, что в моих силах. Не стану больше заморачиваться по пустякам.
Следователь вскоре сообщил, что на меня завели уголовное дело, так что пришлось направляться в одиночную камеру. Хотя бы за это спасибо, что не в общую. Меня посадили туда на тот срок, пока идут разбирательства и проводится экспертиза. Но в камере я провел всего один день, после чего вызвали на допрос.
Я вошел под конвоем из двух охранников в кабинет, где уже ждал следователь. Раздражало отсутствие адвоката и полная свобода следователя в данном вопосе. Судя по его выражению лица, он был настроен против меня, и предстоял непростой разговор.
Жизнь впервые повернулась ко мне не лучшей стороной, но это меня не сломало. Я старался сохранять спокойствие и думать адекватно. Однако я не могу полностью ручаться за свои последующие эмоции и чувства, ведь все зависит от поведения следователя. Если он начнет гнуть свою линию и давить на меня, я вполне могу потерять самообладание. Ведь справедливость возможна только там, где есть диалог, а не безумный монолог.
Я сел на холодный металлический стул, приваренный к полу. Напротив за столом устроился следователь.
— Итак, Алекс Войд, — начал он первым, скрестив руки на столе, — вы обвиняетесь в убийстве Вадима Глебовича…
Я перебил его. Он начал разговор официально и издалека, словно я был не человеком перед ним, а лишь картонным персонажем. Скорее всего, это у него профессиональная деформация из-за долгих лет работы. Тот видит в людях только преступников и относится ко всем с подозрением.
Но это не красит его как полицейского, ведь достойный представитель закона не должен так себя вести. Профессиональная деформация — всего лишь удобный предлог для людей вроде него, чтобы скрыть свою мерзкую сущность за маской профессионализма.
— Где ваше «здравствуйте» или хотя бы «добрый день»? — спросил я его.
Не следует обращаться со мной, словно я тень. В конце концов, сейчас решается моя судьба, пусть даже это и не судебное заседание. Но его поведение свидетельствует о том, что ему наплевать на людей и их разрушенные жизни.
Мне тоже в основном безразличны чужие проблемы, но, черт возьми, я не на работе. Одно дело — не испытывать чувств к случайным прохожим, другое — находиться на службе, где от твоих действий зависит чья-то судьба.
— Я не люблю тратить время на пустую болтовню, — отрезал он.
Какой нелепый ответ. Неужели следователь так торопится? Как он может трезво оценивать ситуацию? Или за годы службы он научился быстро мыслить и анализировать? В любом случае, мне это не по душе. Я надеюсь, что расследование было проведено тщательно.
— Почему я обвиняюсь в убийстве? Есть ли на ноже мои отпечатки? — раз уж адвоката мне не предоставили, придется защищаться самому.
— Нет, мистер Алекс, — он покачал головой.
— Тогда почему я сижу в камере?
— Сейчас объясню, — ухмыльнулся он, предвкушая момент, когда начнет перечислять факты. Послушаем его аргументы. Следователь начал излагать абсурдные предположения: — Мистер Алекс, вы могли стереть свои отпечатки с оружия убийства. Однако экспертиза подтвердила, что кровь на лезвии
