Полозов. Дыхание пепла. Том 1 - Виктор Сергеевич Викторов
— Вот как, — немного расслабился парень. — Это весьма достойный приз, спасибо. Но, полагаю, что существует маленькое «но», поскольку пари — это спор двух сторон.
— Всё правильно. Если ты проиграешь, тогда ты пишешь прошение на имя ректора колледжа с просьбой закрепить тебя на отработки в лаборатории кафедры артефакторики.
Аудитория потонула в перешёптываниях
Лаборатория Бестужевой — то место, куда никогда не хотел бы попасть ни один студиоз. Там нельзя было пропустить ни дня отработок или, например, договориться, чтобы не посещать вовсе.
Приходилось всегда исполнять то, что поручала Бестужева, поскольку ссорится с председателем педагогического совета желающих было мало. Никого.
— Что скажешь?
— Меня устраивает, — лениво зевнул Полозов. — А что же делать с тем, что я знаю только шесть конструктов?
— Вот, господа, к чему может привести самонадеянность и невежество, — менторским тоном произнесла Бестужева. — Его светлость даже не знает, что никто не запрещает формировать одинаковые конструкты, считая, что они должны быть, почему-то, разными. Откуда ты это вообще взял? Снова домашнее обучение Державиных?
Петя терпеливо молчал, поглядывая на веселящихся однокурсников, среди презрительных взглядов которых было всего несколько сочувствующих.
— А теперь, Полозов, у тебя пять минут на подготовку, — ехидно усмехнулась преподаватель артефакторики. — Сделай заготовки десяти конструктов и закрепи их на своем энергетическом каркасе.
— Любые? — стиснув зубы поинтересовался парень.
— Кто сказал любые? — удивилась Зелёнка. — Давай свой любимый конструкт орошения. С ним единственным у тебя, помнится, не было проблем да?
— Да, — подтвердил Петя под смех первых парт, формируя первый конструкт.
Следом второй.
Третий.
— Когда будешь готов, скажи, — покровительственно произнесла Зелёнка, когда Петя выплетал последний десятый. — Не перенапрягись только.
Подождав некоторое время и пошевелив губами, Петя около трех минут делал вид что отчаянно формирует непослушные конструкты, слушая подначки однокурсников, порой весьма злые.
— Готово, Анна Сергеевна.
— Неужели? — рассмеялась она. — Все десять?
— Нет, — шмыгнул носом Петя. — Двенадцать получилось.
Его ответ снова потонул во взрыве хохота.
— Клоун, — брезгливо произнесла староста, эффектная хрупкая брюнетка с роскошными волосами, Александра Уварова. — Только и может, что языком трепать.
— Даже так? — поддержала общее веселье Зелёнка. — Хорошо. Тогда в качестве исключения, после того, как ты создашь десять конструктов, я разрешаю тебе поджечь шторы теми, которые ты ещё будешь в состоянии сформировать, — она сложила руки на груди и покровительственно улыбнулась.
— Я понял, — кивнул Петя, быстро заменяя составляющую двух последних конструктов. — Где формировать орошение?
— Да как тебе угодно, — отмахнулась Зелёнка. — Вся аудитория в твоём распоряжении.
— Я не виноват, вы меня сами попросили, — поджал губы Петя, отпуская первый конструкт с привязи.
* * *
Кабинет ректора Пете не особо нравился. Сколько раз он в него попадал, столько же раз чувствовалась некая скованность, будто он находился в преддверии пыточной камеры.
Причём от этого чувства Полозов никак не мог отделаться, как ни старался. Настенные деревянные панели тёплых тонов, добротная удобная мебель, ножки которой утопали в длинном ворсе безумно дорогого ковра, ничего из этого не могло избавить Полозова от этого чувства
Полозов незаметно выдохнул, когда растрёпанная, насквозь вымокшая и злющая, как стая бродячих собак, Анна Сергеевна закончила орать, оглашая кабинет директора истошным воем раненной гиены, от которого Дмитрий Аристархович, кажется, оглох уже.
— Я понимаю, Анна Сергеевна, — миролюбиво произнёс он в который раз. — Хорошо. Я вас понял.
— Мои цветы! — истерика грозила зайти на второй круг, а скучающий Петя приготовился к новому шквалу претензий. — Моя аудитория! Ты, — обвинительно уставившийся палец Полозов проигнорировал, лишь опасливо отошел на шаг. — Ты меня обманул! Паршивец!
— Анна Сергеевна, я бы вас попросил выбирать выражения, — повысил голос ректор. — Вы разговариваете с учеником в моём присутствии.
Пете, несмотря на всю серьёзность ситуации, в которой он оказался, хотелось неприлично заржать, но он понимал: этот смех ему не простят ни Анна Сергеевна ни ректор. И то, что он прав, ему уже не поможет.
А вспомнить было что.
Отпустив на волю поводок первого конструкта, под завязку наполненного водной стихией, Петя, признаться, не ожидал, что тугая струя мелкой ледяной дисперсии накроет всю учительскую половину аудитории, напрочь сметая и вбивая в стену несколько цветочных горшков, обдав при этом ещё и Анну Сергеевну, моментально промокшую до нитки.
Видимо пребывание в глубочайшей стадии шока, не позволило Зелёнке воздвигнуть защитный конструкт, который она сплела уже в самом конце.
Второй, третий и последующие конструкты Полозов уже удержать не мог, поэтому число жертв парового душа Шарко с каждым развёрнутым конструктом только множилось.
Никто не считал количество активированных конструктов, чтобы потом подтвердить честность их с Зеленкой пари. Думается ему, что все десять аудитория прекрасно запомнила, поскольку отнюдь не всё летело в Анну Сергеевну, давно погребённую под своими горшками с изломанной зеленью.
Ошарашено смотря на дело рук своих, Петя понял, что ничего здесь уже не исправить, поэтому последними двумя конструктами, как опрометчиво позволила Зеленка, Петя мстительно сжёг шторы, не отказав себе в этом маленьком удовольствии.
— Дела-а-а-а, — протянул директор, когда Бестужеву вынесло из приёмной, и устало взглянул на Полозова. — Ну и зачем, скажите на милость? Заслуженный лектор, отличный знаток предмета…
—… и просто хороший человек, да? — хмыкнул Полозов. — Господин ректор, вы прекрасно знаете, что послужило причиной. Подсовывать своему студиозу неисправный артефакт, чтобы он наделал глупостей на первой лекции, чтобы потом на законных основаниях на протяжении учебного периода гнобить его? Знаете, даже заслуженного лектора это не красит. И я не виноват, что Державин — мой дядя.
— Понятно, — побарабанив пальцами по столешнице, мужчина задумался на короткое время. — Значит так, молодой человек, — принял решение ректор. — Зачет ты получишь, на её лекции можешь тоже не являться. Слово преподавателя было сказано. Но…
— Но… — предчувствуя пакость переспросил Петя.
— Но в её лаборатории треть своей практики ты все же отработаешь.
— Дмитрий Аристархович! — опешил парень. — Вы не можете так поступить! В условиях пари такого не было!
— Могу и поступаю, — отрезал ректор. — А теперь вон отсюда, и чтобы мои глаза тебя не видели минимум месяц. И да. Это не означает, что я тебя освободил от занятий. Теперь я за тобой буду присматривать.
— Можно вопрос?
— Да конечно!
— Мне нужны «зачёты» ещё по нескольким дисциплинам. Как мне это сделать?
— Полозов, — угрожающе произнёс ректор. — Даже не вздумай, понял? Подобные вопросы теперь будут решаться только через меня. Уяснил?
— Да, Дмитрий Аристархович, — угрюмо кивнул Пётр.
— Свободен! — отмахнулся ректор.
Когда расстроенный парень вышел, Дмитрий Аристархович откинулся в кресле и принялся массировать виски.
То, что этот тихоня каким-то образом успел раскачать энергетический каркас до третьей ступени — сомнений не было. Вот только в этом и была загвоздка. В бумагах на поступление каждый студиоз всегда давал согласие, что на весь период обучения обязуется не препятствовать проверке объема каркаса с помощью специального артефакта.
А Полозов единственный из всего курса, кто поступал сюда не будучи одарённым. И такого пункта в его экземпляре документов почему-то не оказалось, поскольку никто не думал, что ему удастся продержаться в колледже больше одного семестра.
И сейчас это было большой проблемой, поскольку насильно определить уровень парня ему никто не позволит. Державин — не тот, с кем можно шутить.
— Ну вот не хватало мне ещё потом в колледже студиоза с неизвестным рангом и ступенью, — проворчал ректор, пододвигая к себе очередную кипу бумаг. — Нет, этот вопрос нужно решать!
Глава 20
Из кабинета ректора Петя вышел в расстроенных чувствах. Нет, конечно же он понимал то, что наказание заслуженно, но всё же не ждал он от Дмитрия Аристарховича такого коварства и изобретательности. Отработка в лаборатории Зелёнки — это практически приговор. Да она же его там сожрёт с потрохами.
Двигаясь по коридору учебного корпуса, Полозов, погружённый в свои невесёлые мысли, недоуменно поднял голову, когда раздался переливчатый звук звонка, означающий окончание очередной лекции.
Когда начали открываться двери, выпуская гомонящий народ в коридор, Петя прибавил шаг, стараясь поскорее
