#Бояръ-аниме. Угроза мирового масштаба - Эл Лекс
В конечном итоге он остановился на строгих красных брюках, с острыми стрелками, и желтой, но с красным воротником, рубашке с короткими рукавами. Став таким образом похожим на нарисованный язык пламени, он пригладил специальным гелем волосы так, что они стали напоминать какой-то стеклянный шлем, а потом наоборот яростно растер их расческой, превратив в подобие воробьиного гнезда, что выглядело, на мой взгляд, хоть и не намного, но все же лучше.
Когда Нокс наконец заявил, что он готов, до начала бала оставалось всего пять минут.
— Ну что, идем? — Он повернулся ко мне, впервые за все это время сменив выражение лица с недовольного на хотя бы нейтральное.
— Иди, — ответил я. — Я догоню.
— А-а-а, секрет, — понимающе протянул Нокс. — Ну ладно, давай. Не опоздай только.
И он вышел за дверь.
А я так и остался валяться на кровати и пялиться в потолок, отсчитывая про себя секунды. Потому что на самом деле весь мой сюрприз заключался в том, что я даже не собирался переодеваться.
Я мог бы попросить что-то у Нокса, благо, мы почти одинаковы и по росту и по комплекции, но даже этого я делать не собирался. Я собирался явиться на бал прямо как есть — в простой одежде, в которой ходил сегодня половину дня.
Потому что если я что-то и вынес из многократного наблюдения за тем, как аристократы из кожи вон лезут, чтобы оказаться самыми заметными, яркими и красивыми, так это неочевидный факт — среди ярких и красивых самым заметным будет тот, кто не ярок и не красив.
Да, я пойду против неписанных правил этого общества. Да, возможно, иные дамы особенно консервативных взглядов поморщат носики при взгляде на меня. Но главное — что эти взгляды будут. Главное, что среди них будет и взгляд Ванессы, единственной причины, из-за которой я вообще иду на этот проклятый бал. И исходя из всего того, что я наблюдал сегодня, она точно не станет морщить носик. Скорее уж улыбнется.
В конце концов, я же в Академии оказался как сирота без гроша за душой, у которого даже вещей с собой — один раз переодеться. Мне банально откуда взять бальный наряд, или как там называются эти обшитые рюшами пижамы?
А еще я опоздаю. Мне можно.
Мне — нужно.
В итоге я подошел к дверям большого зала только через пятнадцать минут после того, как часы показали нужное время. Из-за закрытых дверей тихо звучала легкая музыка и едва-едва слышные голоса.
Я толкнул створки дверей, что разлетелись от меня, как распахнутые крылья черного ангела, и вошел внутрь.
Голоса моментально затихли, и даже музыка, звучащая от натурального живого оркестра на месте преподавательского стола, стихла. Глаза всех присутствующих уперлись в меня.
Я обвел большой зал взглядом.
Столы, обычно находящиеся посередине, сейчас стояли сдвинутыми к стенам, но, как всегда, ломились от яств. Маленькие тарталетки, канапешки, крошечные бутерброды, нарезки, бутылки с шампанским и легким вином — короче, все то, что можно кинуть в рот, проходя мимо и не останавливаясь при этом.
Середина зала, освобожденная от столов, была отведена под танцпол и сейчас на нем застыла в неоконченном движении танца эффектная пара — Каролина Нова в ослепительно-белом обтягивающем платье и Виктор Тюудор в бархатном черно-красном фраке. Они оба смотрели на меня, при этом Нова — спокойно и хладнокровно, а Виктор — с хитрой улыбкой.
— Простите, опоздал, — в наступившей мертвой тишине произнес я. — Никак не мог выбрать, что надеть.
Ожидаемый взрыв смеха был мне ответом.
Напряжение, собравшееся в воздухе, моментально рассеялось. Пока остальные смеялись, я прошел к ближайшему столу и взял в одну руку красивую канапешку с оливкой и сыром и бокал с шампанским, внутри которого бегали веселые пузырьки. Развернулся обратно лицом к залу и увидел, что почти все уже отсмеялись и теперь снова смотрели на меня, будто чего-то ожидая.
— В чем дело? — нарочито невинно спросил я. — А, понял! Да, я готов, можно продолжать. Господа!
И, посмотрев в сторону небольшого оркестра, расположившегося на помосте преподавательского стола, я несколько раз махнул в воздухе шпажкой с канапе, словно дирижерским смычком, и резко опустил ее, имитируя вступление.
И оркестр вступил. Сначала труба, заигравшая веселую ненавязчивую мелодию, через два такта ее догнал барабанщик, а потом вступили и все остальные.
Музыка разбила не только повисшую тишину, она еще и оборвала все взгляды, что собрались на мне. Постепенно люди снова возвращались к разговорам, флирту и танцам.
Директор и замдиректора ушли с танцпола, зато вместо них вышло несколько других пар и принялись зажигательно отплясывать. Только один взгляд продолжал жечь мою спину, но я не оборачивался.
Мне не было нужно. Я и так знал, что она смотрит.
А сам я изображал скуку (хотя нет, ее мне даже изображать не нужно было), стоя возле стола, потихоньку смакуя озорное полусладкое шампанское и изредка оттеняя его вкус чем-нибудь соленым или кислым. Несколько раз мимо меня, практически вплотную, словно в огромном обеденном зале больше не было свободного места, проскальзывали незнакомые девушки в вечерних платьях. Каждый раз они мило извинялись, стреляя глазками через обнаженные плечи, получали в ответ такую же милую улыбку и пару слов о том, как они прекрасно выглядят, и что я совершенно не в претензии.
Каждый такой раз я чувствовал, что сверлящий мою спину взгляд становится все более и более жарким.
Так продолжалось около получаса, и вот внезапно на сцену вышел директор и постучал по не пойми откуда взявшемуся микрофону, вызывая дикий скрежет и визг.
— Простите, — стушевался он, но тут же снова принял лихой вид. — А сейчас на танец приглашаются все сегодняшние победители турнира! Разбивайтесь по вашим парам и прошу на танцпол!
Вот же х… хитрый старикан! Наверняка же этого не было в планах!
Сзади раздались тихие цокающие шаги, шеи коснулось жаркое дыхание.
— Все слышал? — полушепотом выдохнула на ухо Ванесса. — Шагай вперед. Только не думай…
— Да я уже перестал думать, — усмехнулся я, развернулся…
И перестал думать. На сей раз — натурально.
Ванесса надела, наверное, самое провокационное, но при этом парадоксально закрытое платье. Без рукавов и ворота, спереди оно делилось на два цвета — красный и черный диагональным швом, проходящим от плеча до бедра. Посмотришь — вполне себе платье, можно даже на прогулку такое надеть. Но это только лишь до тех пор, пока не увидишь его со спины. Или хотя бы сбоку.
Платье не сходилось. Косая диагональ частой шнуровки — единственное, что скрепляло воедино ткань двух цветов, — сбегала по спине Ванессы, и заканчивалась на бедре, оголяя его почти полностью и красноречиво сообщая о том, что никакого белья баронесса провокационно не надела. Его просто невозможно было бы надеть под это платье, это было бы кощунственно.
На ногах баронессы блестели яркие туфли на высоком каблуке, — одна черная, другая красная, — а на руках — тонкие кожаные полуперчатки, точно так же разделенные по цветам. Слово кто-то нанес на Ванессу диагональную линию и велел покрасить одну половину черным, а другую — красным.
— Глаза сломаешь… — обронила Ванесса, польщенно опуская глаза. — Идем уже.
Я кивнул, взял ее под руку (она не стала ее вырывать и вообще оказалась не против) и мы вышли в центр танцпола.
Зазвучала приятная небыстрая музыка, я, продолжая держать одной рукой руку Ванессы, развернулся, потянул ее на себя, заключая в свободные объятья. Вторая рука легла на талию, пальцы коснулись туго натянутой шнуровки, следом — голой загорелой кожи под платьем. Горячей, как песок в пустыне…
Ванесса нервно облизала губы.
Я повел танец. Шаг-подшаг, разворот. Шаг-подшаг, поворот. Шаг-шаг, наклон…
Ванесса следовала за моими движениями, подчинялась рукам, как податливый пластилин. Здешние аристократы, как и любые другие аристократы, конечно же, умели танцевать, и подтверждение этому не только Ванесса, но и остальные пары, что неспешно проплывали мимо нас в танце. Каждый танцевал что-то свое, но это «что-то» было неспешным, красивым и достойным звания «аристократический».
Уловив, что инструменты заканчивают свои партии и постепенно выходят из композиции, я подловил момент, закрутил Ванессу в своих руках, перехватил ее ладонь, наклонил назад и последнюю ноту мы так и встретили. Я, стоящий практически на колене и поддерживающий девушку под спину обеими руками, и она, закинувшая руки
