Лучший друг - Ян Жнівень
– Потому что такова жизнь, глупец. Смерть – это закономерная причина твоих разрушительных и пагубных действий… и вы когда-нибудь умрете за свои грехи, я вам клянусь. Но сейчас – закончите начатое…
«Он человек. Это человек говорит. Он рассуждает, заботится о своей стае, говорит правильно. А вдруг он хороший человек? Господи!» – Егор метался из стороны в сторону, но надо было срочно решать. Только хотел уже Лёша забрать пистолет и закончить дело, как Егор, прислонив голову к голове девушки, ударил его по руке. Они зажмурились.
– На счет три? – спросил Егор.
– Раз.
– Два.
– Три.
IV
Тело животного начало распадаться. Пуля Заина разбирала мутанта, как микроскопический конструктор, быстро отделяя его куски и растворяя в мутной дымке. На морде мутанта отразились человеческие эмоции. Егор отчетливо увидел на его лице удовлетворение и радость, которые мог выражать предыдущий владелец тела – человек. Лапа распалась на невидимые частички. За ней последовало туловище и задняя часть мутанта. Застывшая в умиротворении морда так и развалилась на атомы, не потеряв своего выражения. От Аерхона осталось подобие хвоста, а также кусок нижней челюсти.
За тушей разложившегося зверя показалась дюжина волков, которые, поджав хвосты, наблюдали за распадающимся господином. Они медленно подошли к месту, где он недавно лежал, и начали обнюхивать все вокруг. Егор, имея при себе два заряженный пистолета, тяжело дыша и выпучив глаза, направил их на одного из снующих и обнюхивающих землю волков. Вся стая вмиг напряглась и склонила перед ними головы. Один волк подошел к Егору и вложил ему в руку свой лоб, показывая свою покорность. Так и ушла вся стая гордых и справедливых животных, печально повесив головы и не посмев более приставать к победителям.
– Как ты до такого додумался, Джо? Это же чертовски круто! – восхищался Лёша, держа младшего брата за плечо, когда они подходили к мосту, находившемуся уже за сотню метров от места бывшего побоища. – Первый раз оказался перед такой машиной и даже не дрогнул – поразительно! А ты, Маша, вообще огонь! Это надо же было, что б ты своей ножкой маленькой взяла да и откинула этого мутанта от меня на метр. Сколько силищи в этой икре, скажи? – безумие Лёши на время растворилось, и он начал им льстить, только вот никто это не воспринял правильно.
Маша ничего не ответила, равно как и Егор – оба дрожали и медленно передвигали ослабшие ноги, изредка посматривая друг на друга. Лёша, будто бы нарочно не замечая этой немой сцены, воодушевленно расхваливал их, стараясь лишний раз не пугать и осыпая обильным количеством эпитетов, параллельно будто наугад то сворачивая в один узкий переулок, то пройдя через очередной надземный мост.
Остановившись на мосту, который ознаменовал собой первую треть пути, Лёша взял обоих друзей за плечи, и они вместе смотрели на разрушенный пригород, укутывающийся в теплые солнечные лучи. Где-то вдали медленно левитировал склад первого блокпоста, а где-то никак не утихал столб пыли, поднятый разъяренным Аерхоном, при виде которого у Егора миллионы мурашек пробегали по телу. Туда уже начали медленно слетаться разведывательные дроны и хищные птицы, порожденные тоннами токсичных отходов.
Маша смотрела на все это с таким печальным видом, что Егор буквально увидел кристальные искажения в ее глазах, при виде которых у него сразу падало сердце и хотелось развернуться и пойти обратно, лишь бы не видеть этой печали в ее прелестных глазах.
– Вы, ребята, отлично справились – каждый из вас, – сказал Лёша серьезнее и подтянул их к себе поближе, теперь говоря то, что правда думает. – Я постараюсь, чтобы мы с вами больше не попали в такие ситуации. Я вижу, как вам тяжело это дается.
– Да черта с два! – возразил Егор. – Я не буду крайним во всей этой истории! Ты не геройствуй, – он погрозил ему пальцем, – ведь я не хуже тебя! Мы вместе пройд-дем это!
Но старший брат лишь усмехнулся, заслышав дрожь в голосе Егора.
– Нет ничего плохого в том, что ты боишься…
– Лёха, я не боюсь! – он помедлил и схватился за ноющую, пробитую пулей ногу. – Ладно, боюсь, но это не значит, что ты будешь меня тут учить! Я смогу все это пройти, и мы вместе выберемся из этой трясины! Вот увидишь, что я не балласт на твоей шее, а полноправный член команды! – кричал Егор, чувствуя, как его бремя на шее остальных становилось все тяжелее и тяжелее.
– Дурак, – прошептала Маша, опустив бледное лицо, и поникла.
Сердце Егора рухнуло. Хрупкий фундамент, который он так тщательно возводил для них своей надуманной романтикой, то, что они преодолели недавно, то, что они пересилили себя – в один момент все словно пропало. Одно ее слово смогло убить его смелость и отвагу. Эта ее власть над ним пугала и не давала спокойно дышать. Рука задрожала, и он склонился над мостом, разглядывая треснутые трубы и плешивые обгоревшие ковры на нитках для сушки. В надежде он смотрел на нее, но она так же невозмутимо смотрела вдаль, кусая пересохшие губы и хмурясь, видимо, стараясь кого-то перебороть в себе, ровно так же, как Егор перебарывал свою новую личность, словно сорняк растущую в нем.
Дальше пригород начал показывать магию. Благодаря менее плачевному состоянию архитектуры, он расцвел. Это был некогда самый богатый район Менска, располагавший большим количеством IT-ресурсов и интеллигенцией. Тут жили, как поговаривали старожилы, предприниматели, врачи, ученые и крупные олигархи. Остатки их богатого жилья все еще поражали своей красочностью и изысканностью убранства.
Сразу же бросалось в глаза то, что эта часть бывшего города имела большое количество школ и больниц. Также тут имелись поликлиники, детские сады и университеты, которые, даже спустя более пятнадцати лет застоя, выглядели очень неплохо.
Разительное отличие от предыдущей архитектуры было в общей стилистике – северная часть Октябрьского района была зеленее и гуще. Город, в прямом смысле слова, утопал в зелени. Даже сейчас было видно, как фасады некоторых зданий свободно соединяли кустистые навесы, на балкончиках трехэтажных домиков стояли горшочки с погибшими цветами, в огромных стеклянных окнах университетов и школ было видно, как расцвели помещения, а на крышах зданий располагались целые оранжереи с огромными кактусами, облепихой и кустами лаванды. Тут и там, если это было частное владение какого-нибудь зажиточного господина, можно было увидеть погибшие кустики так называемой «рабочей конопли».
Каждый домик и каждый сарайчик, расположенный на заднем дворе какого-нибудь уютного домика Маргариты Ивановны из 7
