Гарем и легкость. Книга от депрессии (СИ) - Афанасьев Семён

— Пробуй.

— Какая мерз… прелесть, — непосредственно выдал он через секунду, щедро отхлёбывая во всю глотку и пытаясь изо всех сил представить во рту хотя бы пиво.

Получалось плохо.

Макпал прыснула в кулак, наблюдая искреннюю и неподдельную игру чувств на лице нового знакомого.

— Давай дальше играть, — весело кивнула она. — К чему вообще стремишься? Какие твои три самые первые ценности? НЕ ДУМАТЬ!

— Капитал отца преумножить. Детишек куча чтоб была, и все они друг друга любили. Воспитать их достойно. — С лёгкой душой пожал плечами Бронкс, вслед за Макпал заглядывая в её карман. — О, зелёненький, — довольно потёр руки он, имея ввиду артефакт. — Ну, это у каждого гнома так, — покровительственно кивнул он спутнице, со скрытым удовлетворением ощущая её ступню меж своих коленей.

— Рано радуешься, — встречно улыбнулась подруга. — А теперь скажи, каким трём занятиям ты предаёшься большую часть времени?

— Женщины. Молт с пивом. Золото. — Без промедления выпалил Бронкс, стараясь максимально соблюдать озвученные собеседницей условия игры..

И тут же призадумался. Поскольку было от чего.

— Впервые встречаю, чтоб фемина задавала такие грамотные вопросы, — уже совсем по-другому поглядел он на дочь кочевого народа.

— Я не просто фемина, я — дочь своего народа, — наиграно обиделась Макпал. — Не думаю, что какая-то гнома либо девка из хуманов тебе скажет что-то аналогичное!

— Почему? — Мгновенно заинтересовался гном.

Он уже успел заметить, что отстранённым созерцательным размышлением его новая пассия была посильнее иных мужчин.

— Ай, неважно сейчас это, — взгляд подруги чуть изменился по мере того, как массажируемая её ступнёй часть его тела наполнялась вдохновением. — Тут умывальня для рук есть, она изнутри закрывается. Пошли наведаемся?

Бронкс с готовностью вскочил из-за стола, мало не опрокинув его от чрезмерного порыва и усердия.

— Так что, говоря о браке, проблема не столько во мне. Или в любой другой на моём месте, — мурлыкнула ему на ухо Макпал сзади и сверху, положив ладони на плечи и подталкивая в направлении нужной двери. — Но это сейчас неважно…

_________

Через четверть часа подавальщик, потерявший гостей (сидевших вот за этим столом!), с облегчением вздохнул: нашлись, слава богу; и недомерок этот из пришлых — и своя…

Странная пара, видимо, пролила что-то из острых и липких соусов на руки. Причём вдвоём.

Ничем иным столь долгое и одновременное пребывание их в умывальне, ещё и за закрытыми дверями, не объяснялось.

Глава 21

— Честно говоря, я чего угодно ожидал от сегодняшнего дня — но только не такого, — озадаченно признался гном после того, как они с орчанкой вернулись за стол, как раз успев ко второй перемене блюд.

— Ты сейчас о чём? — глядя будто бы сквозь собеседника, уточнила новая знакомая.

На её лице тем временем блуждала отстранённая и безмятежная улыбка, а чуть поднятые вверх брови и полуприкрытые веки намекали открыто на её полнейшие в данный момент умиротворение и расслабленность.

— Как в сказке всё складывается. Суди сама. Вначале, сколько-то дней тому, набить морду фискалу, перед этим огуляв его жену. — Бронкс принялся деловито отгибать пальцы наружу от плотно сжатого кулака. — После познакомиться с твоей сестрой.

Сейчас за один раз он откинул сразу три пальца, считая, видимо, перечисленное за три раздельных знаменательных события.

— После этого — нарваться на неприятности и избежать заслуженного, чего уж там, наказания, — в этом месте он сделал паузу и восторженно указал взглядом на распахнутое почти до пупа декольте собеседницы, и тут же продолжил. — Чтобы, в свою очередь, свести в итоге более чем тесное личное знакомство с такой феминой, с которой в пору картины рисовать! Чтобы и потомкам представление о женской красоте нашего времени передано было, — нисколько не польстил спутнице гном, плотоядно оглядывая её стати, вот уж в который раз за сегодня.

Во время «мытья рук», из-за излишнего рвения обоих блюстителей чистоты оных, одна из пуговиц форменной рубахи Макпал ненароком оторвалась. Пришивать её в ресторации, разумеется, было нечем; а без верхней части нижнего белья, призванной прикрывать и поддерживать то самое декольте независимо от рубахи, она, по вине своего невысокого знакомого, осталась ещё в помещении фискальной службы.

Оттого судейская чиновница щеголяла сейчас рубахой, натянувшейся спереди и расстегнутой до грани приличия (а может, и за той гранью — это смотря какие обычаи брать за основу). В разрез её предсказуемо косились все проходившие мимо, а также сидевшие за ближними и дальними столами, ибо поглядеть там было на что.

— Возможно, если смотреть со стороны божьего промысла, то ты за всё это уже заплатил? Авансом? — коротко хохотнула дочь Степного народа. — Ты же и на сестрицу мою, говоришь, так и не влез? Только пузыри из слюней лопал да ими же давился? А вначале убытки понес; причём лично для тебя, как я понимаю, достаточно серьезные. — Бронкс рассказал подруге, что на Нургуль потратил без остатка заряд армейского целительского амулета, также заначенного из армии.

Пополнить заряд здесь было негде.

— И не говори, — хмуро согласился гном, мгновенно меняя тональность настроя. — Стыдно. Об обеих вас думаю. Скажи, кого предпочесть — и не знал бы, кого выбрать.

Затем он снова скользнул взглядом по содержимому форменной рубахи орчанки и совсем тихо, самому себе, добавил:

— Хотя, может статься, что оно того стоило.

Кажется, настроение неумолимо шло на поправку. Несмотря ни на что.

Для новой подруги его взгляды, как и мысли на лице, незамеченными не остались. Она тихонько фыркнула, сдерживая смешок, и произнесла:

— Весьма рада помочь сохранению твоей самооценки.

Последнего слова Бронкс ранее не встречал, но о смысле его в целом догадался:

— Тут не о сохранении речь. О многократном её преумножении говорить уместно, — полыхнувший жирным зелёным всполохом артефакт бесстрастно подтвердил искренность его заявления.

По совести говоря, одну мысль, пришедшую в голову прямо сейчас, он от себя гнал вот уж несколько лет как.

Посещала его время от времени идея плюнуть на все прелести разгульного образа жизни — и наконец жениться.

Но с бухты-барахты такие дела не делаются, это Бронкс тоже понимал хорошо. И самым первым пунктом, который надлежало решить в списке матримониальных намерений, была персоналия кандидатки на такую почетную роль.

Происходивший родом из совсем других земель (и формально даже подданным Орк-ленда не являясь), до того, как осесть тут, Бронкс именно этими категориями и мыслил.

Жизнь в Орк-ленде же за относительно недолгое время переменила его мировоззрение столь глубоко, что он и сам себе в этом признаться боялся.

Он отлично помнил супружниц всей своей многочисленной старшей родни мужского пола, включая дядьев, отца, старших родных братьев, старших двоюродных братьев…

Это в массе своей были достаточно утомлённые жизнью женщины, особенно после десяти-пятнадцати лет брака. Жена, с которой живёшь долго, способна и работу по дому тянуть, и в жизни мужа поддерживать, и детей воспитывать, и ещё на много что способна.

Не способна она уже только на одно: зажигать в сердце мужа тот самый огонь, что и пятнадцать лет тому. Просто потому, что всё в этой жизни приедается. А уж одна и та же женщина, да после такого многократного и многолетнего употребления… (справедливости ради, эту крамольную мысль Бронкс от себя старательно и регулярно пытался гонять прочь, не позволяя закрепиться в душе потребительскому к будущей жене отношению).

А ведь только в Орк-ленде он увидел истинную свободу, достижимую любым представителем мужского рода, при том условии, что вокруг есть правильно воспитанные женщины.

Местная религия прямо разрешала многоженство.

У себя на родине он и помыслить о подобном не мог. Здесь же, во-первых, оформилось его окончательное неприятие женщин собственного племени в качестве даже временных спутниц, не говоря уж о кандидатке в жёны — и это с одной стороны.