Олег Верещагин - Там, где мы служили...
Витька всегда гордился парадной формой. И не думал, что придётся когда-нибудь надеть её по такому ужасному поводу.
— Становись! — Елена отдавала эту команду за сегодня второй раз. Но первый раз это было… а сейчас… Джек прошёл вдоль строя и замер на фланге. Елена бегло осмотрела всех и напряжённым голосом подала новую команду: — Разойдись! Строиться снаружи!..
…Рррах, рррах, рррах! На плац вышел последний взвод, застыл ровным квадратом бело-чёрно-золотого цвета — в строевой стойке с высоко поднятыми подбородками. Строй образовывал букву П, в центре которой стоял капитан Фишер — рядом с голым флагштоком.
Чеканя шаг, на левый фланг вышли и выстроились шесть барабанщиков. Одинаковым жестом сдвоили и бросили к правому бедру палочки.
— Смир-на! — резко врозвучал голос Фишера. И — слитный щелчок каблуков окаменевшей роты.
Витька смотрел во все глаза. Он понимал, что происходящее ужасно… и в то же время стремился увидеть то, что должно случиться. В самом ли деле это — так страшно? Что при этом чувствуешь? И чувствуешь ли что-то вообще, или это будет похоже на сон, в котором знаешь, что это — сон? Мальчишка не отрывал взгляда от подковообразной стенки, сложенной из двойного ряда мешков с песком и установленного напротив неё — в пяти метрах — обычного «печенега» на высоко поднятой треноге. От пулемёта тянулся провод, куда — не очень понятно, но куда-то к мешкам.
«Дам!.. Дам!.. Дам!.. Дам!..» — медленно, с расстановкой, заговорили барабаны, заглушая звук новых шагов — и казалось, что группа, появившаяся на плацу, движется бесшумно. Четверо сержантов с палашами наголо — и в центре квадрата Дан Юханссон в полной парадной форме, как и остальные.
Барабаны н еумолкали. Видно было, как взлетают, на миг замирают в высшей точке, палочки. Потом — падают, и: «Дам!.. Дам!.. Дам!..»
Поворот. Сержанты перестроились, со стальным лязгом скрестив клинки — барабаны умолкли, и снова зазвусал голос Фишера:
— Юханссон, рядовой 1-го ударного отделения 6-го штурмового взвода роты «Волгоград» 10-й сводной дивизии! За трусость на поле боя перед лицом врага, выразившуюся в оставлении позиций, повлёкшем за собой гибель товарищей, вы лишаетесь чести и достоинства солдата и приговариваетесь к смертной казни через расстрел — именем Солнца! Приговор привести в исполнение немедленно!
«Ра-та-та-та-та!..» — извергли барабаны длинную, грозную дробь. Витька почувствовал, что ему трудно лдышится. Он видел лицо скандинава, белое и неверящее. На нём читалось: «Как?! Это — со мной?! Но этого не может быть!» Когда Фишер сорвал с формы первую эмблему, Дан вздрогнул, словно в него уже попали пули — и закрыл глаза. Так и стоял с закрытыми глазами, вздрагивая при каждом рывке. Когда Фишер отступил, Дан едва не упал. Распахнул глаза, словно в безумной надежде проснуться…
Не сон. Это был не сон. Барабаны смолкли, и он снова пошатнулся.
— Предлагаю снять с ваших бывших товарищей ответственность за вашу смерть, — сухо сказал Фишер.
Скандинав по-строевому повернулся и пошёл к стенке из мешков. Барабаны снвоа ударили — длинно, упорно, громко. Дан обернулся, поискал кого-то взглядом в строю. Потом встал перед мешками прямо и нажал на что-то, чего Витька не видел со своего места, ногой.
«Печенег» бесшумно подпрыгнул, окутался дымом, изрыгнул короткую, неслышную в грохоте барабанов очередь. Дан отлетел назад, схватился раскинутыми судорожно руками за крайние мешки, парадный френч разорвался алыми брызгами. Из мешков посыпались тут и там светлые струйки песка. Ещё секунду расстрелянный пытался удержаться на ногах, потом упал — боком. Песок всё сыпался, струился с его развороченной спины в лужу крови, быстро расплывающуюся вокруг.
Барабаны умолкли.
11
Первое, что сделал Дэниэль, войдя в блиндаж — сорвал и отшвырнул шлем. Потом повернулся к остальным окаменевшим лицом:
— Чего вы все… — он перевёл дыхание, — …молчите?! Чего вы молчите?!
— Хватит, — Эрих с усилием расстегнул воротник френча.
— Да как это — хватит?! За что его убили?!
— Не убили, а расстреляли. За трусость, — устало пояснил Джек. — Разница.
— Идиот! — закричал Дэниэль. — Все вы… идиоты! Хороших под барабан — на гражданку… правда, без гног… а плохих — под барабан на тот свет, а вы это воспринимаете, как… кто вам дал право решать, кто есть кто, кто хороший, а кто плох…
— Подними шлем, — сказал Джек. Дэниэль осекся, моргнул, посмотрел непонимающе. Спросил с искренним удивлением:
— Что?
— Берет подними. На нём, если ты не заметил, герб. Герб Человечества. Которому мы служим. Добровольно. Все.
— Что? — на этот раз голос Дэниэля был страшным. Он схватил шлем и размахнулся, намереваясь швырнуть его под ноги… но Джек перехватил его за руку. — Пусти, гад!
— Пожалуйста, — Джек отнял шлем, бережно положил на кровать и отпустил Дэниэля. — И помолчи ради неба.
— Всем тошно. Но всё правильно, — подала голос Елена. Крепко растёрла лицо и повторила: — Всё правильно.
— Да вы просто… — Дэниэль задыхался, глядя по сторонам, — …вы просто банда убийц! Вас быть не должно! Вы… — он махнул рукой и метнулся к выходу. Джек перехватил его:
— Стоять!
— Пусти! — заорал Дэниэль. — Пусти, я сказал!
— Сядь! — Джек швырнул его к кровати. Дэниэль ударился локтем, зашипел, на секунду обмер от боли, а когда выпрямился — то держал в руке пистолет:
— Уйди, капрал! Пристрелю!
Все вскочили на ноги. Прыгающие губы и белые глаза Дэниэля говорили ясно — не шутит. Но Джек не двинулся с места. Он презрительно скривил губы:
— Ты? — смерил Дэниэля взглядом, потом шагнул вперёд и забрал пистолет. — Щщщщщщенок, — подытожил он брезгливо. — Жаль, что ты одной крови со мной, — он толкнул — не ударил — Дэниэля в грудь и, когда тот шлёпнулся ошалело на кровать, кулаком с пистолетом поднял его подбородок — жёстко. — Запомни. Ты — ничто. Пустое место, попущеньем случая рождённое на свет и стремящееся ничем остаться. Если не понимаешь — то молчи. А ты не понимаешь, простейших истин. Например — что трус и предатель должен быть мёртв.
И убрал кулак.
Дэниэль остался сидеть, ошалело глядя на Джека.
* * *Рядовой Дэниэль Лир уволился через два дня.
О нём очень быстро перестали вспоминать — не специально, как-то само собой получилось.
Фотография Петра осталась в блиндаже. Среди других таких же фотографий.
10
НЕ СПЕШИТЕ НАС ХОРОНИТЬ!
Добро должно быть в камуфляже,С винтовкой, мордой в черной саже,С мешком гранат и топором.Его узнаешь ты по берцамОгню в глазах, что греет сердце —Ты не шути с таким Добром!
1
Отделение недолго оставалось неукомплектованным. Буквально через три дня после увольнения Дэниэля, когда всё отделение смотрело на полулегально и на время раздобытом переносном проекторе «Святослава»,[34] попутно разбившись на две партии — защищавшую ленту и её критиковавшую — в блиндаж вошли двое со всеми признаками «новичкового синдрома». Их просто-напросто не услышали, и они, опустив вещи и оружие на пол, переминались неловко с ноги на ногу, неуверенно и обиженно созерцая спины зрителей. Это продолжалось минуты три, пока Эрих не повернулся за шипучкой — к ящику, стоявшему за спинами.
Рука немца повисла в воздухе. Он хмыкнул и толкнул Елену:
— Хе-лен…
Теперь повернулась и девушка. Она была в майке, а Эрих — в накинутой на плечи куртке со своей капральской нашивкой. Соответственно, новички среагировали на него — переглянулись, деревянно подтянулись и отрапортовали:
— Рядовой-стрелок Олег Пеньков, Русская Империя! — доложил высокий русый и сероглазый парень. Второй — пониже, смуглый, темноволосый, но со светлыми глазами — представился:
— Рядовой-стрелок Шарло Брюэ, Англо-Саксонская Империя!
— Прибыли для прохождения службы, — заключила Елена. — Ну что, проходите, располагайтесь на пустых койках и можете смотреть фильм. А можете и не смотреть.
С лёгким сомнением парни несколько секунд глядели на неё, потом — посмотрели на Эриха, который добыл шипучку и отвернулся. Зато повернулся Джек и пояснил:
— Это, парни, командир нашего славного отделения сержант Золотова. А я заместитель командира капрал Брейди, — он встал и, подойдя, следил, как новички неуверенно размещают вещи. — Кто у вас в лагере лучше по «печенегу» работал?
— Я, товарищ капрал! — выпрямился Шарло.
— Джек, я же сказал — меня Джек зовут, — Джек хлопнул Шарло по плечу и свистнул: — Ник!
Ник не был настроен о чём-то говорить — на экране горела вражеская крепость. Он поднял руку в знак того, что — мол, здесь и почти слышу.
