Алексей Сидоренко - Волк погибшей империи
Воздушная армада приблизилась к охраняемой зоне, и последнее, что большая часть из пилотов заметила перед гибелью, были несущиеся к ним из пустого неба лучи ярчайшего света. Надо бы попробовать в первую очередь сбить центральные самолеты девяток, пришла мысль Ивану. Интересно, скольких можно зацепить взрывом их собственных бомб? Как выяснилось, искины, управлявшие "Осами", оказались настолько же любопытными. По крайней мере, первыми вспыхнули именно центральные экземпляры. Для систем электронного управления огнем поразить нужную точку вообще не было проблемой. А потому удары перегретой плазмы приходились как раз на бомбовые отсеки, вызывавшие мгновенные взрывы боекомплекта. Эффект оказался даже выше ожидаемого. Из каждой девятки после вздувшегося в центре их строя огненного шара относительно ровно продолжили полет не более трех-четырех машин. Но и для них давно начался финальный отсчет. Бомберы даже не успевали сбрасывать смертоносный груз хоть куда-нибудь. Так вместе с ним и взрывались, не оставляя шансов на спасения своим экипажам. Да, это им не колонны беженцев и не санитарные поезда бомбить. И даже не мирные города. Как говорится, кто к нам с мечом, тому и набитое орало не индульгенция. Истребители оказались чуть более расторопными, некоторым из них даже удалось рассмотреть невиданного прежде врага, мелькнувшего в лучах восходящего солнца. Но и тем, кто решительно бросился в атаку на огромных черных чудовищ, почти неподвижно зависших в утреннем сумеречном небе после разгрома бомбардировочной эскадры, не удалось практически ничего. Трассеры их очередей лишь упирались во вспыхивавшую разноцветьем вокруг удивительных аппаратов пленку защитного поля, не в силах добраться даже до брони. Повторить атаку как правило никому не удавалось. Ответный огонь этих летающих монстров был не только убийственно точным, но и гарантированно смертельным для любого немецкого самолета. И они сыпались и сыпались с неба на белорусскую землю кучей бесформенных обломков.
Примерно та же картинка была и от другой группы, отправленной на охоту за соединениями 39-го и 57-го моторизованных корпусов 2-й танковой группы под командованием Гота. Более ста танков, почти прорвавшихся к Минску, было уничтожено "Осами" в районе Ракова. Эту группу, фактически действовавшую на оперативном просторе и не имеющую перед собой серьезных заслонов, пришлось уничтожать первой. Далее "Осы" переключились на другие направления. Второй была уничтожена танковая армада, уже готовая к выходу из Радошковичей. В истории Ивана именно танки этой группы первыми ворвались в Минск. И именно 28-го июня. На этот раз их догорающие останки украшали собой дорогу в нескольких десятках километров от столицы Белоруссии. Завершил разгром частей второй танковой группы удар по Смолевичам и Острошицкому городку. Фактически всего за пару часов бронированный кулак группы армий "Центр", на котором и строилась вся стратегия немецкого блицкрига, перестал существовать. Отдельные танки и бронетехника, застрявшая в разъездах или стоявшая сломанной вдоль дорог, принципиальной опасности более не представляли. Единственный вид немецкой техники, не подвергшийся массовому геноциду, стали грузовики различного назначения. В них направленным электромагнитным импульсом лишь выжигалась вся электрика, делавшая транспорт непригодным для использования, но потенциально восстановимым.
Видеоотчет о действиях отряда, посланного к Волковыску, Иван уже даже смотреть не стал. Присытился, наверняка в нем все то же самое. Итак, ему всего за день фактически удалось остановить немцев на направлениях главного удара. Это еще не все, что он мог сделать и сделает, но в любом случае теперь появляется время и шанс обойтись малой кровью. Надо только чтобы советские войска успели придти в себя, отойти от паники и хаоса первых дней войны и осознать изменение стратегической ситуации. Немцы наверняка тоже резко приостановят активность своих действий, пока не разберутся, что произошло этим утром. Ну а самому Ивану стоит подумать о том, что делать дальше. С дальнейшим патрулированием неба и освобождением его от немецких самолетов, а советской земли от остатков боеспособной техники вполне справится Роб с приданными отрядами "Ос". И Ивану пора выходить на советское руководство. То, что это нужно делать, сомнений не было с самого начала. Был лишь вопрос, как это обставить. В какой-то момент Иван даже думал о менее резком. Но более зрелищном старте своего участия в боевых действиях. Было бы интересно поработать на глазах изумленных бойцов и командиров советских частей, приходя им на помощь в самые нужные моменты. А дальше по линии особистов информация бы точно дошла до Сталина. И не могла не вызвать интереса. А значит и стремления самому выйти на контакт с таинственным и могущественным союзником. При этом плане Иван получал преимущество первого контакта. Но катастрофически терял время и тысячи жизней людей. В том числе и мирных беженцев, то было бы неизбежным. Посему этот вариант Иван рассмотрел и отставил. Действовать решил резче и даже жестче, чтобы сразу многое расставить по своим местам. В юности Ивану попались на глаза мемуары Молотова, в которых он в том числе вспоминал и о некоторых событиях начального периода Великой отечественной войны. И согласно этим мемуарам уже завтра, 29-го июня Сталин должен будет с ближайшими соратниками из Политбюро посетить Наркомат обороны и накрутить хвоста Жукову и Тимошенко за полное отсутствие информации с фронтов и утерю контроля за ситуацией. По воспоминаниям Микояна Жуков, бывший тогда начальником Генштаба, даже разрыдался и бросился вон из кабинета. И тому пришлось идти за ним и успокаивать. То есть главное, что на текущий момент заботит советское руководство, это отсутствие информации. А она у Ивана имеется. Вот и повод для знакомства. Плюс все же незаметное проникновение в Наркомат обороны немногим более слабое прегрешение, чем аналогичное проникновение в кремлевский кабинет Сталина или на его дачу. Значит так и надо сделать.
*****
Вечером 29-го июня в помещении Ставки Главного командования было жарко. К находившимся там весь день Тимошенко, Жукову и Ватутину присоединились приехавшие из Кремля с заседания Политбюро Сталин, Молотов, Берия, Маленков и Микоян. Всех волновала противоречивая ситуация на Минском направлении. Несмотря на строжайший приказ Тимошенко оборонять город всеми силами, даже в окружении, части 2-го стрелкового корпуса отошли восточнее, заняв оборонительные рубежи вдоль реки Волма. Западнее города оставались лишь позиции двух дивизий 44-го стрелкового корпуса. Два последних дня в Москву с этого направления поступали странные и противоречивые события. Немцы, все дни до этого проявлявшие решительность и быстроту наносимых бронированными кулаками ударов, вдруг резко затормозились, остановившись на достигнутых рубежах. Более того, практически прекратились бомбежки Минска и прилегающих оборонительных рубежей. Ничего конкретного по этому поводу, могущее пролить свет на происходящее, с мест событий пока не поступало. Точнее определенная информация поступала, были даже сообщения, что передовые части немцев по докладам разведки разгромлены, но с учетом того, что победные реляции в Москву стекались с самого первого дня, но каждый раз оборачивались очередным бегством или окружением советских войск доверия этим сообщениям не было ни у кого. Тем более, что по данным Генштаба никаких крупных соединений РККА западнее позиций 44-го корпуса, способных нанести немцам сколько-нибудь заметный урон просто не было. Сталин постепенно раздражался и все больше обращал свой гнев на Жукова, как начальника Генштаба, не способного вовремя обеспечить руководство страны достоверными сведениями. Самолюбивый Жуков уже находился на грани нервного срыва. Но в этой истории Сталину не суждено было произнести известной эмоциональной фразы: "Ленин оставил нам великое наследие, а мы - его наследники - все это просрали". В тот момент, когда разговор опять зашел о том, что невозможно руководству страны принимать ответственные решения, опираясь на слухи, отдающие дешевыми фантазиями, в него неожиданно вклинился новый незнакомый голос.
- Видимо, я могу помочь вам, товарищи, с информацией.
Удивленным руководителям государства, распаленным предыдущей дискуссией, предстал совершенно незнакомый моложаво выглядящий человек, совершенно спокойно подпиравший двери кабинета спиной и слегка ироничным взглядом, рассматривающий всех находящихся в кабинете. От всего вида этого странного человека, облаченного в непонятный пятнистый комбинезон, от его вида, позы, от взгляда, каким он откровенно рассматривал самых могущественных людей СССР, веяло чуждостью. А чего стоил его невероятный даже абсурдный шеврон на правой руке. Не могло быть такого человека в этой стране. И уж тем более не могло его быть в этом кабинете. И тем не менее он был. И не просто был, он еще и совершеннейшее наглым образом себя вел.
