Виктор Ночкин - Пищевая цепочка
Общее напряжение чувствовалось во всем: позы, хмурые взгляды, ладони, которые тянутся к стволам, — все говорило о конфликте.
«Долговец» обрадовался появлению Рожнова:
— О! Вот вам, мужики, начальство! Капитан Рожнов — вот к нему и…
талкеры зашевелились, оборачиваясь к капитану, тот поднял руку:
— Разберемся. Вот этот парень со мной — Слепой, слыхали таком? Он же — Хромой. Человек грамотный и в подобных делах толк знает. К тому же он не наш, не долговский, интереса своего не имеет.
— Хромой? — «Долговец» уставился на гостя. — Тот который с тобой и Полковником «монолитовцев» гонял? О, это классно!
— Э, капитан, ты во что меня втравить собираешься? — подал голос Слепой. — Тоже мне, нашли сыщика… Я никого не гонял, я…
Договорить ему не дали — здоровенный детина, ростом и комплекцией не уступающий Рожнову, со шрамом в поллица выступил вперед и заявил:
— Нет, тут никто не разберется, капитан. Мы сами по-свойски решим, как полагается. Ты только вели Арену нам освободить на полчасика.
— Какие полчасика! — подхватил мужик постарше, с мятым морщинистым лицом. Этого Слепой знал, кличка его была Грибник. — Да нам и десяти минут довольно будет! Расписной быстро разберется. Ну, скажи, Расписной!
Парень со шрамом буркнул:
— Болтаем много. Нам бы Арену, а, начальник? Слепой оглядел остальных сталкеров — те помалкивали, переминались с ноги на ногу, особого энтузиазма не проявляли. Суетились лишь Расписной с Грибником.
— Видал? — Рожнов обернулся к спутнику. — Арену им подавай… Гладиаторы хреновы.
— Может, объяснишь, что случилось? Я вообще-то не в курсе дела.
Шум снаружи, за стеной склада, сделался громче, снова подал голос охранник:
— Не напирай, говорю, не напирай! Сейчас капитан разберется!.. «Долговец», который ждал Рожнова со сталкерами, переступил с ноги на ногу:
— Ну я пойду, а капитан?
— Погоди. Сперва расскажи Слепому, что тут стряслось, 0 м можешь быть свободен.
— Да что тут… Вон у того, толстого, ночью хабар поперли, парень кивком указал на плотного мужика. — Он дрых, не слышал, не видел. Говорит, хабар был знатный. Вчера пришел усталый, как слепая собака, — подхватил пострадавший. — Думал, переночую здесь, а наутро в «Сто рентген» к Бармену. Отрубился, а утром глядь — мой рюкзак какая-то сволочь уже почистила! А я спал без задних ног, не слышал. И никто вроде не слышал…
— Да он это! — влез Грибник. — Вот этот самый Очкарик! Покажись, Шура, покажись! Выйди вперед-то, не мнись. Раньше стесняться надо было, когда по рюкзакам шарил.
Сталкер указал на мужика средних лет. Этот держался в тени. Очков на Шуре не наблюдалось, но он щурился и постоянно тер переносицу — должно быть, в самом деле был близорук.
— Очкарик это! — зудел Грибник. — У него в рюкзаке контейнер со «вспышкой», а контейнер Пузыря!
— Мой контейнер, верно, — подтвердил толстый Пузырь.
— Только у меня, кроме «вспышки», еще три «выверта» и «душа» были. И «беретта» совсем новенькая, с мертвого наемника снял. Эх, думал, пофартило мне…
— Так что ж я, идиот, по-вашему? — устало огрызнулся Очкарик. — Стал бы я у своих воровать, а потом ворованное при себе носить?
— Нет, брат, ты не идиот, ты хитрый. Думал, как поутру все рюкзаки вывернем, так у тебя «вспышка» в контейнере Пузыря, а ты и скажешь: «Я ж не идиот, чтоб при себе ворованное носить, подкинули мне, пока спал!» Выходит, вор-один из нас, верно? А ты чистенький? Нет, брат, мы тоже не дураки, нас не проведешь на дешевке! Нас не подставишь! Мы — честные сталкеры, мы порядки знаем! Вон, на Арене все и прояснится!
Очкарик только тяжело вздохнул — должно быть, эти реплики звучали сегодня уже много раз и обвиняемый оставил попытки объясниться.
— Вот и поговори с ними, — устало развел руками Рожнов. — Ну точно, лучше на Барьере с «монолитовцами» встретиться, чем с этими. На Арене, значит, а, Грибник? А вы чего молчите? Мне бы и легче вам позволить, чтоб на Арене, но это как-то не по-людски. Очкарик вздохнул.
— На Арене у всех равные возможности, там правда откроется, — ухмыльнулся Расписной. — Только разреши, начальник. Я и Очкарик — мы вдвоем. Пусть Зона выберет правого.
— Что-то я не совсем понимаю… — протянул Слепой.
— Они хотят, чтобы я поединок устроил между Очкариком и этим вот, — пояснил капитан. — А я считаю: это непорядок. Разобраться нужно. Слепой, помоги!
— А когда пропажа обнаружилась? Давно? — осведомился Слепой. Он подсознательно сочувствовал Очкарику — тот совсем не походил на изощренного хитреца, скорее уж подозрения вызывал чересчур напористый Грибник.
— Утром, часов в девять, что ли… — сообщил обворованный Пузырь. — Мы ж тут ночевали, восемь нас было. Утром встали — все налицо, никто не уходил. Да мужикито все свои, проверенные! Я б ни на кого не подумал, если бы… Да только пропал хабар, значит, кто-то все же вор.
— Ну, Слепой, что скажешь?
— Сейчас… сейчас… Значит, теперь у нас… — Слепой бросил взгляд на ПДА, — два пятнадцать. Пропажа обнаружилась около девяти.
— Мы только проснулись, — пояснил Пузырь. — Вчера маленько приняли, было дело. У меня с собой половинка, ну так за удачу я ж обязан проставиться! А у меня… ну, это, от радиации лекарство, для того и таскал, а так-то я не очень на водку налегаю. Я ж как думал — пойду в «Сто рентген», куплю в запас, а эту нынче оприходуем. И Грибник тоже с бутылкой, а чего же? Ну, такое вот обстоятельство. А поутру я пропажу как увидел, так и говорю: «Всем стоять, мужики! Никому не выходить!» Набил мейл долговскому диспетчеру, так, мол, и так, пришлите кого к нам, чтоб все по правилам.
— По правилам, значит… — Слепой потер лоб. Сам он правила не очень-то любил, но кто явился на долговскую территорию, тому положено уважать местные порядки.
— Я пришел, — подхватил «долговец», который встретил их с Рожновым, — ну, может, минут через двадцать.
— Почти час ждали, — подал голос Очкарик.
— Пока доложил, пока запротоколировал, — не смутился боец, — я же с бумажками не очень-то… Тебя, капитан, на месте не было. Пока то, пока се… Ну, так я пойду?
Конечно, никому не хотелось участвовать в разбирательстве, когда кража случается между сталкерами, между своими — подобные дела всегда с гнильцой. Раз не так слово скажешь — после многие будут тебе напоминать, как ошибся.
— Пойду я? А, капитан? — повторил «долговец». — Раз Уж и ты здесь, и эксперт нашелся…
— А это правда тот самый Слепой? Который у Ковалей убийцу указал?[6] — полюбопытствовал самый молодой из сталкеров, курносый парнишка. Он, должно быть, давно собирался спросить — Я слышал, Слепой здоровенный такой, в татуировках, на болоте живет…
— Вообще-то у меня на спине пропеллер и я нигде не живу, потому что всегда в полете, — ухмыльнулся Слепой. Значит, около десяти или половины одиннадцатого ты пришел?
— Ну, — развел руками «долговец». — С тех пор торчу тут, как псевдопес в лопухах. Достали уже эти бродяги.
— А те, у дверей охрана, с тобой пришли? Толпа тогда уже была?
— Собрались мужики, да, — подтвердил один из сталкеров. — Мы их внутрь не пускали. Мало ли что. А охрана раньше пришла, почти сразу, как Пузырь мейл отправил. Этот после появился. — Сталкер имел в виду представителя «Долга».
— Ну я же говорю, — подтвердил «долговец», — я сюда тут же бойцов отправил, чтоб охраняли, никого не выпускали… Ну а сам — как только с документацией разобрался. Потом вместе склад обыскали, ни хрена не нашли. Пропал хабар… Так я пойду?
Слепой задумался. Рожнов наблюдал за ним и не отвечал парню, который просился уйти. Капитан видел, что Слепой уже что-то сообразил. А тот оглядел полутемный склад, запрокинув голову, посмотрел сквозь дырявую крышу в белесое небо. Над ним в скрещенных лучах медленно и плавно кружились пылинки, закручивали замысловатые спирали, опускались и взлетали, когда в прорехи проскальзывал ветерок.
— Да, зацепок не видно… — глубокомысленно произнес Слепой. — Видать, придется все-таки на Арену. А? Кто что скажет? Ну, заинтересованные стороны, чего молчите?
Парень со шрамом улыбался, Очкарик глядел под ноги. Сталкеры, которые провели ночь на заброшенном складе, не решались ни поглядеть друг на друга, ни сказать хоть слово. Их не вызывали на поединок, их не подозревали в кражемужики не хотели ничего менять. Пауза затянулась…
— Нет, — решительно отрезал Рожнов. — Это ты зря! Непорядок это, мы же не дикари!
— Не, капитан, — забубнил Грибник, — ты лучше соглашайся… Вот и человек дело говорит: нет зацепок. Я в обвиняемых ходить не собираюсь, виновного ты не можешь указать. Ну и сколько нам здесь сидеть? Я пустой, мне в рейс нужно. А поединок — это правильно, это по-нашему. Зона — она все видит, она все о нас знает, о каждом. Она и пулю донесет куда положено. Очень даже быстро правда откроется. Вот кореш твой то же самое сказал, верно, Слепой?
