Дмитрий Силлов - ЗАКОН СНАЙПЕРА
И им это удалось. В марте-апреле в результате массированного наступления американских сил был уничтожен немецкий 244 специальный батальон, защищавший город Рур, в котором находились три единицы чудо-оружия. Один из захваченных трофеев эксперимента ради был взорван в пустыне штата Невада. Эксперимент понравился и две оставшиеся бомбы были сброшены на японские города Хиросиму и Нагасаки с единственной целью — предотвратить крестовый поход Советов против мирового империализма.
— Почему же немцы сами не использовали эти заряды? — спросил я.
— К весне сорок пятого у них уже не было такой возможности. У американцев есть такой анекдот. К президенту приходит директор ЦРУ и говорит: «У меня две новости. Одна плохая, другая хорошая». Президент говорит: «Начинай с плохой». Директор: «О кей. Новость плохая — у Саддама Хуссейна есть атомная бомба». Президент: «А хорошая?». Директор: «Сбросить её он может разве только с верблюда».
После окончания войны американцы и русские очень быстро создали свое атомное оружие. И началась эра испытаний ядерных зарядов…
Сахаров на минуту умолк. Я не торопил его. Изложенная ученым новая гипотеза почему-то не казалась мне надуманной. Потому сведения, которыми он только что поделился со мной, требовали вдумчивого усвоения. Однако мозг не спешил мириться с услышанным. Два мира, являющиеся отражениями друг друга… Это надо было осознать. Однако Сахаров не дал мне достаточно времени для размышлений, вывалив новую порцию информации.
— И не только ядерных, — сказал он. В его голосе слышалась грусть. — Двенадцатого августа 1953 года на Семипалатинском полигоне была взорвана водородная бомба академика Сахарова, эквивалентная двадцати Хиросимам. Потом был октябрь шестьдесят первого, когда над Новой Землей была взорвана водородная бомба, мощность которой десятикратно превышала суммарную мощь всех взрывчатых веществ, использованных всеми воюющими странами за годы Второй мировой войны, включая атомные бомбы, сброшенные на Хиросиму и Нагасаки…
— Подождите-подождите, — перебил я ученого. — Вы сказали, фамилия ученого, создавшего бомбу Сахаров. Вы — однофамилец? Или…
— Как бы вам хотелось, молодой человек? — устало произнес человек в оранжевом костюме. — Официально отец водородной бомбы умер вечером четырнадцатого декабря 1989 года от сердечного приступа.
— А неофициально?
— Неофициально в конце восемьдесят шестого года Андрея Дмитриевича Сахарова срочно вызвали в Москву после семилетней ссылки, полностью реабилитировав, о чем ему сообщил лично Президент страны. Как Вы думаете, зачем?
— Восемьдесят шестой год… Сразу после аварии на Чернобыльской АЭС?
— Именно, — усмехнулся Сахаров. — Кто еще кроме него мог понять, что происходит с обоими мирами.
— И что с ними происходило?
— Что происходит с зеркалом, если по нему эпизодически постукивать молотком? Понятное дело, что рано или поздно оно треснет. Так вот, Зона — это последствия атомных взрывов, лучи, расходящиеся от трещины в междумирье. Патологический разрыв, катализатором которого явилась последняя авария на Чернобыльской АЭС. Четвертый удар атомным молотком в одно и то же место. Чем и объясняется повышенная агрессия Зоны по отношению к человеку. Неслучайно всё — аномалии, мутанты, очаги радиации — все в Зоне пытается уничтожить человека. Это просто ответная реакция природы на раздражитель, постоянно причиняющий ей страдания…
Сахаров замолчал на некоторое время. Даже не видя его лица я чувствовал — вновь прогоняя через себя результаты своих исследований этот человек испытывает нешуточные душевные муки. Похоже, он действительно считает, что вся ответственность за появление Зоны лежит на нем. Так ли это на самом деле или нет — кто знает…
— При этом я вполне обоснованно подозреваю, — наконец произнес Сахаров уже более спокойно, — что в зазеркалье — назовем его миром Бета — Зоны нет. Пока нет. А есть необъяснимые исчезновения людей и животных, которые, проваливаясь в трещину между мирами, в нашем мире — мире Альфа — становятся гуманоидными и негуманоидными мутантами.
— И вы хотите сказать, что там, в мире Бета никто ничего не замечает?
— Может и замечают, — пожал плечами Сахаров. — А может и нет. По моим расчетам трещина в мире Бета не локализована в одном месте. Там она есть ни что иное, как разбросанные по всей планете древние каналы несостыковок, расширившиеся в результате Последнего Взрыва в Зоне. В которые словно в ловушки попадают живые существа, в нашем мире централизованно пополняющие ряды так называемых мутантов. Зона в нашем мире это своеобразное озеро, в которое стекают из мира Бета многочисленные ручейки измененной биоматерии.
— Получается, что стреляя в кровососа мы убиваем себе подобного?
Сахаров качнул шлемом.
— Нет. Убиваем мы именно кровососа. В результате перехода через трещину в нем не остается ничего человеческого. Потому и важно закрыть эту трещину. Тогда, возможно, исчезнет и сама Зона.
— И как её закрыть? — спросил я.
— Этого я не знаю, — сказал ученый. — Но предполагаю, что так называемый Монолит является её основной составляющей. Так сказать, эпицентром, основным нарывом, порождающим то, что мы называем Зоной.
— И её основной аномалией, — напомнил я.
— Видимо так, — кивнул Сахаров. — По крайней мере это более-менее стройная гипотеза, в отличие от остальных не разваливающаяся как карточный домик при попытке применить логический анализ к понятию «Зона».
Мне ничего не оставалось как согласиться с Сахаровым. Хотя мне было абсолютно все равно, подтвердится когда-либо его гипотеза или останется досужими домыслами пожилого гения. Меня по прежнему интересовали ответы лишь на два вопроса. К которым я не приблизился ни на сантиметр, несмотря на то, что уже успел повоевать с тремя наиболее мощными группировками Зоны. Кто я такой Сахарову выяснить не удалось — попытка разблокировать мое сознание лишь выковыряла из моей памяти странный сон-воспоминание, который запросто мог оказаться кадрами из какого-нибудь фильма или просто причудой сознания, потревоженного вторжением в мой мозг. Поэтому оставался второй вопрос.
— Может быть вы знаете, где я могу найти Директора? — спросил я.
Я ожидал, что Сахаров как и его предшественники попытается выяснить для чего мне понадобился этот неведомый Директор, на имя (или должность?) которого у обитателей Зоны возникали разлные неоднозначные реакции. Но ученый, казалось, ничуть не удивился моему вопросу. Удивился он другому.
— Странно все-таки, что у вас нет наколки на предплечье, — сказал он. — Просто этот же вопрос задавали мне Шрам, Меченый и еще некоторые менее известные S.T.A.L.K.E.R.ы с большими латинскими буквами на руках. Из чего я сделал вывод, что так называемый Директор, Монолит, Саркофаг и центр Зоны находятся в одной и той же точке карты, расположенной к юго-востоку от Припяти.
— ЧАЭС, — задумчиво произнес я.
— Она самая. Найти Директора это то же самое, что найти Монолит, главную легенду Зоны. Которую искали многие. Но еще ни один из них не вернулся обратно, сам став при этом легендой. Оно и не удивительно. По моим расчетам под Саркофагом и сейчас радиационный фон превышает допустимые нормы в десятки и сотни раз. Это практически гарантированная лучевая болезнь. Поэтому подумайте, надо ли оно вам? Жизнь без прошлого не такая уж плохая штука. Поверьте, я бы не отказался.
Это прозвучало настолько искренне, что я не менее искренне посочувствовал пожилому ученому. Но все-таки для меня было важно узнать все о себе. И о том, какая это тварь не спросясь заблокировала мой мозг в своих целях.
А еще я дал слово Страннику.
Поэтому я просто задал следующий вопрос.
— Когда я смогу выйти отсюда?
— Понятно, — сказал Сахаров. — Этому я тоже не удивляюсь. Что ж, думаю, что с вашими способностями к регенерации при наличии наших скромных возможностей не далее чем завтра вы уже не будете фонить как среднестатистический артефакт и сможете продолжить ваше путешествие. Кстати, предвидя ваш следующий вопрос, могу сообщить, что бывший член «Свободы» Циклоп нынче отказался от своих обязательств по отношению к вышеназванной группировке и намерен сопровождать вас.
— Спасибо, обойдусь, — буркнул я. — А что с Метлой?
— Тут все гораздо печальнее, — вздохнул ученый. — Как вы наверно знаете, при тяжелых случаях острой лучевой болезни после первичной реакции организма наступает период улучшения. Ваш друг, немного придя в себя, выразил желание уйти в Зону, мотивировав свое решение тем, что хочет умереть там, где прошла лучшая часть его жизни. Да-да, так прямо и сказал, представляете? И поскольку мы действительно пока не имеем возможности спасти жизнь человека с таким диагнозом, нам пришлось выполнить волю умирающего. Снабдив его всем необходимым сообразно его доле.
