Олег Верещагин - Чужая земля

— Неохота уезжать, — вздохнул Димка. — Именно сейчас неохота… Без меня пойдете?

— Лишний вопрос, — улыбнулся Игорь, пытаясь избавиться от неотвязного ощущения беды. — Но ты учись там, тут работы еще невпроворот, особенно для спецов полевого планирования. Я серьезно.

— Оставался бы и ты на Сумерле, — предложил Димка, дотягиваясь до копченого окорока.

Отрезать кусок он так и не успел. Ужасающий железный вой возник неподалеку и понесся над станицей.

Казалось, воет сказочный Железный Волк — подняв морду к луне, воет в ожидании добычи… А через миг голосом волостного атамана заговорил динамик экстренной радиосвязи:

— Внимание всем! В данный момент границы волости Чернолесье и латифундии Фелкишер Ланд атакованы несколькими племенными ополчениями вабиска и стадами диких зверей, явно направляемых ментально. Численность нападающих точно не известна. Волость мобилизовывается. Сбор по штатному расписанию на площади.

Звуки "Вставайте, люди русские!", известные всем и каждому, полились из динамиков. Две или три секунды это были единственные звуки в помещении, где собрались пионеры…

— Вставайте, люди русские!Вставайте, люди вольные,За отчий дом, родимый край,За отчий дом, родимый край!Живым бойцам — почет и честь,А мертвым — слава вечная…

Голос Димки, излишне высокий от напряжения, перекрыл тревожно-торжественный перезвон:

— Открыть оружейку! Отсутствующим — сбор по боевой тревоге! Строимся на площади! Будьте готовы!

— Всегда готовы! — вразнобой, но решительно раздался отклик…

Шум переполнял станицу, как закипающая вода — котел над огнем. Гудели машины; слышались команды; бежали, поправляя оружие и снаряжение, люди; хлопали двери; продолжали выть сирены. Все дома были ярко освещены.

Пионеры выбегали на площадь, где уже строились ополченцы и вообще все, кто мог участвовать в обороне. Как и остальные, ребята неплохо вооружились — на них была даже легкая броня.

Отец Димки, есаул Андреев, разговаривал с пятью нэрионами — не было ли там и тех троих, которых Игорь видел в ту ночь, когда встретился в "Трех пескарях" с генерал-губернатором? Союзники бурно жестикулировали, стоя вокруг русского. Один из них высоким голосом кричал по-русски, срываясь на цоканье:

— Вссца-аннцем цуутт ц вамми — ссаа вац, цуддар ецццауу! Сааа вашш доо… Вы уккацицце наа меццо, мы не оццанемццаа туу, рацц вы ицци драццц…

Остальные поддерживали своего товарища решительными взмахами трехпалых рук, означавшими у нэрионов согласие.

— Какое у вас оружие? — разобравшись в ситуации, спросил Андреев. Нэрионы стали объяснять; он кивнул и крикнул: — Эй! Подберите союзникам какие ни есть броники и гранаты! — потом сказал вслед умчавшимся плавно-быстро инопланетянам: — Ну — чокнутые… прямо как мы, — и козырнул подошедшему Тенькову, за которым шли Очкуров и двое его ребят. — Сотни две соберем, Александр Степанович. Очень многие в лесах — от этого парня, Муромцева.

Игорь закусил губу. Черт! Он, выходит, оказался виновен в снижении защищенности станицы! Но реплика Тенькова в корне пресекла попытку самобичевания:

— Иррузай потому и зашевелился, что этот мальчишка взял их за глотку — сделал то, что не удалось нам с вами! — резко сказал атаман — и тут же перешел на деловую тему: — Разделите людей и технику на три отряда. Первый возглавите вы, Ярослав Павлович, и он останется здесь — на всякий случай.

— Александр Степанович… — начал Очкуров, но Теньков просто не обратил на него внимания. — Второй я поведу на запад к границе волости. Третий отряд возглавите вы, Андрей Сергеевич, — Андреев кивнул, — и вертолетами полетите на помощь германцам. К нам скоро подойдут подкрепления, отобьемся…

Игорь решительно подошел к говорившим и, откозыряв, вмешался:

— Простите, господа, но в моем распоряжении здесь — дирижабль. Предлагаю третий отряд с техникой погрузить в него.

— А, дирижабль! — Теньков с интересом посмотрел на Игоря. — Это хорошая идея, распорядитесь, Муромцев…

— Одна просьба, Александр Степанович, — это подоспел Димка. — Разрешите старшим пионерам нашего отряда войти в состав этого подразделения.

— Я предполагал оставить вас здесь… — начал атаман, но Игорь вежливо и непреклонно прервал его:

— Разрешите напомнить вам, сударь, что дирижабль подчиняется лишь мне. Кроме того, я отозвал несколько групп поисковиков — это еще порядка ста бойцов, которые сейчас движутся сюда форсированным маршем.

— У вас дар убеждать, сударь, — Теньков отвел в сторону глаза. — Начинаете погрузку, Муромцев, она на вас.

Пилот вернувшегося разведывательного вертолета был явно перевозбужден. Еще не добежав до сидевших на траве казаков, он выкрикнул:

— Им нет конца! Тысяч пятнадцать одних лесных вабиска — это на глаз! Они уже недалеко отсюда!

— Занять места в укреплениях, — скомандовал Андреев негромко — он и не садился, стоял, широко расставив ноги. Его разношерстное воинство зашевелилось. — Муромцев, на секунду.

Игорь, стоя ко всему происходящему спиной, рассматривал земли латифундии — линия обороны проходила по холмам, с них все было видно, как на ладони. Услышав, что к нему обращается командир, мальчишка подошел и молча отдал честь.

— Проведите короткую разведку, — приказал Андреев. — Возьмите танкетку.

— Я с тобой, Игорь, — сказал Зигфрид. Он оставался с русскими, хотя то и дело оборачивался в сторону, где занимали оборону его соотечественники и родичи.

— Борька, Степан — вы тоже, — скомандовал Игорь. — Зиг, подгони машину.

Танкетка — джип с навесной броней — легко скользила над землей. На этой машине, предназначенной для непосредственной поддержки пехоты в боевых порядках, был установлен курсовой ГАП [15]ТЛ/пм-89 (повышенной мощности, с двухсотзарядным магазином), вращающийся на турели ротор, из которого можно было стрелять стоя и — побортно — два автоматических гранатомета. Машины вел Зигфрид. Игорь сидел на носу, прислонившись к броне и рукой опершись на заключенный в дырчатый кожух длинный ствол ГАПа. Степан и Борька стояли по бокам возле гранатометов, придерживаясь руками за верх бронелистов.

Линия траншей осталась позади. Холмы экранировали звук — было только слышно, как высоко в утреннем небе поет жаворонок, да шуршит пол прохладным ветерком листва. В невысокой траве конскими черепами с картины ретроромантика белели куски известняка.

— Не дают делом заниматься, — сказал Борька. — Так и каникулы пройдут. Без пользы.

Игорь не успел ничего ответить. До холмов оставалось около полукилометра, может — чуть больше — и на их гребне возникли сперва несколько джипов, а за ними — цепочка людей и техники. Цепочка без остановки, хотя и неспешно, отступала — ребята услышали непрерывный звук выстрелов. Отступающие были в полувоенном, в кепи; несколько минут все так и оставалось — холмы, отступающие вниз по склонам люди и машины. Они больше не стреляли, но держали оружие стволами вверх, словно готовились встретить… встретить что-то, наступающее из-за холмов.

Мальчишки остановили танкетку. Напряжение повисло в воздухе, как уродливый паук на невидимой нити. Германцы продолжали отступать, и было хорошо видно, что в джипах сидят и лежат полдюжины человек…

Гребень холмов зеленел, колыхался травой на фоне белого утреннего неба. И вот в этом небе — словно из-под земли — выросла фигура мамонта. Он поднял хобот и, бешено протрубив, устремился вниз по склону, мотая лобастой башкой.

Это было словно сигнал. Холмы вскипели — словно перелился через них и потек по зеленому склону бурлящий черный кипяток. Страшный рев, нечеловеческий и грозный, донесся до ребят. Это был настоящий Голос Смерти, от которого волосы могли встать дыбом даже у очень отважного человека…

В этой жуткой толпе атакующих смешались вабиска — лесные жители из диких племён, данников Иррухая — и животные" которые в природе были смертельными врагами и вабиска и друг друга. Спаянные, скованные, объединенные и направленные какой-то злой силой, они валом катились на неспешно отступающую цепочку германцев, которые вновь начали непрерывно стрелять. Похоже было, что даром не пропадает ни один выстрел. Но еще более ясно становилось, что наступающим плевать на потери. Впрочем — это тупое, неостановимое движение трудно было назвать наступлением…

Кто-то из германцев упал. К нему тут же подъехал джип, упавшего подняли, погрузили — причем все это делалось совершенно хладнокровно, перед самым носом орды.