Олег Верещагин - Там, где мы служили
Его подняли на броню, и Джек, усевшись возле башни, поднял руку. Стелла, вскочив в седло, вскинула палаш и стояла так, салютуя, пока БМП не дернулись с места; тогда, развернув коня, девушка поскакала к своим.
— Отличная девчонка, — восхищенно сказал Андрей. — Ах, отличная девчонка!
— Можешь облизнуться два раза, — посоветовал Джек, усаживаясь поудобнее (снаружи на броне были тут и там приварены скобы, позволявшие и держаться за них, и даже на них сесть при случае).
— Ты держись, а то ведь слетишь, — дружелюбно подтолкнул его Ласло.
— Толкай сильней, точно слечу… Могли бы и не торопить.
— Он не нализался, — подал голос Жозеф с другой стороны башни.
— Завидует, — буркнул Эрих.
— Есть чему, — признался Жозеф. — Мне уже сто лет не пишут.
— Значит, сука, — резюмировал Андрей.
Валлон повернулся и резко сказал:
— Я тебе уже говорил — не смей! А в следующий раз говорить не буду, раз слов не понимаешь!
— Отбой. — Иоганн появился из башни, как джинн из бутылки, только что разрушивший город. — Анекдот знаете?
— Где нам, — откликнулся Дик смиренно.
Иоганн покосился на него, но не отреагировал.
— Так вот. Мальчик спрашивает папу: «Пап, а я в каком месяце родился?» — «В декабре, сынок…» — «А как я родился?» — «Ну, понимаешь, пошли мы с мамой в огород, и там, в капусте…» Сынок посмотрел на отца и говорит с сожалением: «Пап, ну какая капуста в декабре?»
Засмеялся один Дик. И когда все, включая Иоганна, с изумлением на него уставились, новозеландец сказал весело:
— Час назад мне исполнилось восемнадцать лет.
5
Закинув левую руку за голову, Джек с интересом рассматривал медальон-молоточек, вертя его в пальцах правой. Такие вещи — Молоты Тунора — носили асатру,[86] в том числе и в местах, где он родился… но он сам асатру никогда не был.
Джек повернул голову. Дик, сидя за столом, слушал присланную ему кассету через наушники, его лицо было задумчивым, но, увидев, что Джек на него смотрит, новозеландец снял наушники и улыбнулся:
— Носи, раз подарили.
Джек не успел ничего ответить — в блиндаж ввалился злой и потный Эрих. Он буквально кипел, и все, находившиеся внутри, дружно повернулись к нему с весьма заинтересованным видом. Заинтересованность была чисто личной: три часа назад немец с несколькими энтузиастами в нарушение всех правил уехал добывать барана, так как парням и девчонкам надоели консервы — бойцы требовали свежатинки. Дожинцев из первого отделения, родившийся на юго-западном берегу Балхаша, в бывшем Ташкенте, поклялся, что, если ему привезут рис, морковку, помидорки и барашка, он отгрохает плов. Его спрашивали, откуда в его родных местах все это богатство, но Дожинцев только смутно намекал на «культурно-исторические традиции».
И вот теперь взвод напряженно ждал. Осложнялось все тем, что: а) попробуй найди того барана со всем требуемым; б) забирать у немногочисленных местных жителей скотину строжайше запрещалось.
— Ясно, — спокойно сказал Андрей при виде немца и, потянув к себе гитару, забренчал, мурлыча:
Потом запели: «Встань, проклятьем заклейменный!»И что-то там своею собственной рукой…
— Заткнись, — сквозь зубы попросил-процедил рухнувший на стул Эрих, но Андрей продолжал напевать:
…Что у него в руках большой рычаг.Потом, надувшись, встал в такую позу,Что изумился много видевший казах…
— Пролетели с пловом, — выразил Жозеф общую догадку.
— Ну! — воинственно подтвердил Эрих. — А кто виноват, ты спроси!
— …И что подросткам очень вреден дарвинизм… Да все, — хмыкнул Андрей, откладывая гитару. — Все буквально поголовно, кроме герра Зильбера. Я угадал?
— Шути, шути, — зловеще посоветовал Эрих.
— Ну и что теперь случилось? — вздохнула Елена. — Мы жаждем подробностей…
— Да! — Эрих явно хотел плюнуть, но передумал. — Женька, придурок! Приехали. Взяли рис. Взяли овощи кой-какие. Долбанули передком барана. Потом человечинку нашли, долбанули прикладом хозяина. Едем обратно. Приехали. Кто же знал, что Осташко сегодня баф стик лоун?! Мы приехали, а он выходит навстречу. Ну и сразу в десантное — а там от этого чертового барана кровищи натекло… пришлось показать. Ну можно же, можно же было вывернуться! Я начал уже: мол, бросился под передок сам, дурной какой-то, хозяина нет… А Осташко-то засек, оказывается, когда мы уехали! И ехидно так спрашивает: «А куда это вы ездили?» Виллем эстафету подхватывает, начинает дальше лапшу вешать: мы, мол, купаться ездили. «И чего ж так долго?» — это уже Осташко. Я уже наладился сказать — мол, трак перетягивали. И тут этот Женька как пер… ляпнет: «Товарищ лейтенант, а как вы думаете, легко было этого барана догнать?!» То ли от обалдения, то ли со страху. Ну и… — Эрих махнул рукой. — Поехал наш баран в голубую даль. — Немец обнаружил, что все вокруг уже хохочут, и надулся. — И чего вы?! Мы, кстати, для всех старались!
— Ну вот, считай, что Серегу порадовал, — хмыкнул Иоганн, имея в виду комдива Бачурина.
Эрих, уже успокаиваясь, махнул рукой:
— Ла-адно, пусть он рубает, хоть кому-то радость… Да и обед скоро.
Все как-то примолкли. Стало слышно, как где-то кто-то поет под гитару, а еще несколько голосов подхватывают с должной степенью тоскливой разухабистости:
А первая пуля, а первая пуля,А первая пуля в ногу ранила коня,А вторая пуля, а вторая пуля,А вторая пуля насмерть ранила меня…
— Любо, братцы, любо, эх любо братцы, жить!С нашим атаманом не приходится тужить!Атаман наш знает, кого выбирает…«Эскадрон, по коням!» — да забыли про меня…Им досталась воля во широком поле —Мне досталась пыльная горючая земля…
— Барана отпевают, — сказал Жозеф.
Шутку не поддержали — на всех снизошло задумчивое настроение.
Джек, вновь откинувшись на подушку, думал о том, что в школе мучился с немецким, и страшно обрадовался, когда узнал, что в Ротах этот язык не так уж и в ходу. Но совершенно неожиданно к исходу лагерного обучения выяснилось, что он может говорить на немецком как на родном, хорошо говорит по-русски, неплохо по-шведски, да еще знает немало слов и фраз на полудюжине других языков. И все это произошло совершенно без напряга…
— Мальчишки, — вдруг подала голос Анна, — а вот скажите, кто кем станет? Ну, после войны? Вот ты, Иоганн?
Швейцарец улыбнулся:
— Я не стану. Я уже есть. Я военный, Анна, во-ен-ный… Хелен, а ты?
— Учиться буду. — Русская аккуратно ровняла щипчиками ногти. — Может, стану учителем. Хорошим. Дальше мои планы не простираются.
— Дик, а ты? — поинтересовался Иоганн.
— Попытаюсь постепенно угодить в Палату Лордов, — серьезно ответил Дик.
— Угодить можно в тюрягу, — наставительно сказал Андрей.
— В Палате Лордов тяжелей, — отмахнулся Дик. — Угожу — попытаюсь использовать свое присутствие там для усугубления Добра в мировом масштабе… Ну а ты, Эндрю? Будешь стрелять тигров?
— Если только для развлечения, — покачал головой русский. — Пойду в колониальную администрацию где-нибудь в Манчжурии. Нам ведь Манчжурию позволят насовсем себе забрать, а, товарищи наглосексы… тоись эта, англосаксы? Она все равно пустая стоит…
— Да подавитесь, — засмеялся Дик. — Жозеф?
Валлон хрустнул пальцами. Лицо его было холодным, не похожим на обычное:
— В полицию пойду. И я не я, если не стану комиссаром Шарлеруа. Анна, а ты?
— Стрелков будут тренировать, — коротко ответила Анна.
— А я тоже вернусь домой. Мэром попробую стать, — вздохнул Ласло.
— Эрих, а ты что собираешься делать? — спросил Иоганн.
Немец пожал плечами:
— А в армии останусь, как ты. Может, в офицеры выйду… Джек, а ты?
— Я? — Джек помолчал. Если честно, он и не думал об этом. — Ну… я не знаю. Честно.
— Хороший ответ, — оценил Дик. — Густав, а ты что молчишь? Чем ты-то собираешься заниматься после войны?
Поляк, лежавший на кровати, вздрогнул, словно его ударили. И нехотя сказал:
— Ничем. Меня убьют, это точно.
Его слова оказались подобны ушату холодной воды, который с размаху выплеснули на всю компанию. Все переглянулись, потом уставились на поляка с обидой, а он отвернулся к стенке.
— Да ну, он что-то сегодня… — махнул рукой Жозеф. — Все настроение испортил!
— Да он пошутил, — неуверенно предположил Джек.
— В задницу такие шутки… — пробормотал Андрей.
Настроение было крепко изгажено. Эрих и Жозеф отправились на кухню и вскоре вернулись в приподнятом состоянии. Эрих был похож на статую Командора, изо всех сил сдерживающуюся, чтобы не расхохотаться. Жозеф открыто улыбался, перехватывая из руки в руку судки.
