Алексей Махров - Эпицентр Тьмы
— Так, девочки, что у вас случилось? — Я стараюсь говорить спокойно, без лишних интонаций, как и положено при допросе пленных. — Вы из деревни?
Превозмогая ужас, одна из старших девчонок кивает.
— Отлично. А как ваша деревня называется?
— Л-логиново-во…
— Ну, слава труду, дошли! — выдыхаю я. — Девочки, а чего вы нас так боитесь? Мы людей не едим — не выродки какие-нибудь. Да и насчет чего другого…
Но мои слова не оказывают особого воздействия. Девочки слишком напутаны. Ну тогда…
Тут Анька отпускает плечи скукожившейся девчонки, встает и говорит решительным тоном:
— Значит, так… Я вас, обалдуев, честно предупреждаю: если кто к этим девкам полезет…
Она так выразительно взмахивает своим кулачком, что даже я невольно вздрагиваю, хотя и совершенно не собирался «лезть» к этим запутанным созданиям.
Между тем в ложбинку спрыгивает Катюшка, ободряюще улыбается, извлекает из кармана плитку шоколада, отламывает от нее кусок и протягивает ближайшей пигалице:
— Попробуй. Вкусно!
Та опасливо сует шоколад в рот, начинает жевать. Остальные «беженки» настороженно следят за своей подругой. Внезапно одна из них, должно быть — самая смелая, нерешительно протягивает руку:
— А мне… мне можно?..
Минут через двадцать, после того как наши новые знакомицы уничтожили общими усилиями две плитки шоколада, они начинают рассказывать. Причем рассказывают такое!
В этих местах уцелело несколько деревень. Люди живут не очень хорошо, но и не очень плохо. Медицины, правда, никакой, но болот почти нет, так что с хлебом и крупами у них довольно неплохо. И жить было бы можно, но… НО! Два года назад к ним заявились страшные люди, называющие себя адептами Ордена Черного Солнца. Объявили, что берут деревню под свою защиту и покровительство. Но на деле вся их «защита» сводилась к одному: раз в месяц они приезжали здоровенной толпой — человек семьдесят, вооруженные — грабили и насиловали. Да не просто так, а с выкрутасами — придумали, что у них право первой ночи, и хватали всех девок перед свадьбой. Но особенно изгалялся над женщинами их главный, которого эти «адепты» называли Фюрером. Он не просто насиловал, а пытал и убивал. Поэтому деревенские начали прятать самых юных девушек в лесу. В этот раз выродки заявились в гораздо меньшем составе — всего человек пятнадцать. И приехали злые, как черти, вроде бы их банду кто-то пострелял всю. Уже второй день «адепты» отпиваются самогонкой, а Фюрер жутко лютует — пристрелил двух мужиков, просто так, за косой взгляд. А его подельники насмерть запороли старика, посмевшего предпринять робкую попытку воззвать к их совести.
Краем глаза я вижу, как каменеют лица моих бойцов. Ведь и в их родном городе люди Фюрера вели себя аналогично.
— С-с-сссуки! — шипит Сергиенко и машинально щелкает переводчиком-предохранителем. — Суки, уроды… Ну, с ними разговор один…
— Взвод! Слушай мою команду!
Вернувшийся из разведки Вася Панкратов обстоятельно доложил, чем занимаются фашисты и в каких домах они встали на постой. Потом он нарисовал подробную схему постов и план деревни, а беженки неплохо ее дополнили.
Затем я распределил между отделениями направление атаки. Три местные девчонки вызываются идти проводниками. В село мы зайдем одновременно с двух сторон.
Обойти и окружить Логиново было делом недолгим. Привычным широким шагом, не особенно и прячась (по рассказу Панкратова — фашики сейчас крепко бухали, в том числе и часовые), мы быстро добираемся до околицы деревни. Ну, начали!..
Смысла хранить радиомолчание уже нет, и я командую в гарнитуру:
— Вперед!
На дальнем от меня конце деревни почти сразу вспыхнула перестрелка. Это правильно, там один из стационарных постов с пулеметом, имеющим отличный сектор обстрела. Но вот как раз пулемет и молчит — значит, ребята подобрались незаметно и расстреляли караульных в упор. И на нашем направлении есть такой пост — блиндаж с крышей в два наката. Но и мы его сейчас — я уже вижу как пара мальков подобралась почти к амбразуре, а Анька страхует вход. Так… Один из бойцов бросается вперед, сует в амбразуру гранату и отскакивает подальше. Взрыв ухает глухо. Из блиндажа доносятся вопли, быстро сменяемые воем. Анька с пулеметом наперевес скатывается ко входу… Длинная очередь, и вой смолкает. Есть! Пошли дальше!
Я спокойно шагаю вдоль забора. Рядом, справа и чуть сзади, шагает Дима Мазин. Катя и Веник на двадцать шагов сзади. Бежать нельзя — бегущего и заметят, и услышат издалека. Когда бежишь — грудь вздымается, сбивая прицел. А нам этого не надо. Нам спешить некуда — деревня окружена, и этим выродкам никуда не деться. Спокойно шагать, «калаш» — у плеча, только стволом — вправо-влево. Смотрю одновременно через коллиматор и поверх него, слух напряжен. Это кто там за углом ножищами бухает? Кто это куда это торопится? Не торопись, урод! Чуть задержал дыхание… выстрел — и башки нет. Этому уже можно контроль не делать. Спокойно. Дышим дальше…
Топот ног, и прямо перед нами на улицу выскакивают три здоровых, как ездовые лоси, мужика. Оружие в руках только у одного. Один тут падает — Веник аккуратно проделал ему третий глаз в середине лба. Второй начал было разворачивать ствол в нашу сторону — его свалил Вася. Ну и третий достался мне. Отбегались, козлы!
А молодцы ребята, четко работают! Только бы Фюрера не упустить! И лучше бы взять живым — у меня на него персональный план.
Глава 5
Когда раздались первые выстрелы, он расслабленно возлежал в предбаннике, отдыхая после парной с двумя покорными деревенскими молодухами. Собственно, иметь нормальные сексуальные отношения с женщинами он не мог — были проблемы с эрекцией. Вставал у него только после «предварительных ласк», как он это называл — жертву надо было обязательно помучать. Он любил прижигать девкам соски и покалывать ножом бедра и живот. Только такие действия позволяли Фюреру хоть немного возбудиться. Да и то — радость обладания женским телом скрадывалась преждевременным семяизвержением. За прошедшие сутки он уже замучал насмерть одну крепкую бабенку — она выдержала целых три сеанса «ласк». Скоро наступит очередь и этих двух, а пока можно передохнуть. Лениво дотянувшись до бутыли с первачом, Фюрер плеснул на самое донышко стакана. Много алкоголя он не пил — особенность организма — вырубался со ста грамм. Но после баньки можно…
Выстрелы не прекращались.
— Эк мужики веселятся, — подумал вслух Фюрер. — Наверное, за овцой охотятся.
Мыслей о возможности сопротивления в деревне у него не возникло. Да и кто бы посмел? Эти скоты? Да их всегда грабили — что сейчас, что раньше. Если деревенского не ограбить, он, поди, от удивления помрет.
Ухватив ближайшую молодку за грудь, Фюрер сильно сжал сосок. Девушка вскрикнула от боли. Довольно рассмеявшись (внизу живота немного потеплело), он залпом выпил самогон и потянулся к подносу, на котором лежал зажаренный поросенок. Отгрыз здоровенный шмат мяса, а остатки ткнул молодухе:
— На, жри, тварь! Ночь впереди длинная…
Закончить фразу он не успел. Ухнул взрыв гранаты, и сразу же, без перерыва, застрочил пулемет. Так не развлекаются…
Фюрер быстро оделся, путаясь в белье, цыкнул на молодух, велев им дожидаться, как есть, не одеваясь, и выскочил наружу. И тут же понял, что дело плохо…
По улице боком, подволакивая раненую ногу, бежал рыжий боец его личной гвардии (а попросту — «шестерка») по кличке Низуми. Расхристанный, в висящей лохмотьями куртке, с залитым кровью лицом. Гвардеец не сделал и двух десятков шагов — пуля снесла ему полчерепа, и он рухнул бесформенной кучей тряпья в лопухи у забора.
Выстрелы звучали со всех сторон, и на мгновение Фюреру показалось, что все пули летят в него. Пригнувшись, лапая кобуру с потертым «стечкиным», он метнулся за поленницу. Затаился, стараясь определить: откуда на них свалилась эта нежданная напасть? Кто мог прийти в «его» деревню?
Из соседней избы начали выскакивать его бойцы. Кто с оружием, кто без. Они заполошно палили во все стороны, дико орали, и все как один, дружно, попытались рвануть на огород — а оттуда и до околицы недалече. Фюрер уже даже хотел присоединиться к толпе своих «воинов», но тут со стороны заднего двора ударил пулемет. Окружили! Трое уцелевших гвардейцев вылетели из-за угла как ошпаренные и сразу ломанулись через калитку на улицу. Не тут-то было! Сухо щелкнуло несколько выстрелов — и вся троица легла тут же, не сделав от забора и десятка шагов. А на самой улице возникло два человека. Да так, что Фюрер даже не успел заметить, когда, как и откуда они появились. Вот только что их не было и вдруг — бац! Пара спокойно шла уступом. Подойдя к лежавшим возле калитки телам, идущий впереди боец деловито сделал контрольные выстрелы и что-то негромко сказал своему напарнику. Тот осторожно вошел во двор и двинулся к задней его части. Наверняка затем, чтобы проверить, остались ли там живые.
