Василий Сахаров - Мечник

— Гребаные обдолбыши! — выкрикнул Кара. — К бою!

Долго думать было некогда, и мое тело действовало само по себе. Так я оказался за барной стойкой, и непонятные мне смуглолицые бедуины не давали мне даже носа из-за нее показать. Положение сложилось патовое, парочка наемников и сам их командир затаились за эстрадой, а я здесь, мы с одной стороны помещения, вроде как в тупичке, а наш противник возле выхода. На улице должны были находиться еще наемники из сопровождения Бурова, но, судя по всему, бой идет и там.

— Ка-ра! — кричу я своему, теперь уже родственнику, и передергиваю затвор АКСа. — Ты как там, еще жив?

— Да-да, жив.

— Это кто такие?

— Обдолбыши шейха Камиля из Эрзерума, есть тут такой неподалеку.

— Еще один кровник?

— Нет, просто мудак, вообразивший себя Старцем Горы.

— Что делать будем? — темп вражеской стрельбы немного снизился и, на миг, выглянув из-за стойки, я увидел, что трое из десяти врагов уже мертвы, видимо наемники их достали, еще двое возятся с оружием, которое поймало клина, и только четверо, широко расставив ноги, стоят в полный рост и ведут огонь. Вот сейчас и надо действовать.

— Вали их! — выкрикнул старый наемник, который тоже смог понять, что наступил благоприятный момент, для того чтобы переломить исход этого боя в нашу пользу.

Выкатившись из-за толстого и крепкого дерева, которое защищало меня и, особо не прицеливаясь, одной длинной очередью высадил весь рожок в сторону двери, и снова спрятался в укрытие. Наемники во главе со своим командиром поддержали меня из трех стволов, и у нас все получилось. Нападающие были уничтожены и, перезарядив автомат, я встал на ноги и прошелся по заполненному сизым пороховым дымом залу.

В баре настоящее побоище и все в крови, битые зеркала, бутылки и, кажется, что совсем рядом начинает разгораться пожар, поскольку к кисловатому запаху сгоревшего пороха, примешивается ни с чем неповторимый и едкий привкус горящей резины. Повернувшись к командиру наемников, я выдохнул:

— Да, старик, с тобой не соскучишься. Как-то отвык я от таких приколов, когда кругом одни враги.

— А-а-а, не обращай внимания, самые обычные наемные убийцы, причем из дешевых.

— Даже такие слабаки могли бы нас порешить.

— Ну, не порешили ведь.

— Все равно, размен один наемник, — я кивнул на ноги Суна, выглядывающие из-за барной стойки, — на десять наркоманов с побитыми автоматами, это полная чепуха. Чем ты этому Камилю насолил?

— Говорю же, горный шейх, Старца Горы из себя изображает. Поставляет всем, кто может хоть что-то заплатить, дешевых киллеров. Наверное, кто-то из старых знакомых, у кого с деньгами не густо, решил с его помощью со мной посчитаться, — он огляделся и направился на улицу, где были слышны голоса его бойцов из внешнего оцепления: — Пошли отсюда, здесь теперь не посидишь, и отдыха не получится.

Мы вышли во двор бара. Летняя жара накрывала весь турецкий берег, обжигала улицы этого небольшого поселка, и только редкие порывы легкого ветерка прилетающие с моря, хоть как-то, но спасали от этого пекла. Для Трапезундского вилайета такой климат стандарт и местные жители к нему привычны, а мне такая погодка никак не по нутру. Я уселся в джип наемников, и Кара спросил:

— Сегодня, какое число?

— Восемнадцатое августа.

— Ты когда-нибудь на празднике кочевников из Сиваса был?

— Нет.

— Тогда тебе повезло и сегодня ты на нем побываешь, — он обратился к своему водителю: — Боря, поехали в Келер.

В сопровождении двух машин с охраной, «джип» сорвался с места и направился по дороге в поселок Келер, где ежегодно останавливались кочевники из разрушенного города Сивас.

— А что там за праздник? — обратился я к наемнику.

— День поминовения Хаджи Бекташа, древнего мусульманского святого и покровителя корпуса янычар. Его как раз сегодня отмечают. Официальная часть у тамошних племен до полудня, и нам она не интересна, так что сейчас мы подкатим, и на самое интересное успеем. Видишь, — пояснил он, — хотел тебя в культурном месте встретить, посидеть по-родственному, а не сложилось. Однако ты меня знаешь, если у меня душа праздника просит, значит, он в любом случае будет.

— А нам там будут рады?

— Будут, — Кара усмехался всеми своими золотыми зубами, и добавил: — Местный вождь Сулейман мой большой друг.

— С чего бы это?

Он наклонился ко мне ближе, и на ухо прошептал:

— Мы с ним земляки.

— Так он же турок, а ты с Дона?

— Мы оба с Дона, и на самом деле вождя зовут не Сулейман, а Соломон Гершвин. Только это тайна и ты ее никому не говори.

— Так как же он вождем у мусульман стал, и зачем ты мне это рассказываешь?

— Как он самым главным у местных кочевником стал, я не знаю, как говорится, и улики все покрыты полумраком, а рассказываю это тебе как близкому человеку и родственнику, может быть, что, и пригодится когда-нибудь. Ведь если бы я тебе про тайник в доме Василиади не рассказал, то так легко бы ты Марьяну не нашел, — он хлопнул меня ладонью в грудь. — Молоток, Саня, так и надо, есть твоя женщина, есть ты, и меж вами никого быть не может, приехал и забрал, по-мужски поступил.

Кару понесло на воспоминания, и так, пыля по грунтовой дороге, петляющей между садов и виноградников, наш кортеж вскоре добрался к большой и расчищенной поляне возле развалин поселка Келер. Здесь, раскинув около сотни разноцветных шатров, стояло одно из кочевых племен, сложившееся из беженцев города Сивас, в котором во время чумы на одном из местных предприятий произошел серьезный химический выброс. Земля в тех краях для жизни стала непригодна, и с этих самых пор, разбившись на группы, бывшие жители Сиваса кочевали по Турции и мечтали о возвращении к могилам предков и своим святыням. Машины остановились, и к нам, в сопровождении нескольких человек, подошел вождь этого племени Сулейман Хаджи, высокий и смуглый бородатый мужчина в роскошном халате зеленого цвета и высоком белом тюрбане с зеленой же окантовкой понизу.

— Здравствуй Кара, — Сулейман прекрасно говорил на русском языке и тех, кто был с ним рядом, это не удивляло.

— Привет Сулейман, — наемник вышел из машины и как старый товарищ обнялся с вождем.

Мы направились вглубь становища и спустя минуту оказались в огромном пестром шатре, полога которого были приоткрыты и создавался сквознячок, не дававший тем, кто здесь отдыхал задыхаться от духоты. В центре стоял широкий и низенький столик, все пространство которого было заставлено едой, преимущественно вареной бараниной и жареной рыбой. А совсем рядом с шатром, в пятидесятилитровых котлах томился плов, и от ароматных запахов, распространяющихся вокруг, у меня начала выделяться слюна и я вспомнил, что не ел уже часов двенадцать.