Влад Поляков - Варяги. Меж степью и Римом

Котел им устроить не получится, я привык здраво оценивать имеющиеся возможности. Зато клещи могут получиться знатные, сулящие противнику при отступлении серьезные потери и полный упадок боевого духа. Жаль, что догнать печенежских конников на открытых пространствах — дело практически невозможное, а то бы… Ну да ничего, если нельзя догнать, то можно направить бег в нужную нам сторону. Ступенчатое воздействие, оно ведь и на войне порой может оказаться полезным.

Когда я, обмыслив и прокачав складывающуюся обстановку, вышел из шатра на свежий воздух, вокруг уже кипела работа. Лагерь жил своей жизнью, но жизнь эта стремилась не защищаться, а наступать. Большая часть воинов, прикрепленных к обороне стен гуляй-города, снова меняла оружие на пригодное для работы в строю хирда. Кавалеристы тоже готовились, проверяя не только свою амуницию, но и ту, что была на их четвероногом транспорте. А еще царило то самое возбуждение, что бывает исключительно перед готовящейся атакой и никогда в ином случае.

Ночь шаг за шагом отступала. Теряла свое влияние на мир, уступая даже не рассвету, а его предшественнику. Небо становилось не светлым, темно-серым, лишенным ярких красок ночи и нежных оттенков. Присущих раннему утру. Редко когда удается уловить эту самую грань, пройти по ней и прочувствовать все этапы перемены ночи и дня сквозь все промежуточные стадии.

Красиво. И одновременно чуть пугает, по крайней мере, лично меня. Кажется, что мимо проходит чья-то жизнь, а ты лишь смотришь, не в состоянии как-либо повлиять на нее. Страшно… чувствовать себя не способным изменить то, что изменить хочется.

Страх… Иррациональное, неприятное чувство, от которого надо не просто избавляться, но выкорчевывать с корнем из самых потаенных уголков души. Пусть там поселится осторожность, осмотрительность, хитрая расчетливость… Весь этот букет может помочь не рисковать понапрасну, не уподобиться так называемым бесстрашным людям, то и дело ломающим себе шею в прямом и переносном смысле по совершенно пустяковым причинам. Но страх… нет, это исключено. Испытывающий подобное чувство обречен, хотя сам порой уверен в обратном.

На войне страх ведом многим. Многие ли способны перешагнуть через него, причем сделать это осознанно? Увы, нет. Потому число «людей войны» столь незначительно, а порой становится и вовсе ничтожным. К примеру, в моем родном времени.

Мда, накатило. С заметным трудом выплыв в реальность, я увидел, чтонеуловимая грань между ночью и ранним утром уже исчезла, сменившись более привычной картиной, хотя и лишенной того мистического очарования, завораживающего и путающего. Словно та самая Бездна на мгновение посмотрела на осмелившегося всматриваться в нее, да и скрылась восвояси, обещав вернуться несколько позже.

Внезапно взгляд заметил присутствие поблизости не только привычной личности одного связанного кровными узами жреца Локи, но и нескольких воинов-жрецов, посвятивших себя различным, но неизменно воинственным божествам сложного нашего пантеона. И смотрели последние на меня… с интересом и уважением. Магнус же торжествующе улыбался, словно вновь увидел и осознал нечто не только важное для себя, но и полностью удовлетворяющее собственным целям. Это же подтвердили и обращенные ко мне слова:

— Вот так оно и случается. Кто-то смотрит на колышущуюся морскую гладь, кто-то предпочитает тлеющие угли полупрогоревшего костра. Хельги Вещий, по дошедшей молве, достигал этого состояния, находясь в седле и слушая перестук копыт собственного коня. Что и стало по прихоти богов шагом к его так до конца и не понятой гибели от загадочной причины.

— А пояснить можешь?

— Конечно, Мрачный. Прикоснуться к непознанному можно разными способами. Тебя поманило небо, показав краешек того, что простым зрением не увидеть. Пока ты еще не понимаешь, но потом… все может быть.

— Ну а они, — взгляд в сторону жрецов, пошедших по пути воинов. — Случайностью тут как-то не пахнет.

— В этой жизни, да и в других тоже, нет места случаю. Есть лишь смысл, который мы не можем постичь из-за ограниченности восприятия. Они здесь как видоки случившегося, чтобы ты, конунг, не думал, будто это лишь привиделось мне либо тебе. Так тоже бывает.

— Мы все видели, теперь мы можем уходить, — произнес один из жрецов, взявший себе в покровители Перуна. — Всех нас ждет битва. Пусть боги помогут всем нам победить в ней. Тебе же, конунг Хальфдан по прозванию Мрачный, желаем идти дальше по тому нелегкому пути, по которому двигался твой предшественник Олег, недаром прозванный Вещим.

Не сказав более ни единого слова, жрец вместе со своими собратьями развернулся и неспешно удалился, оставив меня в полном офигении. Да и что тут можно было сказать, право слово? Лично я понятия не имею. Оставалось лишь снова прокручивать в голове произошедшее, да по возможности не слишком зацикливаться на довольнейшей физиономии Магнуса, самого, пожалуй, хитрого и загадочного из моих друзей.

— Я понимаю твои стремления, брат. Но почему надо было делать это перед боем?

— Не я выбираю миг, когда ты прикасаешься к тому, что служит ступенькой на ведущей к богам лестницы. Нужно особое состояние души, а оно у тебя возникает вот в такие мгновения.

— Теперь вот во время боя, когда надо сосредоточиться на управлении войсками, в голову могут полезть посторонние думы. Хорошо ли это?

— Не полезут, тревожиться здесь излишне. Наоборот, это лишь поможет, добавит ясности мыслей, будет легче предупреждать еще не случившееся, но ожидаемое. Ярлы и конунги, не чуждые жреческих знаний, это не раз на себе проверили.

Это немного успокоило. Вкупе с тем, что мысли и впрямь оставались упорядоченными, думать получалось не просто легко, но значительно быстрее и без сбоев, которые обычно случались при всплесках нервной энергии. Вот уж действительно- век живи, век учись, а всего один бес не узнаешь. А хочется узнать, сильно хочется! Любопытство, они движет человека от простого к сложному, дает стимул совершенствовать как самого себя. Так и окружающий мир. Правда мне сейчас надо усовершенствовать положение в мире своих войск. Этим и займусь, пользуясь бодростью духа и кристальной ясностью разума.

Интерлюдия

Когда ранним утром сон хана потревожили звуки рога, доносившегося со стороны становища русичей, он не придал этому особого значения. Да и никто из его приближенных тоже не встревожился. С чего бы? Мало ил какие мелочи может обозначать этот сигнал: приказ просыпаться отдыхающим воинам, или там казнь провинившихся, попавших в немилость у князя.