Василий Головачёв - Атлантарктида

— Год демент! — прошипел Девенпорт. — Придётся надевать костюмы и пробивать канал.

— Смотрите! — воскликнул бортинженер, тыкая рукой в экран.

Прожектор высветил в подушке ила глубокую борозду.

— Русские! — скрипнул зубами полковник. — Опередили-таки нас!

— Ничего, мы их догоним, — сдержанно проговорил Форестер. — Выходить не будем. Наша субмарина не намного больше российской, попробуем проползти по их следу.

— Отломаем кили, — буркнул вечно хмурый моторист.

— Не отломаем, если пойдём медленно и осторожно. Капитан, постарайтесь ничего не потерять, используйте всё своё мастерство. Мне говорили, что вы лучший глубоководник.

Ренделл, собравшийся выразить своё негативное отношение к предлагаемому маневру, прикусил язык. Льстивая фраза «вы лучший» вполне соответствовала его мнению о себе.

«Мистик» двинулся к устью тоннеля со скоростью один дюйм в секунду.

Послышался скрип: кили нижнего корпуса субмарины вонзились в рыхлый «сугроб» ила.

Члены экипажа и пассажиры затаили дыхание, вперив взоры в экран передней телекамеры.

Никто из них не увидел, как из темноты позади аппарата выплыло существо с головой летучей мыши, но похожее на морскую манту, и проводило изделие людей, протискивающееся в тоннель.

Антарктида, российская станция «Южный полюс».

30 декабря, утро

Новые полярники, заменившие погибших операторов шахты и оказавшиеся сотрудниками Главного разведуправления министерства обороны, развили бурную деятельность, собрали обломки сбитого беспилотника, доложили об инциденте в Москву и проинструктировали весь личный состав полярной станции, как надо себя вести в условиях практически военного положения.

Беспилотник, судя по маркировке отдельных его деталей, был изготовлен в Израиле, но применяли такие аппараты все страны мира, в том числе и Россия, поэтому обвинять евреев в нападении на станцию не было смысла. Полковник Мясоедов, занимавшийся этой проблемой, сказал потом, что, по данным коллег из министерства, дрон был запущен с борта эсминца «Франклин» и что следует ждать и других провокаций, так как находка в глубинах озера Восток сооружения древних антарктов возбудила общественность и больше всего американских военных, спящих и видящих себя повелителями планеты.

Самолёт за компьютерщиком не прилетел, с «большой земли» обещали прислать его сразу после Нового года, и Рембо продолжил обитать в медицинском модуле взаперти, предоставленный горьким размышлениям о судьбе-злодейке. Сжалившись над ним, Пименов велел поставить в модуль запасной телевизор, выделил из библиотеки несколько книг, в том числе Уголовный кодекс Российской Федерации, наряду с фантастикой, и переключился на решение неотложных задач, которых хватало.

Медик экспедиции как-то к вечеру заикнулся было об освобождении Рембо (молодо-зелено, никуда не сбежит), но Михаил Павлович ответил ему жёстко:

— Во-первых, с ним никто не станет общаться после такой подставы и не захочет жить в одном кубрике. А одного его не оставишь и не поселишь, вы знаете наши условия. Во-вторых, таких кретинов надо воспитывать по полной программе, чтобы неповадно было повторять ошибки, иначе они воспримут послабление как разрешение жить по своим хотелкам. Семёныч прав: основная масса так называемых компьютерных гениев — младая, прыщавая, комплексующая, трусливая, агрессивная труха, да ещё к тому же необразованная, умеющая только кнопки нажимать, но не имеющая совести и души. А я, к сожалению, проглядел парня, взял, понадеявшись на оценку большого человека.

Что этот «большой человек» является директором Фонда перспективных исследований и может тоже служить иностранной разведке, Пименов умолчал.

О судьбе Рембо неожиданно заговорил и заместитель Пименова Васюченко:

— Как ты думаешь, что ему будет?

— Тюрьма будет, — буркнул Михаил Павлович. — Лет семь дадут, учитывая молодость и глупость.

— Ему в медблоке одиноко… страшно… да и скучно…

Присутствующий при разговоре пилот «Глазастика» съехидничал:

— Тебе скучно и одиноко? Никто не звонит, не пишет, не приходит? Нет романтики и приключений? Это легко исправить. Возьми кредит и не плати.

— Вот! — поднял вверх указательный палец Пименов. — Глас народа.

Больше о Рембо не вспоминали.

Зато кто-то из полярников завёл разговор о праздновании Нового года, и Пименов поручил заместителю установить в командном модуле ёлку, которую они привезли с собой, пластиковую, конечно, и подготовить программу.

— С алкоголем или без? — индифферентно уточнил Васюченко.

— Официально — без, — веско сказал Михаил Павлович. — Шампань там, вино, но в меру.

— Понял, — шутливо козырнул Васюченко.

«Глазастик» трудился «не покладая рук».

Каждый час он рапортовал о проделанной работе, передавал фотоснимки и видеофильмы, записанные во время наблюдения за Куполом и Колонной, и параметры среды: температуру, плотность, вязкость, солёность и прочие данные, характеризующие обстановку на дне озера.

Среда, то есть вода подо льдом, явно претерпевала изменения.

Во-первых, изменился её минерально-солевой состав, хотя предпосылок к этому не было. «Глазастик» перед спуском в воду прошёл антибактериальную обработку и никаких загрязнений на корпусе не имел.

Во-вторых, температура воды над «спрутом» Купола повысилась на три градуса и продолжала повышаться понемногу.

В-третьих, кое-какие из «щупалец»-валов, ниспадающих со склонов Купола, начали светиться, не постоянно, а как бы подчиняясь командам изнутри, но свечение их было зафиксировано не раз и не подлежало сомнению.

И, наконец, самое интересное случилось аккурат утром тридцатого декабря, когда пилот робота-субмарины снова направил её к Ростральной Колонне, вызывающей у всех полярников наибольший интерес формой и загадочностью.

«Глазастик» снова попытался отколупнуть от Колонны образец, потерпел очередную неудачу, повернул к Куполу, и в этот момент его телекамеры заметили мелькнувшую в двух десятках метров от аппарата треугольную тень.

Аксёнов отреагировал мгновенно, разворачивая аппарат, однако объект ускользнул в тёмную пучину, и подробно разглядеть его не удалось.

— Рыба? — сомневаясь в своей трезвости, сказал Аксёнов.

Пименов, которого пилот подозвал к своему столу, растерянно покачал головой.

— Скорее скат… манта…

— Не может быть!

— И я такого мнения.

— Разрешите поискать?

— Без фанатизма.

— Слушаюсь.